Скромная и благовоспитанная женщина, не вешающаяся на каждого встречного мужчину, — это в наши дни большая редкость.

Конечно, с такой женщиной нельзя ожидать, что она уступит его ухаживаниям уже через пару свиданий, но Карадок был готов и потерпеть. А потому шел теперь по улице быстрым размашистым шагом, ежась от порывов холодного северо-восточного ветра, и отмахивался не только от скрипучего голоса Джимми Кёрка, но и от хриплого карканья Джульет Ричардсон.

Мистер Дирборн, вы у нас вроде человек наблюдательный. Так неужели никогда не замечали у моей кузины пару любопытных изумрудных сережек? Если спрόсите, то она ответит, что это всего лишь безделушка. Подарок, дескать, от очередного поклонника. На прошлое Рождество. Только вот носит она этот подарок, не снимая. Советую задуматься.

Вот еще. Джанет Ричардсон ни капли непохожа на свою кузину и уж точно не станет принимать ухаживания от двоих мужчин сразу. Да и мало ли кто и что дарил ей на прошлое Рождество? Быть может, ей пришлось по нраву само украшение.

Такая версия казалась Карадоку наиболее правдоподобной. Мисс Ричардсон была из тех женщин, что придавали своему внешнему виду огромное значение, и если она сочла эти изумрудные сережки выгодно подчеркивающими цвет ее глаз, то вполне могла носить их чаще других.

Дверь в кафе была плотно закрыта — чтобы, верно, не пускать внутрь холодный воздух, — но поддалась легко и с негромким мелодичным звоном колокольчика. Небольшое, весьма уютное помещение с занавесками, скатертями и салфетками в бело-желтую клетку почти пустовало, из шести круглых столиков были заняты лишь два. За одним из них, у дальней стены сидела женщина в длинном вязанном кардигане кипенно-белого цвета поверх короткого и такого же белого платья, а у самого входа в кафе расположился широкоплечий мужчина с томиком Оскара Уайльда в коричневой обложке. Карадок скользнул по незнакомцу взглядом, пока снимал пальто, и едва удержался от того, чтобы не поежиться, когда в ответ на него глянули — из-под бровей и небрежно растрепанных каштановых волос — темные полуночно-синие глаза.

Карадок, сам не зная, зачем, попытался завязать вежливый разговор ни о чем.

— Доброе утро. Так себе погодка снаружи, не правда ли?

Мужчина поднял широкую, как-то совершенно по-аристократичному изогнутую бровь, ответил едва заметным кивком и перевернул страницу, потеряв всякий интерес к вошедшему. Будь он моложе, Карадок бы принял его за одного из этих представителей маггловской молодежи, носивших, что попало — как-то не сочетались в его представлении отглаженная белая рубашка с подвернутыми рукавами и кожаные перчатки с обрезанными пальцами, — и пользовавшихся услугами парикмахера от силы раз в полгода. Впрочем, у чистокровных тоже десятилетиями не проходила мода отпускать волосы едва ли не до плеч, да и незнакомец был явно старше Дирборна. И почему-то вызывал желание убраться как можно дальше от него.

Пока не накликал беды на свою голову.

Но вряд ли Джанет согласится на прогулку в такую погоду. И на что-либо иное, поскольку ей и без того пришлось его ждать.

— Прошу прощения. Я опоздал.

Джанет подняла на него ярко-зеленые глаза с черными, придающими им сходство с кошачьими стрелками, и на удивление приветливо улыбнулась. Она и прежде казалась ему на редкость красивой женщиной, а с такой улыбкой и вовсе сделалась ослепительной.

— Ну что вы, мистер Дирборн, ни в коем случае. Это я пришла раньше. И взяла на себя смелость заказать вам кофе, раз уж сегодня так… прохладно.

Садящемуся на свободный стул Карадоку померещился короткий ехидный смешок со стороны входной двери. Но когда он быстро скосил глаза в ту сторону, мешающий свиданию мужчина по-прежнему читал книгу с непроницаемым выражением лица.

— Спасибо, — запоздало поблагодарил Карадок за чашку кофе. Тот горчил, но из вежливости пришлось сделать пару глотков и показать, что он оценил ее заботу. Подумать только, и эту женщину считают недотрогой, только и делающей, что отказывающей одному мужчине за другим. Да просто ни один из них не сумел — пусть эта фраза и ему самому казалась излишне пафосной — тронуть ее сердца.

