Небольшие капли падали на темный китель. Размерным шагом Емельян двигался вдоль сырого бульвара вместе с коллегой. Договорившись заранее, они решили посидеть, пригласить ещё пару служащих в один из баров, находящийся в самом неприметном месте от глаз всевидящей мэрии.

Темнота окружала их, свет лишь прокладывал дорогу к нужному месту. Рядом располагались многоэтажные здания, в окнах которого проглядывали силуэты. Коллега – толстый и обрюзгший служащий, в темной одежде, двигался медленнее, передвигая еле ноги под своим весом, и потому напоминавший такой же безликий силуэт, говорил:

– Нам сюда, ещё пара поворотов.

Он с охотой делился всем, кто был характером его тверже и решительнее. Сегодня же он был проводником, и словно лакей комментировал каждую лужицу или выступ, чтобы Емельян никуда не вступил ненароком, а также бормотал:

– Надоело это все. Мэрия, чины, отчеты, и бесконечное множество бумаг… Согреться хочу.

Емельян не отреагировал на слова. Ему показалось, что коллега обращался к себе, нежели хотел что-то донести ему. Тот, в свою очередь, хотел начать диалог, и разговорить Емельяна. Ему казалось, что высказанные им слова отзовутся в его сердце, и он проникнется ими. Но это были только слова.

Идя прямо и свернув в подворотню, перед ними предстало двухэтажное здание, представлявшее собой оттенки тёмно-зелёно-синей сырости. Ни окон, ни фонарей. Только дверь. Это и был бар, вокруг которого расположились многоэтажки, окутывавшие прилежащие пространство.

– Я здесь никогда не был. – отозвался Емельян.

Они ускорились и забежали внутрь. В баре было тепло, задувало только у входа. Кругом нависала темнота, горело пара ламп. Разглядеть удавалось лишь тени людей и пол. В колонках играла музыка, все посетители оживленно разговаривали, не создавая друг другу неприятностей. Официантки услужливо бегали от столика к столику.

– Я закажу напитки. Ты пока снимай куртку, и проходи, – Емельян указывал пальцем на дальний уголок. – вон за тот столик.

Коллега утвердительно кивнул, и, сняв мокрую куртку, направился, порой кого-то задевая, сквозь темень к тому самому уголку. Емельян же подошел к барной стойке, за которой стояла молодая девушка, обратившиеся сразу к нему:

– Опять вы. Все как обычно – некрепкие напитки и закуска?

– Столик номер семь. – отвечал тот.

– Да-да. Все как обычно.

Емельян проследовал туда же, где сидел его коллега, но предпочел расположиться ближе к центру. Посмотрев на смиренную позу, с которой коллега сидел и осматривал все вокруг, Емельян, сосредоточивши внимание на нем, решил спросить:

– Так как ты узнал об этом месте? Здесь безопасно?

Прикусывая губы, коллега мямлил:

– Главный канцеляр показал его мне. Мы постоянно здесь встречаемся, как и в сегодняшний вечер. Не думал, что вы один из нас.

– Главный канцеляр? Чем вы здесь занимаетесь?

– Да, канцеляр. – коллега протер лоб и виски – … Чем мы занимаемся? Я думал, вы знаете.

Окружающий шум притуплял внимание Емельяна. Пришлось напрячься, чтобы слышать речь коллеги. И немного наклонившись к нему, продолжил:

– Я совсем не в курсе. В вашем кругу вообще первый день. Тем более в таком месте.

Коллега чувствовал тяжесть внутри, чувствуя, что что-то не так. Сердцебиение его участилось, мышцы напряглись, и будто напрягая силы, он отвечал:

– Ну-у…Про это место мне рассказал канцеляр. Здесь мы встречаемся…Вы же сами понимаете, нельзя этого больше терпеть. – говорил он шепотом. – Я помню времена, когда мой дед рассказывал о солнце, и как оно светило… Это все из-за мэра. Или что вы предлагаете? Я считаю, что необходимо что-то менять. Вы, как куратор западного района, сами все должны понимать.

Емельян понизил тон почти до мягкого, стараясь ничем не пугать собеседника.

– Извольте, ничего не пойму. Чем вы занимаетесь?

– Товарищ куратор, подождите. Сами все увидите.

Из тени вдруг выглянула официантка несшая напитки и порции.

