В русском народе всегда жило постоянное стремление к красоте, к ярким и светлым краскам. На ярмарках в Екшуре народные умельцы бойко торговали затейливо разрисованными деревянными и глиняными игрушками, иконами, деревянными ложками, цветастыми ковриками и половиками, кружевами, плетёными корзинами. На всю страну славились своим искусством мещерские чудо–плотники и резчики по дереву. Уж если строили они дом, то обязательно с выдумкой, затейливым коньком на крыше или деревянными резными крылечками с цветными витражами. До сих пор во многих мещерских деревнях местные жители любовно украшают свои избы и деревянными скульптурами, и узорчатой вязью деревянных кружев. Не отсюда ли и у Архипова эта любовь к ярким цветам и ярким краскам, ярким сарафанам и пёстрым паневам, которые так нравились мещерским молодицам?

Во многих мещерских деревнях издавна процветал иконописный промысел. Иконы писали целыми артелями и возили продавать в большие города. Часто такие артели приезжали и в Екшур. Спасы и иисусы, богородицы и миколы, целая вереница святых с детства окружали Архипова, смотрели на него с икон, со стен екшурской церкви. Целыми днями он пропадал у богомазов–своих первых учителей и наставников в живописи. А среди них были и талантливые мастера, великолепные умельцы, из–под кистей которых выходили богородицы и иисусы, слишком уж похожие на мещерских баб и мужиков. Вот у них и проходит первую школу живописи юный Архипов.

Более ста лет прошло со дня рождения художника, давно нет в живых его сверстников и товарищей по детским и юношеским годам. В избе знакомой Екатерины Васильевны, Анастасии Ивановны Пыриковой, собираются несколько местных старожилов, в основном женщины.

Помнят Абрама Ефимовича плохо («гломя уже прошло», то есть много времени). Лучше помнят его двух братьев и даже отца, который всю жизнь прожил в Егорове. Больше с чужих слов вспоминают, как приезжал Абрам Ефимович в родное село, как ходил с этюдником по окрестностям и рисовал. Любил он рисовать и в большом яблоневом саду, сзади архиповского дома (теперь там находятся детские ясли). Дочь Архипа Яковлевича Пырикова, Нина, рассказывает, что Архипову часто позировал её отец — тогда маленький мальчишка (их дома стояли рядом). Кто–то вспоминает со слов бабки Матрёны, как «фотографировал» о есть рисовал) её Архипов прямо на току, когда она цепами молотила рожь.

— Весёлая такая баба была, голосистая…

Мы перебираем в памяти архиповские картины. Чуть ли не каждая из них посвящена женщине: «Больная», «Подёнщицы на литейном заводе», «Ледоход», «Сплетницы», «Радуница», «Жница», «Прачки» и целая вереница женских портретов из цикла «Рязанские девушки и молодицы».

Случайно ли это? Думается, нет. Так или иначе, но в творчестве Архипова отразилась та особая роль, которую играли женщины рязанской и в первую очередь мещерской деревни. Женщина в Мещере никогда была забитой и бесправной. В то время как мужики уходили из деревень в город на отхожие промыслы, женщины оставались полновластными хозяйками: они пахали, косили, метали стога и выполняли другую чисто мужскую работу. Старожилы рассказывают, что когда из города на побывку приезжали мужики, то они, отвыкшие от сельского труда, не всегда могли поймать на поле и запрячь диковатых мещерских лошадей. А бабы это делали ловко и быстро, с чисто мужской сноровкой. Вот почему рождение девочки не считалось в Мещере уж таким несчастьем, как в других районах Руси. Конечно, мужчина в семье кормилец, но «и девочка не щепочка, за окно не кинешь», — гласила старая пословица. Не случайно даже на сельские сходы бабы приходили как равные и решали различные хозяйственные вопросы наравне с мужчинами, часто поражая их своей мудростью и хозяйской смёткой.

Но была и ещё одна причина, почему художник, начав с пейзажей и жанровых картин в духе передвижников, вдруг именно после революции обращается в своём творчестве к образу своей современницы, к портретам крестьянок.

Его лучшие работы последнего периода: «Девушка с кувшином», «Крестьянка в зелёном фартуке» и другие–это светлый гимн радости, бодрости, духовной физической красоте, это символ раскрепощённого революцией крестьянства, пробудившегося к новой, счастливой и радостной жизни.

Но поднимаясь до больших художественных обобщений, до символа, Архипов и здесь остаётся верен себе, своему творческому кредо–писать с натуры, писать только правду, черпать из самой жизни художественные образы.

Однажды — это было летом 1929 года в Солотче, куда часто приезжал работать художник, — он увидел из окна крепкую розовощёкую крестьянку в цветастом платье с лукошком в руках. Она сразу же заинтересовала художника, и он окликнул её.

— Откуда ты?

— Из Полкова.

— А как звать?

— Егорова, Прасковья Петровна.

С этого дня Прасковья Петровна каждое утро приходила из соседнего села Полкова в Солотчу и позировала художнику. Была она бабой весёлой и смешливой. Пока Абрам Ефимович рисовал, рассказывала ему о своём нелёгком житьё–бытьё, пела песни. Через пятнадцать дней портрет был готов.

Посмотрела на него Прасковья Петровна и удивилась:

— Неужели я такая красивая? Вот уж не думала. Здоровое, розовощёкое лицо, сильные руки, сложенные на коленях, и широкая белозубая улыбка. Эта картина находится в Третьяковской галерее, и вот уже много лет на нас смотрит с холста, доставляя нам истинное наслаждение, «женщина в зелёном фартуке» — простая мещерская крестьянка Прасковья Петровна Егорова.

Нет, это не выдуманный художником образ. Как удалось установить рязанскому краеведу Д. А. Кононову, эта женщина здравствует и поныне, проживая настоящее время в Рязани. И хотя с тех пор прошло уже более трёх десятилетий и время отложило на Прасковье Петровне свой отпечаток, но все так же весела и задорна её улыбка и все так же молодо блестят её глаза как у той «женщины в зелёном фартуке», которую запечатлел на своём холсте Абрам Ефимович Архипов.

И всё–таки мы покидаем Егорове с некоторой грустью и неудовлетворённостью. Нет, не потому, что мы не узнали ничего нового или, не нашли архиповского этюда, о котором нам рассказывали старожилы. Все дело в другом — в недостаточном внимании к памяти крупнейшего художника, одного из основоположников советской живописи. Не следует упрекать в этом одних односельчан, наверное, это зависит не только от них. Но очень хотелось бы видеть мемориальную доску на доме, в котором Архипов жил и работал. И было бы очень хорошо, если бы егоровских ребятишек, переступающих порог своей школы, каждый раз встречала скромная надпись на фасаде: «Школа имени А. Е. Архипова».

Ведь речь идёт о художнике, чьи произведения хранятся не только в картинных галереях нашей страны, но и в музеях других стран, продолжателе великих реалистических традиций передвижников. Речь идёт о советском художнике, которому первому было присвоено звание народного художника республики, наконец, о патриоте своей родной русской земли.

Кордон Желтова

Мы уже привыкли к своей постоянной зелёной свите, бегущей за нами по oбоим берегам Пры. Казалось, привыкла к этому и сама река: лес был её верным спутником и соседом.

И вдруг он исчез. Пра стремительно пронеслась под быками Клепиковского моста и растерянно заметалась по огромному заливному лугу. Лес пропал. Только далеко на горизонте синела маленькая тёмная полоска. Словно поддразнивая встревоженную реку, она то приближалась к ней, то снова убегала куда–то вдаль.

А осиротевшая река все петляла и петляла по заливным лугам, не зная, куда ей деться от палящих лучах июльского солнца.

К вечеру, обессиленный погоней, лес, наконец, сдаётся. Он подождал, пока сердитая Пра достигнет его опушки, а потом виновато побежал рядом, чтобы не разлучаться с ней уже до самой Оки.

За деревней Взвоз начинаются леса. Исчезли поляны, луга и перелески. Леса, одни леса на десятки, может быть, и сотни километров вокруг. Об этих местах в книге Барановича сказано: «По выходе из озера Мартынова Пра течёт 100 вёрст по низменным, покрытым болотами и лесами местам Рязанского и Спасского уездов. Вода в ней, так же как и в притоках её Кади, Белой и Кокре, красноватого цвета от рудных свойств дна, а к берегам прилегают обширные болота. Заселение по р. Пре, в большей части её течения, самое ничтожное, а левый берег почти необитаем. Близ с. Гришина при стально–инструментальном заводе находится на р. Пре мельница»…