Фернандо под капюшоном ничем не отличался от любого другого священника. Никто и не взглянул в его сторону. Дель Гиз дотошно изучил содержимое своей миски и неторопливо начал кушать. Аш отвернулась от него, обратив все внимание на расчищавших середину зала актерах.

Вместо рождественского "целовального куста" кто-то приспособил пару старых штанов. "Хоть что-то зеленое", - усмехнулась Аш, и Джон Баррен с Адрианом Кампином пьяно разыгрывали под ними нежный поцелуй. Аш пристально вслушивалась в кошачий концерт и хохот - слишком уж пронзительный, да и голосов маловато. Оглянулась на дверь, не показались ли посланные: никого.

"Да что же они так задерживаются?"

Фернандо дель Гиз старательно прожевывал особо неудобоваримый кусок. Флора забыла о еде, заболтавшись с Бальдиной. Солдатня вокруг смотрела только на актеров.

Фернандо наконец проглотил и с облегчением обернулся к ней:

- Нельзя ли нам поговорить наедине?

- Если я забьюсь с тобой в какой-нибудь угол, все только на нас и будут смотреть. Говори уж здесь.

Она с удивлением поймала себя на том, что в ее голосе не было ни малейшего ожесточения.

Фернандо зачерпнул еще ложку варева, нахмурился, уронил ложку обратно в миску и передал миску соседу. Лицо в тени капюшона выражало колебание и сдержанную тревогу.

- Я хотел с тобой помириться.

Она ответила долгим удивленным взглядом.

- Я даже ни разу не поинтересовалась, жив ли ты. После Карфагена мне легче было заняться другими делами и не вспоминать о тебе.

Он пристально вглядывался в ее лицо:

- Должно быть, так.

Аш хотела добавить что-то резкое, но ее прервал взрыв восторга. Процессия ряженых цепочкой тянулась через зал, извиваясь в толпе. Люди раздвинулись к стенам, прихлопывали в такт, невнятно вопили.

- Что это? - прокричал Фернандо. Двое громил в кольчугах цыкнули на него с двух сторон.

- Рождественское представление, - пояснила Аш, склонившись к его уху.

Возглавлявший шествие выбрался наконец на середину. Адриан Кампин, узнала Аш. Здоровенный фламандец закутался в конскую попону и нацепил на голову уздечку. Какая-то ветошь болталась на щиколотках, изображая вожжи. Сбросив попону, Кампин упер руки в боки и продекламировал:

Я - несчастная кляча, святого Георга вожу на себе.

Адский холод снаружи, пустите погреться в тепле!

Коль актеров достойно вы примете и наградите не скупо,

Так и быть, не задержимся долго и ложку-другую оставим вам супа!

Наемники взревели. Когда лошадь начала приплясывать, Аш закрыла лицо руками. Рядом взвизгивала Флора, с другого бока сотрясался от смеха Фернандо. Когда толпа стиснула их вплотную, он шепнул Аш:

- Впервые вижу подобное рождественское представление. У нас в Гизбурге на рождество обычно представляли "пир Епифании"... надо понимать, вы не рассчитываете, что город продержится до Двенадцатой Ночи?

- Так и собираешься донести Гелимеру?

Он задорно улыбнулся:

- Гелимер придет в ярость. Он-то надеялся, что вы в глотки друг другу вцепитесь, а тут такое веселье!

Аш оторвалась от созерцания брыкающейся пляски "лошади". Ей показалось, что кое-кто из наемников уловил имя Гелимера. Она незаметно покачала головой, предостерегая Фернандо. В теплом воздухе ей почудился его запах: мужской пот и еще что-то, свойственное только ему одному.

Рядом послышались грубые шутки и сквернословие. Аш устремила взгляд на тех, кто, как видно, опознал в священнике рыцаря, так недолго владевшего отрядом. Разговорчики вокруг затихли или, по крайней мере, передвинулись туда, где она не могла их услышать.

"С какой стати мне щадить его чувства?"

- Фернандо, тебе все равно придется мне рассказать, - шепнула она, поддавшись мгновенному порыву. - Как ты попал в священники?

- Вытащив аббата Мутари из-под развалин дворца, - пояснил он.

- Я бы не стала!

- Мне нужен был покровитель, - с горечью заметил Фернандо. - Я только что заступился за тебя, помнишь, во дворце? И знал, что Гелимеру меня растоптать легче, чем собаке задрать лапу, вот и схватился вытаскивать первого разодетого в богатые одежды и драгоценности - а первым попался как раз Мутари.

- И он принял твое обращение за чистую монету?

- Ты не представляешь, что творилось в Карфагене, - нахмурился Фернандо. - Сперва разошлись слухи, что король-калиф мертв, и империя, казалось, вот-вот разлетится на куски. Потом эти огни в пустыне, где мы проезжали. Над могилами... И говорили, что это проклятие...

Аш видела, что он сейчас мыслями далеко от нее, и не прерывала поток воспоминаний.

- Я и сейчас так думаю, - добавил он, чуть помолчав. - Я проезжал там, когда мы искали лорда Леофрика. Там были рабы, бараны, козы, все... все мертвые. Они словно растаяли, как воск, они были в воротах этих гробниц вплавленные в бронзу... И свет - сияющий занавес, во все небо... Теперь они называют это Пламенем Благословения Господня!* [Приведенное описание поразительным образом совпадает с некоторыми описаниями военных экспериментов с мощными источниками электромагнитного поля. "Сияющий занавес", вероятно, вызван поляризацией молекул, как при северном сиянии (aurora borealis).]

Аш, своими глазами видевшая раскрашенные стены пирамид над молчанием Диких Машин, почувствовала, как похолодел загривок.

Фернандо передернул затянутыми в рясу плечами, потянулся рукой к медальону:

- Я бы назвал это "джином".

- Не джин и не дьявол. Это Дикие Машины, - возразила Аш, указывая рукой на светлевшее за окном небо. - Они высасывают свет из мира. Даже думать не хочется, как это выглядит вблизи.

- Я и не собираюсь думать, - пожал плечами Фернандо.

"И это мой муж... бывший муж", - поправилась она.

Аш не заметила, закончился ли танец Кампина или "кляча" попросту свалилась с ног. Полдюжины добровольцев утащили ее со сцены. Бальдина и еще несколько девиц подсыпали на пол свежей соломы, и вперед выступил Генри Брант. Он был облачен в бархатную мантию, бывшую некогда красной - пока пятна копоти не выкрасили ее в черный цвет. На белых кудряшках сиял стальной венчик с торчащими в стороны шипами - только сейчас из кузницы. На цепь, болтавшуюся на шее, не пожалели упряжи от десятка лошадей - она была наспех склепана из удил.