– Очень приятно, – пробормотал историк, от волнения по-русски – но, должно быть, это какая-то ошибка. Я не этот ваш… как его… Алексей Одоевский, я…
– Оставьте конспирацию, друг мой! – улыбнулся Стережецкий. – Я агент его превосходительства Михаила Ивановича Мещанова. Я прибыл к вам с дальнейшими инструкциями. Неужели вас не предупредили?… «Верблюд!»
Дариор замер. Его пробил такой холод, с которым русской стуже никак не сравниться. Агент Мещанова? Но кто же тогда та девушка?..
Историк невольно оглядел безлюдную станцию. Пассажиры уже вернулись в поезд и заняли места в вагоне-ресторане. Кажется, локомотив тронется в ближайшее время. Теперь Дариор остался наедине с таинственным адъютантом посреди глухого забытого края. Оставалось решить, кто соврал: Настаси, не сказавшая пароль, или Стережецкий? Дариору всей душой хотелось верить, что последний. Но откуда тогда он знает их дегенеративный пароль? К тому же, агент-мужчина укладывался в понимании гораздо лучше, чем агент-женщина. Тем не менее, историк решил не показывать своей растерянности.
– Ах да, припоминаю, – словно бы спохватился он. – Извините. Это моя вечная осторожность… «Зебра»!
– И правильно, – благодушно кивнул адъютант. – Лучше переусердствовать с осторожностью, чем злоупотребить беспечностью. Да-да, помяните моё слово.
Он вновь широко улыбнулся и спросил:
– Может быть, приступим к делу? Пройдёмте.
– В вагон?
– Нет, – Стережецкий строго качнул головой. – Информация секретная. Я не хочу, чтобы она стала достоянием многих ушей. Отойдём в лес. Тут есть небольшая прогалина – там и поговорим.
Дариор удивился:
– Но поезд…
– Успеете, – перебил адъютант. – Я не займу у вас много времени.
Он кивнул на узкую заснеженную тропинку, ведущую в лес. Дариору не хотелось оставлять подозрительного типа у себя за спиной, однако иного выхода не было. Историк ступил на тропу и вскоре добрался до небольшой полянки. Поезд скрылся за деревьями, и теперь лишь звучно раздавалось его сердитое шипение.
Дариор нервно огляделся. С поляны выхода не было, если не считать той тропинки, ведущей на станцию. Но и её уже оккупировал адъютант, встав прямо перед историком. Всё это очень напоминало западню. И если это агент Мещанова, то почему он появился не в людном городе, как Анастасия Николаевна, а вылез из каких-то дремучих сугробов? Излишняя осторожность? Вряд ли.
Тем временем Стережецкий совсем повеселел и впал в своеобразную эйфорию.
– Ну, вот мы и пришли! – усмехнулся он. – Теперь можем всё хорошенько обсудить.
– Давайте, – согласился Дариор и положил руку во внутренний карман шубы.
Стережецкий заметил этот манёвр и усмехнулся ещё больше.
– Что же вы, Алексей Михайлович, в такое опасное путешествие в одиночку собрались? Принцип или самоуверенность?
Если это и вправду агент, то почему Мещанов не осведомил его о численности группы? Странно, очень странно.
– Принцип, – ответил Дариор. – Всё делаю один.
– Охотно верю, – кивнул Стережецкий. – Кстати, куда именно вы направляетесь? Где сейчас находится штаб-квартира московского приората госпитальеров?
Дариор нахмурился. Сомнений не оставалось: Анастасия Николаевна была агентом иоаннитов. А этот демонический адъютант – вообще непонятно кто. Почему-то на душе Дариора сразу потеплело от этой мысли.
– Насколько я понимаю, – с лёгкой улыбкой сказал он, – эти сведения должны сообщить мне вы.
Стережецкий напрягся, но не более чем на секунду.
– Я всего лишь адъютант, – скромно молвил он. – Многое мне неизвестно. Так же, как, например, и цель вашей поездки. В чём она заключается, если не секрет?
На станции гулко прозвенел колокол. В ночи послышалось что-то вроде «отправление!». Дариор торопливо шагнул к тропе, но Стережецкий не отступил. Его холодные глаза сверкнули в свете луны.
– Вам придётся ответить на вопрос, господин Одоевский, – медленно произнёс он. – Иначе вы не сядете на этот поезд.
Дариор гневно взглянул на адъютанта и сделал ещё один шаг к тропе. Стережецкий не шелохнулся.