Говорили поначалу ни о чем и обо всем сразу. Посетовали на погоду, обсудили недавний квиддичный матч — Джанет, конечно же, ни капельки им не интересовалась, но слушала из вежливости и даже вставляла весьма остроумные комментарии, — потом перешли к тонкостям работы с гоблинами. Кофе в чашке начал стремительно убывать, чтобы промочить горло, но с каждым новым глотком горчил всё сильнее. Карадок заговорил о недавнем весьма забавном случае с охотничьим ножом гоблинской работы и вдруг подумал, что ее улыбка теперь выглядит совершенно фальшивой. Как будто кто-то с силой натягивал ей кожу на лице, заставляя разойтись ярко накрашенные губы.

Ей не интересно? Или…?

В глаза вдруг бросились изумрудные сережки, игриво поблескивающие камешками из-под завитых в крупные локоны светло-карамельных волос. И не только сережки. На среднем пальце правой руки точно так же блестело тонкое кольцо, а шею обвивало ажурное колье, украшенное россыпью небольших изумрудов.

Да это, никак, целый гарнитур. Интересно, и кто же делает такие подарки одинокой незамужней женщине?

В голове зашумело. Так резко и неожиданно, что он даже пошатнулся и едва не завалился в сторону, позорно рухнув со стула прямо на пол. На запястье цепко сомкнулись тонкие пальцы с длинными, блестящими от лака ногтями.

— Что с вами, мистер Дирборн? — заботливо спросила Джанет, вглядываясь в его лицо этими колдовскими зелеными глазами. — Вам нехорошо?

— Ничего, — собственный голос вдруг показался чужим и доносящимся как сквозь слой ваты. — Просто голова закружилась.

Сидящая напротив женщина улыбнулась вновь и спросила, не меняя интонации:

— Где находится штаб-квартира Ордена Феникса?

Что? Зачем ей…?

Мысль еще только зарождалась в будто набитой ватой голове, а одеревеневшие губы уже заговорили короткими фразами, произносимыми таким же деревянным, лишенным эмоций голосом.

— Заклятие Доверия. Не могу. Ответить.

— Жаль, — Джанет недовольно нахмурила тонкие светлые брови, на мгновение опустив глаза и разорвав зрительный контакт. И в гудящей голове молнией вспыхнула новая мысль.

Предательница! Опоила каким-то зельем, а теперь…!

Он сам не понял, как ухитрился на долю секунды стряхнуть оцепенение, и потянулся одной рукой к палочке в кармане, а второй вывернул сжимающую его запястье руку. Из-под белого рукава виднелась распахнутая змеиная пасть.

Сука!

Удар заклятием пришелся откуда-то сбоку, швырнув на пол и его самого, и разделявший их столик. Тонкая рука в белом шерстяном рукаве крупной вязки выскользнула из пальцев, и Карадок распластался на полу, слепо пытаясь нашарить волшебную палочку. Но та уже откатилась к светлым замшевым сапогам и мгновенно оказалась в тонких женских пальцах. Тело не слушалось, будто его медленно парализовывало, а прижатое к доскам ухо отчетливо уловило резкий, похожий на удар молотка, гулкий звук. Потом еще один. И еще.

Шаги. От входной двери к дальней стене.

Боевик, успел подумать Карадок. Не штабной, как он сам, а настоящий боевик.

— Как не стыдно, мистер Дирборн, — заговорил насмешливый баритон с легким акцентом, — выворачивать руки беззащитным женщинам.

В поле зрения появилась высокая — шесть с лишним футов, не меньше — широкоплечая фигура. А затем еще одна, изящная и светлая от корней завитых волос и до носов высоких замшевых сапог. Ведьма поднялась со своего стула, смотрящегося одиноким без столика с бело-желтой клетчатой скатертью, и отступила на шаг назад, скользнув ладонью по белому рукаву рубашки на мужском плече. Под тканью проступил абрис мускулов, а по предплечью отчетливо змеились голубоватые вены. Как он не заметил этого раньше? Этого и кажущейся почти настоящей, детально прорисованной змеи, выползающей изо рта темного черепа.

— Думаешь, получится? — спросила Джанет таким тоном, словно собиралась обсудить с ним поездку на природу в ближайший уик-энд. — Всё же на штаб-квартире Заклятие Доверия.