– Аран! – кто-то крепко схватил его за плечо. Аран очнулся от временного ступора и резко обернулся. Его друг детства, Симон, удивленно переводил взгляд с него на перепачканного обедом Кана. – В своем репертуаре! Валим отсюда!

Он был весел. Такой же, как и в их совместные детские годы.

Аран лишь успел вымолвить невнятное «Сим», как почувствовал, что кто-то сунул ему в руку его рюкзак, а Симон уже тащил его через толпу к выходу. В дверях он вновь встретился взглядом с Артуром Гардом, который мрачно и немного ожесточенно смотрел прямо ему в глаза, но промолчал и сделал шаг в сторону, чтобы дать двоим друзьям уйти.

Симон учился в этом же университете, только на машиностроительном. Они не виделись уже несколько недель. Собственно, когда-то лучшие друзья, сейчас они уже просто изредка общались в кафетерии или в коридорах на перерывах, чтобы поддерживать связь: у Симона появились новые друзья из сокурсников и новые интересы из его настоящей жизни. Его общительный и открытый характер всегда притягивал людей самых разных увлечений и специальностей.

– Черт, как же курить хочется! – сказал Аран самому себе, пока они шли по коридору к главному выходу. Сим только усмехнулся и солидарно кивнул головой, хлопнув ладонью по его спине. Они оба вышли из здания университета и сразу полезли в карманы за сигаретами. Дождь так и не начался, но промозглая погода не добавляла хорошего настроения. Сим сел на бетонное ограждение и снова весело усмехнулся:

– Опять подрался, а! Чертов ты Рудберг, с годами не меняешься.

– Сегодня не дрался, – просто ответил Аран и сделал глубокую затяжку.

– Давно не виделись, а? Неважно выглядишь.

Аран усмехнулся в ответ:

– Ты тоже.

– Да, чертова гидравлика началась. Достала учеба, я ни черта не понимаю!

– Из-за учебы не высыпаешься, значит?

– Да не, мы это, в клубе до утра затусили со всей компанией. Башка сегодня весь день ноет.

– М, ясно.

У каждого свои проблемы, подумал Аран, у кого-то: недосып и гидравлика, а у кого-то – провалившиеся дебаты и неудавшаяся жизнь.

– Помнишь, как мы с тобой после школы мяч гоняли? – тихо спросил ни с того ни с сего Аран, глядя в неопределенное место. – Здорово было, да?

Симон посмотрел на него, слегка сощурившись, и снова затянулся сигаретой:

– У тебя че во второй половине? Может, ну ее, эту учебу, а?

Он заговорщически улыбнулся, и Аран с ленивой улыбкой согласно кивнул.

– Ну ее. Пошли отсюда.

Они подались в дешевое кафе на перекрестке через два квартала, чтобы не попасться на глаза никому из университета. Пока Сим уплетал свой обед и делился своими новостями, Аран немного успокоился и уже со смехом вспоминал собственное выступление на практике. Он и сам уже не понимал, что его заставило наговорить столько глупостей перед всей группой. Это ведь был просто теоретический практикум без реальных личностей и ситуаций. А он устроил целое шоу, пытаясь отстоять зарплату существующего лишь на бумаге господина Мазура.

Он снова посмотрел на веселого Сима, который то и дело заигрывал с официанткой, когда она проходила мимо их столика, и пытался вспомнить их детство. Они учились в одной школе, и в те годы Сим называл себя Симеоном, потому что он когда-то вычитал в одной из детских книжек про отважного героя по имени Симеон и присвоил своему собственному имени одну лишнюю букву, на что Аран в ответ только смеялся. В голове Арана сейчас так отчетливо звучали их детские голоса из прошлого:

– Не забудь, Аран, сегодня у нас игра! Львы против Ястребов! Ух, битва будет! Но ничего, Симеон защищит ворота!

– Защитит. Дурень. И без меня все равно их не спасешь.

– Подумаешь! Отличился в прошлой игре в своей полузащите, так теперь герой? Главное, сегодня так же сыграй.

– Львы против Ястребов…

– Ага, только сначала Львы против старушки Хэлди.

– Фу! Ненавижу географию и страноведение!

– Аран!

– А? – Аран очнулся от своих воспоминаний и посмотрел на поднявшегося из-за столика Сима.

– Я спрашиваю, будешь чего? Я пошел себе еще чай заказать.

– Не, я так, нормально.

– Ладно. Я быстро.

Аран посмотрел в окно. Интересно, но в детстве сентябрьская погода никогда не казалась ему столь хмурой и апатичной. Неужели за прошедшие годы погода настолько обострилась?

