– Вот и приехала. Давай помогу с поклажей твоей. – Приятная проводница ухватила чемодан и помогла девушке спустить его на платформу с невысокой подножки. – Спасибо тебе, Машуля. Вот не думала что фифа московская такой рукастой окажется. И замок починила, и окно у меня теперь открывается. Удачи на новом месте!

– Спасибо, Раиса Захаровна. И вам доброго пути.

Маша вытащила второй свой громоздкий чемодан и огляделась. Обычная станция. Никаких излишеств. Окрашено все свежей краской, рытвин на ступенях нет, а значит, следят за ней. Отрадно, но все равно не впечатляет. После московской техногенной роскоши кажется все древним и немного смешным. Простеньким.

Постройка характерная для РЖД, скамейки, стенд с расписанием электричек и поездов дальнего следования. За полустанком лес сосновый зеленый, рощи, пока еще без листьев, и тишина. Апрельское утро без ветра и дождя приятно грело ласковым уже солнышком и дарило некую надежду на хорошее начало новой Машиной жизни.

– Девонька, тут мужичка столичного не видала? С поклажей должон быть. – Дедок-грибок подошел тихо.

– Нет, дедушка. Никакого мужичка. Я одна только и сошла с поезда. – Машка улыбалась широко, опознав в дедульке того самого типа, который знает много баек и частенько потешает ими народ.

– Вот и накрылось все самбрерой. И чё теперича? Ждать опять? Все московские такие. Пока кофею не тяпнут, никуды не двинутся.

– Деда, а кого ждете? – Машу должны были встречать, а она никого кроме деда не увидела, с того и решила поболтать. Компания ей не помешает это уж точно.

– Да инженера или мастера. Мне не докладают так-то. Фамилия у него чудная – Кан. Японец? Или китаец. А можа с Вьетнаму? Как думаешь?

А Маша думала, что ее фамилия – Кан – имеет венгерские корни.

– Дедуль, так это я и есть. Кан.

Дед сдвинул вязанную кепочку на затылок и оглядел Машулю с ног до головы: очень стройная барышня среднего роста с красивыми ножками и длинными черными волосами, собранными в высокий хвост. Черноглазая. Джинсы черные в «облипочку», на ногах высокие ботинки со шнуровкой, предположительно, военного образца. Курточка короткая модная. И девушка вся модная. Одни ногти чего стоили: красные, блестящие, яркие.

– Теперь точно, накрылось самбрерой. Мне Волохов ухи к дышлу прилепит. Нам мастер позарез нужон, а тут девка хвостатая!

Маша ожидала чего-то такого, потому и засмеялась весело.

Мария Сергеевна Кан была десятка не робкого, а иногда и вовсе отважного. Про «хвостатую» дедок прав был. Так с чего ей на правдивые слова обиду затаивать?

– Чем же, дедуля, вам хвост мой не угодил?

Дедок вроде и улыбнулся в ответ на девичью белозубую улыбку, но скис.

– Чем, чем… По мне ты справная деваха, а вот что Михал Андреич скажет, это еще послухать надо. Где видано, чтобы девка и мастером была, а?

– Вот и посмотрите. – В себе Маша была уверена, как ни в ком, если не сказать – самоуверенна.

– Вижу уже, чё глаза протирать. Идем нето? Там за кустами телега моя.

Вот тебе и на…

Не так уж и от Москвы далеко, каких-то триста пятьдесят километров, а машины не нашлось? Будь на месте Маши другая девица, та бы и носик сморщила и борви насупила, вероятно. А Маша задала вопрос, прежде чем делать выводы:

– А почему телега, дедушка? Бензин кончился или машин нет?

Дед подхватил ловко один из двух огромных чемоданов и повез его прочь от платформы. Второй катила Маша.

– Волохов затеял мост через Краснуху менять. Старый-то совсем тощий. Машину страшно через него пускать. Пока на опорах стоить. Вот и гоняют меня, как комара. Тудем, сюдем. Да ты не опасайся, телега у меня справная и Петручо мерин смирный.

А вот и Петручо, и телега.

Мерин спокойный, даже флегматичный местами. Телега нарядная с рисуночком на правом борту. Чемоданы устроили, устроилась и Машуля, правда, пришлось ехать спиной по ходу движения, свесив ноги с задка телеги.

