Настя приехала в «Ярославец» часам к шести вечера. Ресторан почти пустой – мало кому в голову придет заседать накануне рабочего понедельника. Они с Митькой болтали душевно, смеялись и вспоминали себя – молодых и смешных. Митя накормил барышню, оставил на кухне Женьку и поехал показывать Насте свое новое жилище.

– Добрый вечер. Какие люди! – Кирилл торчал на площадке второго этажа с бутылкой пива в руке.

– И тебе привет, Кир, – Широков останавливаться не стал, заметил только тягучий взгляд соседского мужа в сторону яркой своей спутницы и хлопнул дверью громче обычного.

В новой квартире Настасье понравилось и даже больше. Сам Митька прекрасно провел время, потому и был в приподнятом настроении, когда провожал барышню к машине.

– Дим, не пропадай! Вот, правда, скучаю иной раз по тебе, – Настя улыбалась тепло.

Слышать такое всегда приятно, а особенно тогда, когда никаких недомолвок, обещаний и мук совести.

Митя поцеловал Настю крепче обычного на прощание и захлопнул за ней дверь авто, показав жестом, что будет ждать ее звонка по приезду. Она закатила глаза, мол, сколько заботы, и дала по газам.

Дома Митька побродил туда-сюда, заварил чаю, но пить не стал. Исходящая паром чашка так и осталась стоять на столе. Мысленно обругав себя «курилкой», Широков вытащил долгоиграющую пачку сигарет и направился черной лестницей к диванчику и фикусу.

– Да пошёл ты, – злобноватый голос Давы Широков услышал на подступах к заветной курилке.

– Грубо, Давид. Чем тебе пиво-то мое не угодило? Я же от чистого сердца угощаю, – а это Кирочка гундит.

Митька вошел и кивнул обоим.

– О, Митя, здорово. Пива хочешь? Какая девушка с тобой была! Фея! Только ты невеселый какой-то. Осечка? – глумливый смех подвыпившего Кирочки был, мягко говоря, неприятен.

– Это у папы твоего произошла осечка, когда он тебя делал, – высказался Дава.

Митька мысленно поблагодарил его за меткое замечание и уселся на диван рядом с черноглазым соседом.

– Пива не хочу, спасибо, – вытянул сигарету и закурил, слушая разговор Давы и Кирилла.

– Вот скажи мне, почему ты так меня ненавидишь, а? Я же не виноват, что Юлька меня выбрала.

– Захлопнись, Кирюша. И никогда больше не говори со мной о Юле.

– Опять грубишь, Давид, – Кире наскучило трепаться с Давой и он повернул довольное лицо свое к Мите, – Мить, ты компьютерными играми не увлекаешься? Я тут подсел на одну игрушечку, даже спать перестал. Утром прямо несусь в офис! У нас там по сети хлесталово намечается. Победителю приз – ящик вискаря.

– Нет, не увлекаюсь. Времени нет.

– И что вы двое такие скучные? Ни потрепаться, ни бухнуть, – Кира почувствовал, что он не в «кассу». – Ладно, пойду. Юленька обещала печеной картошки.

И ушел довольный жизнью, пивом, предстоящим «хлесталовом» и картошкой.

– Не говори ничего, – Дава смял недокуренную сигарету и выскочил из курилки, оставив Митю одного.

Тот посидел еще немного и пошел спать.

Утро понедельника всегда непростое. Ночью выпал снег и не растаял. Столица принарядилась, засверкала, но скажите, кому нужен снег после новогодних праздников?

Уже открывая дверь, Митя понял, что встречи с соседкой избежать не получится.

– Кирочка, он течет. Честное слово! Прорвало кран. Если сейчас ничего не сделать, то мы затопим Гасилова! – Юленька в мокрой футболке и джинсах стояла на площадке и взывала к мужу.

– Ну, никак! Никак не могу! Юленька, ты же у меня умница, справишься. Ну, позвони в службу, какую там нужно. Они все починят. Мне срочно на работу! – похоже Кира торопился выиграть ящик вискаря.

– Кирочка, а как же…?

Нарядный муж сделал «ручкой» и умчался, впрочем, с лестницы уже крикнул:

– Малыш, я тебя люблю!

Широкову хотелось завыть. Вот взять и издать страшный звук: «Ыыыыы!». Юленька стояла такая растерянная и такая…красивая.

