– Русские загнали наш бриг на мель, а потом подошли к нему с кормы и расстреляли его продольными залпами. Наши сопротивлялись недолго, а потом спустили флаг.

Я выругался. Что же теперь делать? Спрятаться на острове, подобно удиравшим от нас контрабандистам, и ждать, когда русские начнут охотиться за нами, как за дикими зверями? Ждать выручки? Только кто о нас узнает, ведь русские же не сообщат адмиралу обо всем произошедшем?

Да и чем мы будем питаться на этом проклятом острове? А если русские не станут нас искать, то, вполне вероятно, приятели контрабандистов приплывут сюда, разыскивая своих пропавших товарищей, и тогда нам придется совсем плохо.

– Сэр, – шепнул мне на ухо сержант Смит, – что делать-то будем? Может быть, лучше сдаться, и вместе с нашими ребятами ждать окончания войны? Думаю, что она когда-нибудь кончится.

– Ты прав, дружище, – вздохнул я. – Мы сделали все, что могли. И не наша вина в том, что мы очутились на этом чертовом острове безо всякой надежды на спасение. Если на берегу высадятся русские, то я прикажу всем вам сложить оружие. Обстоятельства оказались сильнее нас…

15 (27) апреля 1801 года.

Санкт-Петербург. Михайловский замок.

Патрикеев Василий Васильевич,

журналист и историк

– Ну что, Василий Васильевич, наших славных моряков можно поздравить с первой викторией, – улыбаясь сообщил мне император. – Мне с утра уже доложили, что люгер «Великий князь» сжег британский бриг и пленил его команду.

– Все было именно так, ваше величество, – подтвердил я. – Подполковник Баринов по радиостанции передал мне известие о морском бое у острова Нарген. Наши моряки действовали умело и дерзко. Они атаковали 12-пушечный бриг и заставили его спустить флаг. Противник потерял убитыми три десятка человек. Остальные сложили оружие и спустили флаг. С нашей стороны потерь нет.

– Надо будет попросить адмирала Ушакова – как я слышал, он уже добрался до Ревеля – составить список отличившихся. Я всех щедро награжу. Кстати, как я слышал, в том бою принял участие и господин Сапожников.

– Да, не выдержал Дмитрий Викторович, напросился в боевой поход. Только, государь, не стоит забывать, что он как-никак старший мичман Черноморского флота.

– Старший мичман? – император удивленно пожал плечами. – Это что еще у вас за чин такой? Думаю, что господин Сапожников заслужил куда более высокое звание. Пусть он будет лейтенантом флота Российского. Как вы считаете, Василий Васильевич, господин Сапожников будет доволен этой наградой?

– Думаю, что да, государь, – я усмехнулся, представив сияющее как новенький медный пятак лицо бывшего водолаза. – Все военные люди рады, когда их верная служба оценивается начальством надлежащим образом.

– А что вы намерены делать с пленными британцами? – спросил Павел. – Ведь формально мы не находимся с Британией в состоянии войны.

– Прежде всего, государь, надо их тщательно допросить. Подполковник Баринов умеет развязывать языки у пленных, – при этих словах император поморщился, хотел было что-то сказать мне, но потом передумал. – И когда мы узнаем все о ближайших намерениях адмирала Нельсона, мы отправим их куда подальше. Хотя…

Тут мне в голову пришла интересная мысль. А что, если оставить пленных англичан в Ревеле? Пусть они станут своего рода приманкой для британской агентуры, которая наверняка попытается связаться со своими соотечественниками. Вот тут-то мы их всех и повяжем. Правда, об этом я ничего Павлу говорить не стал – зная его рыцарское отношение к противнику, он наверняка воспротивится нашим планам.

Император, склонив голову, вопросительно посмотрел на меня, но, увидев, что я продолжаю думать о чем-то своем, «о девичьем», перевел нашу беседу на другую тему.

– Скажите, Василий Васильевич, что вы думаете о нашем возможном союзе с Бонапартом? Быть может, мы все же не станем спешить и посмотрим, как в Европе будут далее развиваться события?