– Я ничего вам не скажу, – резко ответил Дариор и замер, изготовившись.
Стережецкий печально улыбнулся.
– Жаль, – тихо молвил он и так же тихо вздохнул.
С молниеносной скоростью адъютант выхватил нож и бросился в атаку. Историк, не мешкая, выдернул из-под шубы наган, но Стережецкий оказался быстрее. Коротким тычком он выбил из рук Дариора револьвер и занёс для удара клинок. К счастью, иоаннит вовремя перехватил его руку – и уже через несколько мгновений противники упали в снег, осыпая друг друга страшными ударами.
За рядом елей зычно гудел поезд. Его колёса с лязгом взвыли. Локомотив тронулся. Он уходил от Дариора, а вместе с ним исчезала и Москва. Она грустно махала историку платочком.
Стережецкий грубо опрокинул Дариора в сугроб, прижал ногой и заорал на весь лес:
– Сюда! Я схватил его!
Историк рванулся вперёд и умудрился-таки выбраться на свободу. В один миг он достиг своего нагана, но Стережецкий вновь набросился сзади и окунул противника в снег. Дариор уже слышал, как из леса несётся топот множества ног. Враги оказались повсюду. Зимний лес безвозвратно превращался в могилу. К мнимому агенту прибывало подкрепление. Их голоса раздавались совсем рядом.
Стережецкий, успокоившись, слегка ослабил хватку – и Дариор что есть силы огрел его ногой. Лже-адъютант упал на спину и выругался. Со всех сторон к Дариору неслись новые противники. Историк схватил наган и бросился в просвет между кольцом врагов, словно рыцарь де Рено из летописи. Снег зашуршал под его ногами, когда он выскочил на станцию. Поезд тем временем стремительно разгонялся. Он уже не тащился по полотну, а грузно двигался, набирая скорость. Крайний вагон проходил мимо. Москва уплывала, а взамен неё приближалась смерть.
Дариор побежал ещё быстрее и в последний миг ухватился-таки за поручни уходящего вагона. И тут кто-то прыгнул вслед за ним. Дариор почувствовал, как этот «кто-то» стальной хваткой вцепился ему в ногу. Был ли то неугомонный Стережецкий или какой-нибудь другой враг, оставалось загадкой. Так или иначе, Дариор попытался стряхнуть его с себя, но руки из тьмы ухватились ещё сильнее и поползли вверх, цепляясь за шубу, подбираясь к поручням. Исчерпав возможности, иоаннит направил за спину револьвер и не глядя, спустил курок. Тяжёлый груз сразу исчез, Дариор почувствовал облегчение и свободу.
Задняя дверь вагона была запертой, поэтому историку ничего не оставалось, кроме как лезть на крышу несущегося поезда. Лестница, ведущая вверх, оказалась скользкой и заледеневшей, но это было полбеды. Настоящая трудность образовалась на самой крыше вагона. Всё пространство от лестницы до пыхтевшего локомотива было заполнено толстым слоем искрящегося снега. А под снегом скрывалась корка льда. Крыши вагонов напоминали длинную заснеженную дорогу, неумолимо уходящуюю вдаль.
Дариор неуверенно пошатнулся. Ходить по крыше мчащегося поезда ему ещё не доводилось. В таком деле одной осторожности мало. Историк сделал робкий маленький шаг и едва не поскользнулся. Хорошо ещё, что предательский лёд накрывал плотный слой снега! Намного хуже было бы двигаться по голому льду. Но, надо сказать, и снег не сильно облегчал путь.
Внезапно сквозь рёв метели громыхнул выстрел – и Дариор, уже изготовившийся к новому шагу, чуть было не улетел вниз. Он упал лицом в снег и замер, пытаясь унять дрожь в сердце. Прижавшись к крыше вагона и стараясь не поднимать головы, историк попробовал оглядеться.
По заснеженному полю в полусотне шагов от поезда во весь опор мчалась группа кавалеристов. Их взмыленные кони тонули в снегу, однако упорно не отставали от последнего вагона. Призрачный свет луны благосклонно освещал им путь. Всадников было не больше десятка. Многие из них держали наперевес винтовки, остальные размахивали револьверами. Впереди всех на мощном гнедом скакуне нёсся Стережецкий. Удара по шее ему явно не хватило. Сама кавалькада двигалась в отдалении, но стоило Дариору показать голову из укрытия, как ночь озарили яркие вспышки и по вагону забарабанили пули.