Он впервые видел ее без огромной куртки и постоянного узла волос на затылке. Мокрая футболка живописно облегала очень стройную фигуру соседки, джинсы сидели великолепно и Широков с удивлением отметил, что у Юльки есть ножки и вполне себе длинные и стройные. А еще у нее длинные и волнистые волосы.

– Юль, иди домой и перекрой воду. Дверь оставь открытой. Я сейчас, – и пошел за инструментами.

В квартиру Юленьки Митька ввинтился очень осторожно, будто опасаясь нападения ее, юлькиного, сияния. Вошел и обомлел.

Большой холл весь был уставлен книгами. Высокие шкафы заполнены томами. На полках фотографии и …игрушки. Немного, но все, как одна – изумительные. Вон там на средней полке справа сидел печальный заяц с поникшими ушами в вязаном свитере с рисунком. А чуть выше и правее – медведь, хитрющий и нагловатый. На нем шапка смешная соломенная.

Пока искал кухню, прошел коридором и совершенно четко ощутил Дом. Тот самый родной очаг, то самое тепло и уют, который умела создать только его мама и только там в Ярославле. Книги, фотографии, милые безделушки. Нет, хлама не было, все в меру, но вот такие приятные мелочи и создают дом. И кому, как не Митьке было знать, как тяжело и паскудно утратить все это в один миг.

– Митя, я все перекрыла, – Юлька умудрилась и волосы намочить.

– Так сильно хлещет? – деловитый ярославец пошел обозреть место житейской проблемы. – Юль, ты иди, присядь. Не мельтеши.

Юлька, мокрая и смешная, скакала за Митей, и действительно, мельтешила.

– Как же я сидеть буду? А вы? Я могу помочь, честно. Я даже знаю, как выглядит разводной ключ.

– Я тоже знаю, как он выглядит. Только я еще и пользоваться им умею. Юля, сядь. Или пойди чаю попей. Что ты, в самом деле? Какая помощь?

Юля слегка задумалась, но возражать не посмела. Никакого чаю она не стала пить, а просто села на диванчик кухонный и стала наблюдать за Широковым. Сам Митька быстро определил, что катастрофа не масштабная и прекрасно починил все за половину часа. Заодно и прокладки сменил, при этом кляня Киру и его безрукость в хозяйственных делах. Разумеется, мысленно.

– Все, хозяйка. Принимай работу.

Юленька просияла улыбкой и открыла вентиль с водой.

– Митя, Вы герой! Спасибо большое!

– Не на чем.

– Как мне благодарить вас? Хотите чаю? Нет? Тогда завтрак? Хотя, уверена, готовите вы лучше, чем я . Ну, и краны чинить умеете, в отличие от меня.

Митька собрал инструменты, вымыл руки и направился к выходу. Юля снова скакала за ним и пищала от восторга. Уже на лестничной площадке, она снова начала благодарить Широкова:

– Митя, это было потрясающе! Какие руки у вас! Золотые!

В этот момент раздалось ехидное покашливание и на площадке возникли Ирина Леонидовна под руку с Яковом Моисеевичем. Не понятно, куда эти двое ходили ранним утром, но оба выглядели довольными.

– У нас тут легкий адюльтер наметился? Ирина, дорогая, ви только посмотрите! Муж за порог, а наше сокровище уже привечает красавца-соседа. Заметьте, ей все понравилось! – разумеется, Гойцман шутил.

Да, шутка была «ниже пояса», но Ирина засмеялась и ответила в тон дяде Яше:

– Ну, а как вы хотели, Гойцман? Когда мужа дома нет, такое вот и происходит. Я все еще помню ваше появление в моей спальне в венке цезаря и простыне в цветочек на голое тело.

Широков и Юленька не успели смутиться словами Гойцмана. Они оба с удивлением смотрели на пожилых своих соседей и бесконечно любопытствовали, что же за история такая, с простыней и венком?!

– Ирина Леонидовна, да сколько же можно вспоминать мне этот досадный случай?! Еще и при молодежи. Ви очень ехидная женщина! – Яков Моисеевич сердился, но как-то не убедительно.

– Досадный? Яша, быть может это самое яркое воспоминание в моей долгой жизни! – и она захохотала, превратившись разом в молодую очаровательную барышню.

– Ирина Леонидовна, не поймите неправильно, но хотелось бы знать подробности. Честное слово, очень любопытно, – Митька не удержался, понимая, что в истории нет ничего интимного, а есть веселое, забавное.