– Спешить, государь, действительно не стоит, все надо тщательно обдумать и взвесить. Мы толковали об этом с графом Ростопчиным. На наш взгляд, тут самое главное – сделать все, чтобы наши союзники не сели нам на голову. Знаете, часто союз между государствами превращается в союз всадника и лошади. Так вот, при всем моем уважении к сему благородному животному, я все же не хотел бы становиться лошадью.

– Это вы хорошо сказали, – кивнул мне Павел. – Я уже имел несчастье побывать под седлом. Стыдно говорить об этом, но именно все так оно и было совсем недавно. У меня больше нет никакого желания повторять эту ошибку.

Я почувствовал, что наш разговор принял не совсем приятное для императора направление. И мне захотелось отвлечь Павла от тяжелых мыслей.

– Ваше императорское величество, тут ко мне зачастили разного рода просители. Я, конечно, понимаю, что люди пытаются таким способом разрешить какие-то свои проблемы, но зачастую просьбы и ходатайства оказываются просто неприличные. Иные сулят мне златые горы, юные девицы откровенно предлагают мне самих себя. Порой мне хочется обругать таких просителей и дать им на прощание хорошего пинка. Но сделать это воспитание мне не позволяет. Государь, может быть, вы позволите мне завести секретаря, толкового и умного. Пусть он принимает всех просителей и решает, допускать их ко мне или нет?

Павел, внимательно слушавший меня, кивнул.

– Хорошо, Василий Васильевич. Я понимаю вас, в вашем мире такого, наверное, нет. Я подумаю над вашим предложением. Думаю, что вы согласитесь с предложенной мною кандидатурой. Не далее как завтра я вам ее сообщу…

15 (27) апреля 1801 года.

Эстляндская губерния. Ревель.

Чарльз Джон Кэри,

9-й виконт Фолклендский

– О’Нил, – я взглянул на сидевшего напротив меня ирландца. Тот мгновенно принял почтительную позу, изобразив внимание на своем плутоватом лице. Он мне нравился, хотя в нем было нечто такое, что порой меня настораживало и заставляло более тщательно к нему приглядываться. – Ты, наверное, слышал, что русские пираты совершенно наглым образом захватили английский корабль?

– Полагаю, – усмехнулся тот, – что этот корабль неспроста оказался неподалеку от Ревеля.

– Ну, допустим, – недовольно ответил я. Мне не совсем понравилась усмешка, появившаяся на лице ирландца. Нет, хотя у меня к нему претензий и не было, но ирландцы – тот еще народ. Есть у русских хорошая пословица: «Сколько волка ни корми, а он все равно в лес глядит». Ну, недолюбливают эти пэдди нас, и ничего с этим не поделаешь. – Впрочем, это не ваше дело, что он там делал и почему там оказался. Нам интересно другое – сегодня ближе к вечеру пленных моряков проведут по городу в «Розенкранц», где их будут держать под стражей.

– «Розенкранц»? А где это?

– Так именуется одна из крепостных башен у порта²¹. Кстати, тебе нужно будет прийти туда пораньше. Весь город только об этом и судачит – для них это бесплатное зрелище. А нам хотелось бы, чтобы ты оказался к ним поближе.

– Неужели мы собираемся их освободить? Но как? Да и зачем?

– Видите ли, мой славный ирландский друг… У нас катастрофически не хватает людей. А, согласно полученной мною информации, в числе пленных – морские пехотинцы. Да и моряки на захваченном бриге тоже опытные и бывалые люди. Так что они были бы нам весьма кстати.

– А они справятся с… заданиями?

– Для той работы, где потребны мозги – нет, конечно. А вот если им сказать, убей или захвати того-то или то-то, то они прекрасно со всем справятся. Простолюдинам нужен человек, который им скажет, что следует делать. Может, не всем, – я бросил взгляд на О’Нила. Ирландец показал себя весьма способным учеником. И я считал, что со временем из него может получиться хороший разведчик. – Но такие, как ты – это то самое исключение, которое подтверждает правило.