– Ну, погнали? – дедок присвистнул, и затряслись, загромыхали телега и копыта мерина Петручо по асфальту, как выразился колоритный дед: «Скрозь головную усадьбу».

Маша по причине удобного сидения смогла обозреть ту усадьбу. Обычный поселок городского типа. Очень чистый, нарядный. Наверно летом красиво! Много деревьев, невысоких домиков этажа в два, либо три. Магазинчики, парикмахерские и даже один тату-салон. Потом, когда «скрозь» проехали, затрясло по грунтовке. Поля, леса сосновые и речка-петлюшка. Кренделями она изворачивалась среди овражков, блестела и будто посмеивалась.

– Деда, это и есть Краснуха?

– Она самая. Ты не гляди, что плюгавенькая. В ней рыбы знаешь сколь? У-у-у и не переловить. Правда, все плотва больше. Но жирная. Хотя, тебе зачем знать? Ты, можа, и дня тут не посидишь.

Странное заявление, если учесть, что ее приняли на работу в село «Красные Орлы» в качестве специалиста по технологическим операциям, специалиста в сфере электроэнергетики на селе и смежно, как специалиста в области компьютерных технологий.

По-факту можно и главным инженером назвать, но в вакансии был довольно длинный перечень предлагаемых обязанностей. Маша знакома была со всеми этими сферами, потому и согласилась. Почти не глядя…

Почему продвинутая москвичка поехала в затрапезные Красные Орлы? Была на то причина, но горькая, болезненная. Считайте, что ее переезд из столицы и прощание с неплохой должностью на большом производственном предприятии был лекарством. Спасением от ломки, благо не наркотической.

– А как вас зовут? – опомнилась Маша уже половину часа спустя.

– Так-то Василий Иваныч. На селе Самбрерой погоняют. А тебя как? Кан, что ль? Так и звать?

– Меня, Василий Иванович, Машей зовут. Мария Сергеевна Кан. А фамилия моя совсем не азиатская, а венгерская. А почему конь Петручо?

Дед хохотнул.

– А петрушку любит. Что грохочешь? – это он так Машин смех обозвал. – Вот вылазит первая из земли, надо ему нарвать и дать. Харя довольная, хвост раскрылетит.

– А вас почему Самбрерой? – Маша видела, что дед болтает в охотку и стала вопросами закидывать.

Ну, интересно же, какие они тут все? Чем живут и как встречают?

– Дык, прилипло, Мань.

Маше стало любопытно, она и подстегнула дедка:

– Дык, понятно, что прилипло. А с чего? С чего началось-то?

– Да по молодости. На танцах были, я и принял лишка на дышло. Упал в траву, пою: «Ай, яй, яй кампанья». Ну, будет грохотать-то! Песня мексиканская в моде была, а Витька Бекасов возьми и нацепи мне на голову лопух метровый, и говорит так гаденько: «Вот тебе самбрера, Васёк». Ну и пошло, поехало… Сам-то Витька года два как помер. А ты чьих будешь?

Вопрос глубокий, кстати. «Чьих будешь» касается не фамилии, а дома, семьи, профессии, это полная анкета. Тут хочешь, не хочешь, а докладывать придется подробно. Машуля и доложила подробно.

– Папа мой инженер. Мама работала в Министерстве экономического развития делопроизводителем. Я одна у них. На этот год мне исполнится двадцать шесть лет.

На этом моменте повествования, дедок удивился.

– Мань, а на погляд тебе лет двадцать. У нас то, в Красных Орлах в двадцать шесть ужо детей нянчат по двое, а то и по трое. Ты мужатая?

– Нет, что вы. Мужа нет. Одна я.

– А дети?

– Так откуда дети, если мужа нет? – Хитрая Машуля знала, что сейчас от ехидного дедка грянет лекция, что муж в этом деле совсем не обязателен, но чувствовала, что нужно ему свое превосходство показать приезжей. Если все село величает обидной кличкой, так, где же и чем ему погордиться, а?

– Мань, ты как не московская, ей богу! Не знаешь, откуль дети берутся? У нас почитай полдеревни без мужей, а детей гроздьями по лавкам, – и хохочет.

– Василий Иванович, не хочу безотцовщиной ребенка делать. Да и папа с мамой заругают, – Тут захохотали оба.

– Самбрера тебе в дышло. А ты, Мань, ничего, свойская деваха. Одна беда, дюже симпатичная. Очень вся гладкая и ладная.