Сим вернулся за столик и громко плюхнулся на стул.

– Такой дубак на улице!

– М-хм, – хмыкнул Аран. Он еще некоторое время смотрел в окно. – Я не очень хорошо помню школу. Странно как-то. Хотя старушку Хэлди вот только что вспомнил. Интересно, она еще жива?

– Хэлди? Которая географию-то вела? Госпожа Хэлдски.

– Ага.

– Ну ты даешь. Нашел кого вспомнить. Хотя я бы на твоем месте тоже ее не забыл бы. Помнишь, как из-за нее мы проиграли? То есть из-за тебя. Важный ведь матч был!

Аран сощурился, припоминая тот день, и усмехнулся.

– Она меня после занятий оставила и заставила перечитывать параграф про Новую Зеландию на сто раз! А я ведь ее так умолял отпустить меня на игру.

– Сам виноват. Ты же там за что-то наказание получил.

– Я уж и не помню, за что.

Аран соврал. Он хорошо помнил, как сидел на задней парте на уроке географии и наблюдал из окна за дворнягой, копошащейся в мусорных баках на заднем дворе их старой школы. Для него было важнее тогда смотреть на бездомную собаку, чем слушать монотонное бормотание учителя географии, еле долетающее до последнего ряда. Сейчас Аран вспомнил, что в детстве он был убежден, что если тебе не нравится твоя работа, то лучше ее бросить. Возможно, ему бы тоже надоело твердить из года в год одно и то же нескольким десяткам неучей, но он был уверен, что тогда бы не стал заниматься тем, что ненавидит. И он с грустью подумал, что в реальной жизни все происходит не так, как рассчитываешь в детстве. В реальной жизни недовольные своей судьбой взрослые начинают цинично относиться к детским фантазиям. Потому, наверное, учительницу географии в тот день так сильно задело то, что Аран уделял больше внимания дворовой собаке, чем ее профессии и ее предмету. Она не только оставила его после урока перечитывать всю главу на несколько раз, из-за чего он пропустил решающий матч с Ястребами, но и задала ему на дом сочинение о Новой Зеландии. Откуда ж старушке Хэлди было знать, как для двенадцатилетнего мальчишки важен финальный матч против Ястребов, когда Кеннет Мадека из параллельного класса может забить гол в ворота твоей команды, но еще и то, что ты можешь сделать гораздо больше: помешать ему забить этот решающий гол.

– А помнишь, как мы из-за этого с тобой не разговаривали неделю? – рассмеялся Сим. – Я так был зол на тебя, Аран! Если бы ты пришел на матч, нам бы потом не пришлось убирать класс рисования целый месяц.

– Помню. А я-то как злился! Мне-то вдобавок к уборке досталось самое нудное занятие в жизни: сочинение для Хэлди. Я его сколько, раза три переписывал из-за нее? Как же мне эта Новая Зеландия потом поперек горла стояла! Да еще и уборку в футбол проиграть. Самое обидное, что убирать приходилось после других классов.

– Точно!

Они оба рассмеялись и посмотрели в окно.

– Слушай, в эту пятницу мы устраиваем вечеринку дома у нашего одногруппника. Не хочешь с нами?

Аран ответил не сразу. Он помолчал с полминуты, а потом меланхолично улыбнулся:

– Не, спасибо, я не могу. У меня работа в пятницу допоздна, а в субботу мы, кажется, с Овидом к родителям едем. Не уверен, правда.

– Ну смотри, а то, если что…

Аран осознал, что прошлое было единственным, что теперь являлось тонкой связующей нитью между ними двумя, когда-то лучшими друзьями.

Он пытался вспомнить тот день из прошлого в самых мельчайших деталях. Даже когда они распрощались с Симоном, и Аран направился на свою подработку, он какой-то частью своего сознания цеплялся за давно ушедшие события, будто пытаясь найти то, что когда-то потерял. Что-то очень важное. Ему хотелось узнать, как так получилось, что в противовес собственным принципам и убеждениям сегодня он медленным, но уверенным шагом продвигается по пути, который сам находит для себя ненавистным. Что же он действительно делает на юридическом факультете? И пусть сегодня высмеивали Нэта Гоббинса, но Аран признавал, что Нэта никогда не будут высмеивать за то, что он не на своем месте. Он хотя бы к этому стремился, посвящал всего себя учебе и своему будущему в адвокатском деле. Арану же там действительно не место. И ему хотелось понять, как так получилось, что он оказался там, где никогда быть не хотел.