В 11 часов утра 30 декабря в Верховном суде Москвы после продолжительной кампании протеста по всему миру два смертных приговора были заменены длительными сроками заключения в лагерях строгого режима, а еще трем обвиняемым были смягчены приговоры.

  Пока Коллегия Верховного Суда рассматривала апелляции, Павлов ждал снаружи, отмечая личность пары демонстрантов. С их разрешения он позже опознал их в КГБ в их штабе на Лубянке напротив магазина игрушек. Их посадят на пару недель за хулиганство, и его прикрытие будет усилено.

  Еврейский поэт Иосиф Керлер давал интервью иностранным корреспондентам. Он сказал им, что Ленинградский приговор - это приговор каждому еврею, пытающемуся получить выездную визу в Израиль. Но Павлов знал, что нет смысла давать информацию против Керлера: у полиции есть досье на него, и в нем нет ничего поэтического. Также не было смысла сообщать о еврейке из Киева, которая рассказывала корреспондентам о гибели своего сына в Иерусалиме: у КГБ тоже был ее номер.

  Нет, информация должна была быть новой и сравнительно безвредной. У Павлова была договоренность с еврейским школьным учителем, который не возражал против двухнедельного перерыва во время школьных каникул. На лацкане его лацкана был прикреплен кусок белой ткани с надписью на иврите «НЕТ СМЕРТИ» с желтой шестиконечной звездой Давида под ним. Он имел в виду хорошие намерения, но переусердствовал; это было все равно что раскрыть информацию против человека, идущего по Красной площади с дымящейся бомбой в руке. Симпатичная еврейка также согласилась отбыть двухнедельный срок, установленный законом. Павлов сообщал, что она выкрикивала провокационные сионистские лозунги; хотя она ничего подобного не делала, потому что, как и Павлов, у нее было мало времени на мольбы и протесты; Израиль был силой, и вы не искали входа, скуля. Павлов уставился на нее через толпу; она смотрела назад, не узнавая; она тоже была профессионалом.

  Среди корреспондентов Павлов заметил американец Гарри Бриджес. Высокий, томный, внимательный. У него был вид человека, у которого была зашита история. Он не стал брать интервью у демонстрантов и успел опекать других журналистов. Павлов за это восхищался им; в то же время он надеялся, что сгниет в аду.

  Когда было объявлено об успехе апелляций, демонстранты пели и выкрикивали свое облегчение. Виктор Павлов не почувствовал облегчения; теперь любители даже лишились мученичества. Они сделали аборт: он зачать ребенка.

  * * *

  Виктор Павлов принадлежал к той самой злобной группе революционеров: к тем, кто не полностью принадлежит к тому делу, за которое они борются. Он боролся за советское еврейство и был евреем лишь частично.

  Иногда его мотивы пугали его. Почему, когда так много чистокровных евреев советовали «осторожно, осторожно», он, дворняга, призывал «действовать, действовать»? Больше всего его беспокоила искренность его убеждений. Были ли интриги и неизбежная жестокость просто наследием? - генеалогическое древо, посаженное в насилии? И право евреев эмигрировать в Израиль: было ли это всего лишь легкой причиной?

  Виктор Павлов страстно искал оправдания. Он нашел это в основном в богатстве своей еврейской крови. Он так глубоко чувствовал это, что иногда ему казалось, что это было иначе, чем его родовая кровь.

  Его прапрадедушка и прадедушка были евреями, рожденными в огромной черте оседлости в европейской части России, где цари держали евреев в плену. После убийства Александра II евреи стали козлами отпущения, а предки Павлова были сосланы в Сибирь на одну из шахт, где ежегодно для Александра III добывалось 3600 фунтов золота.

  Преследование евреев продолжалось, и Виктор Павлов нашел в его истории глубокое горькое удовлетворение. Козлы отпущения; они всегда были козлами отпущения. В 1905 году банды, подобные черносотенным, устроили сотни погромов, чтобы отвлечь внимание от поражения России - ее разгрома - от рук японцев. Затем в 1911 году последовало дело Бейлиса, когда еврей в Киеве был обвинен и впоследствии оправдан в ритуальном убийстве ребенка.

  К этому времени еврейская кровь, которая должна была течь в жилах Виктора Павлова, была поредена. Его бабушка Катя вышла замуж за нееврея, бывшего каторжника, который помогал строить Великую Сибирскую железную дорогу и стал золотым бароном в Иркутске, на диком востоке.

  Здесь подстерегли самоанализ Павлова. Его прадед жил во дворце, дрался, развлекался, играл в азартные игры и использовал золотые самородки для пепельниц. Он был миллионером, капиталистом, а значит, врагом революционеров - белым русским. Большинство евреев были красными.

  Павлов позволил своему прадеду уйти от своих размышлений; по всей Восточной Сибири во время Гражданской войны, где он был наконец расстрелян американскими интервентами, которые не всегда были уверены, каких русских они поддерживают - красных или белых.

  Павлов снова сосредоточился на козлах отпущения Первой мировой войны. Царское правительство, пытаясь объяснить свои сокрушительные поражения немцами, обвиняло в них предателей. Евреи, естественно.

  Затем, после революции, евреи вступили в свои права. Восходящая звезда Давида; но слишком блестяще, слишком надеюсь, падающая звезда обречена на смерть. Евреи были среди лидеров Октябрьской революции и с оптимизмом, не имевшим исторической основы - подкрепленным Декларацией Бальфура в ноябре 1917 года, - они ожидали окончания преследований. Они были русскими, они были большевиками, они были евреями.

  Даже В. И. Ленин поддержал его в своей речи в марте 1919 г .: