ПИРС РЭТКЛИФ: Что вы видели? Что... (пауза). Как теперь там, в Бургундии? Я начинаю представлять, (пауза) Бесконечный двор, бесконечный турнир, охота. Может быть, война, где-то на лесных окраинах. Их война ожившая метафора, отражение Невероятного, грозящего вторгнуться из-за рубежей.
ВОГАН ДЭВИС: Нет. Это не то, что я видел. В Бургундии нет времени. Она застыла в вечном миге жизни.
ПИРС РЭТКЛИФ: Аш, Флориан? Все остальные?
ВОГАН ДЭВИС: Странно, как вы сосредоточены на отдельных личностях. Вероятно, это свойство чистого гуманитария, не склонного к точным наукам. Мое восприятие фронта волны было более значительным. Однако я в самом деле улавливал излучение разумов.
ПИРС РЭТКЛИФ: Вы их узнали?
ВОГАН ДЭВИС: Вероятно, мог бы. Вероятно, это были люди, упоминавшиеся в манускрипте Сибл Хайдингем. Но вы не понимаете. Там ничто не длится, просто есть. Бургундия не направляет Реальность, она ничего не делает. Она есть, и в этом ее функция.
ПИРС РЭТКЛИФ: Своего рода ад. Для разума, я имею в виду.
ВОГАН ДЭВИС: Могу лично заверить, доктор Рэтклиф, что вы совершенно правы. То, что я испытал, был бесконечный ад. Или рай.
ПИРС РЭТКЛИФ: Рай?
ВОГАН ДЭВИС: В том смысле, что я непосредственно воспринимал Реальность.
ПИРС РЭТКЛИФ: Идеальная Бургундия - вот, значит, что вы имели в виду?
ВОГАН ДЭВИС: Бургундия существует среди Реальности, определяя ее. Она - единственная подлинная реальность, все остальное - ее несовершенная тень. Господи помилуй, да у вас Платона-то читают?
ПИРС РЭТКЛИФ: Платон не был физиком-теоретиком!
ВОГАН ДЭВИС: Подобные понятия сидят у нас где-то в подкорке видового разума. Они у нас в крови, глубже, чем фрейдовское "бессознательное". Может быть, ближе к Юнгу с его расовым бессознательным. Это уровень столь же глубинный и неконтролируемый, как трансмутация клеток тела. Не удивительно, что наше мифологическое сознание создает призраки и тени Реальности. Как-никак, мы еще помним Бургундию!
ПИРС РЭТКЛИФ: Теперь помним. В восемнадцатом веке почти не помнили, затем появилось первое издание Мэллори Максимилиана, потом вы, я, Карфаген, и...
ВОГАН ДЭВИС: (неразборчиво, слабо).
ПИРС РЭТКЛИФ: (неразборчиво), ...постепенно слабеет. Вы уверены в том, что видели? Прошло пятьсот лет, и Бургундия ослабела, перестала действовать? Так?
ВОГАН ДЭВИС: Да, я в этом уверен.
(Длинная пауза. Шипение пленки, шаги, открывается и закрывается
дверь.)
ПИРС РЭТКЛИФ: Простите. Надо было пройтись.
ВОГАН ДЭВИС: Хаотическое плетение вселенной обладает своей силой. Возможно, со временем оно проникает в упорядоченную материю, несмотря на все усилия сохранить порядок.
ПИРС РЭТКЛИФ: Значит, все было напрасно? То, что она сделала?
ВОГАН ДЭВИС: Пятьсот лет, доктор Рэтклиф. Все это тянется уже пятьсот лет.
ПИРС РЭТКЛИФ: (возбужденно). Да нет! Нет, если ваше восприятие было истинным. Это было вечное, бесконечное мгновение. А теперь оно кончается. Теперь кончается! Теперь!
ВОГАН ДЭВИС: В этом смысле, верно. Ваши археологические открытия в Карфагене, эта рукопись, да и я сам, кажется, отношусь к тому же классу явлений. Все это следствия ослабления функции Бургундии. Несомненно. Другого объяснения не подобрать.
ПИРС РЭТКЛИФ: Эксперименты с вероятностной вселенной... в самом малом масштабе, но... не в них ли причина? Вам не кажется? Не мы ли их дестабилизировали? Сотрудники Изобель со мной все это не обсуждают, все эти правила секретности...
ВОГАН ДЭВИС: Для нас - лоток пяти сотен лет, для Потерянной Бургундии - мгновение. И это мгновение кончается. Правит вселенной бесконечный, непреодолимый хаос, доктор Рэтклиф. Он должен был взять свое.
ПИРС РЭТКЛИФ: Что будет, когда Бургундия окончательно сдастся? Конец закона причинности? Сползание в энтропию, в хаос, в чудеса?
ВОГАН ДЭВИС: В этом заведении проводят над пациентами интересную серию анализов. Однако в промежутках между ними у меня оставалось немало времени. Я посвятил его - вопреки убеждению Вильяма, что я не отрывался от телеящика - размышлениям о том, к чему приведет нас потеря Бургундии. Вероятно, я пришел к тем же выводам, что и вы.
ПИРС РЭТКЛИФ: Видовое сознание по-прежнему будет преобразовывать волну вероятности в предсказуемую реальность. Но со временем в нее просочится (без фильтра-Бургундии) столько неупорядоченного хаоса, что мы снова обретем способность манипулировать реальностью силой сознания - или технологии. И будут войны, войны, в которых Реальность запишут в число потерь.
ВОГАН ДЭВИС: В любой войне в списке потерь оказывается чья-нибудь Реальность, доктор Рэтклиф. Но вы правы, именно это и предвидели Ferae Natura Machinae. Бесконечный ирреальный мир, если хотите, война чудес.
ПИРС РЭТКЛИФ: Надо публиковать!
ВОГАН ДЭВИС: Вы намерены включить это в свое издание документов, посвященных Аш?
ПИРС РЭТКЛИФ: Когда это попадет в печать, никому уже не удастся игнорировать проблему. Необходимо расследование! Может, надо срочно прекратить эксперименты с вероятностью. А может, нужны новые эксперименты? Не можем ли мы усилить влияние Бургундии?
ВОГАН ДЭВИС: Прошу прощения, доктор Рэтклиф, но все это сочтут бредом сумасшедшего.
ПИРС РЭТКЛИФ: Мне все равно, пусть меня считают психом, лишь бы не допустить "войны чудес"...
(Открывается дверь, шаги, входят несколько человек.)
ВИЛЬЯМ ДЭВИС: По-моему, на сегодня хватит.
ВОГАН ДЭВИС: По правде сказать, Вильям, я надеялся, что мне дозволят самому разбираться в состоянии собственного здоровья.
ВИЛЬЯМ ДЭВИС: Врачи сделают это лучше, хоть и на пенсии, но еще не забыл клинической картины переутомления. Доктор Рэтклиф зайдет завтра.
ВОГАН ДЭВИС: (неразборчиво).
ПИРС РЭТКЛИФ: (неразборчиво).
АННА ЛОНГМАН: Пирс, нам надо поговорить, мне надо срочно добраться до конторы. Некоторые дела с публикацией надо решить еще до уик-энда.
ПИРС РЭТКЛИФ: Профессор Дэвис... (пауза)...большая честь для меня. Я зайду завтра.
(Неразборчивые звуки: дверь, двигают кресла.)
ВОГАН ДЭВИС: (неразборчиво). ...публиковать как можно скорее. Необходима помощь научной общественности, (пленка повреждена) (неразборчиво) ...продолжать исследования в мировом масштабе.