– Восемь порций? – спросил коллега.

– На восемь человек. Столько нас должно быть, верно?

– Я-я…Не знаю. Вам виднее.

Окинув взгляд на окружающих, Емельян, верно, что-то рассматривал. Заметив это, коллега спросил:

– Что вы увидели?

– Увидел первого заместителя моей жандармерии – встав с места, приподнимая брови и улыбаясь, встречал Емельян заместителя главного жандарма. Тот в свою очередь пожал руку ему и коллеге, сел рядом.

– И вы здесь? Не ожидал, не ожидал. Глядишь, верны изменения в Городе. Власть поменяется. Она уже трещит. – говорил жандарм.

– Вот как?

Жандарм утвердительно кивнул, и принялся за напитки. В след начал коллега, с желанием приглушить свою неуверенность. Трио перешло к обсуждению неустойчивости власти. Как выяснилось, коллегу и жандарма заботило продвижение по карьерной лестнице. Впереди и так была давка из тех, кто хочет «вверх», и у этих людей есть дети, родственники и друзья, которых тоже надо пристроить; у последних ещё дети, родственники и друзья и их тоже пристроить, и далее по списку. Собеседники считали необходимостью устранение власть держащего – мэра, а за ним переустройство Города, режима. Отсюда вытекал и желаемый карьерный рост.

Неуверенность коллеги заметно спала, он начал умничать, подогревать разговоры, и едко высказывался:

– Времена империй прошли. Их трупы остались на задворках свиноферм. – взмахнул рукой. – Поверьте мне, в наше дело я привлеку ещё не одну сотню. Наш кружок станет обширнее.

Жандарма такие высказывания бросали в смех. Было забавным видеть бумажного червя, пылающего подобными речами. Емельян же ехидно улыбался.

– Да какие трупы? Какие времена? Здесь все решается твердой и жесткой рукой, на что вы способны? – говорил жандарм.

Коллега в ответ не унимался, но не спорил. Он был податлив. Последнее выработала его сложная работа бюрократа. Постоянно сталкиваешься с рутиной или давлением со стороны начальства или вовсе жалуешься на здоровье. Становишься горбатым, например. И поэтому позже коллеге требовалось плечо для сострадания. Он всхлипнул:

– Может это скоро закончится.

Жандарм, немного призадумавшись, говорил:

– Возможно, с уходом мэра появится солнце, появится свет.

Постепенно к трио присоединились оставшиеся лица кружка. Главный канцеляр и его зам и два высоких и тонких, похожих друг на друга, секретаря. В ход шли нелицеприятные шутки, грязные слухи, дискредитирующие в их глазах всю мэрию, в которой они работали. К разговору прибавились напитки. Позже напитки стали крепче, а разговоры откровеннее.

Перебойными возгласами главный канцеляр произнес:

– Так вот оно! И куратор с нами. Я знал, что мои труды приведут к желаемому результату! Итак, господа. Нужно всего ничего. Агитируйте людей, не важно как, хоть пару слов. Это обязательно осядет в головах. Я же буду продолжать подкупать нужных нам людей, и распространять брошюры и литературу. Целая канцелярия мэрии в наших руках, а скоро и жандармерия. Так выпьем!

Кружок вспыхнул на речи канцеляра. Они, радушно подняв бокалы, принялись пить и пьянеть. Не пьянел только Емельян. Он внимательно слушал и вслушивался в рядом сидящих, кто и что говорит, кто, о чем думает, и что замышляет. Словно охотник, наблюдающий за жертвой.

– Нам нужны министры, которых можно дергать за ниточки. Рыть под их, шантажировать, что угодно, но заполучить их. Они, в свою очередь, роют под другими, и так мы продвинем свои планы. Сбросим ярмо! А, как Вам? – говорил мелкий секретарь.

– Ты сильно пьян. За кого ты ниточки будешь дергать? Ха-ха. Ты – сопля. – отвечал ему жандарм. – Вот я, или Емельян…

– Так поднимите жандармерию, арестуйте всех! Всех! – пылал пьяный коллега.

– Зачем арестовывать? – вторил канцеляр. – Вот увидите, скоро будет взрыв в мэрии. И, между прочим, в канцелярии. Жандармы уж точно добро дадут. Ха-ха.

– Говорите взрыв? – спросил Емельян.– До этого тоже были покушения, но все безрезультатно.