Рози выходила из дверей. Не успела она выйти, как ветер разметал ей волосы, подхватил, поднял спереди ей юбку. На секунду показалось бедро, кружевное белье; левой рукой она поправила юбку.
Барроус повел Камински вниз по ступенькам, не выпуская его ухо, по-прежнему уперев револьвер ему в висок.
- Идем, Рози!
- Иду!
Они прошли половину ступенек, когда Барроус заметил движение, у него появилось плохое предчувствие. Один из спецназовцев приготовился к прыжку. Барроус оттащил Камински назад. Он навел револьвер на полицейского. Но тут он услышал возглас Рози:
- Мейсон! Еще один шаг! Пробуй!
Полицейский замер на месте. Барроус подтащил Камински поближе, тот начал падать, Барроус подхватил его, правой рукой сжал шею. Камински вспотел, Барроус чувствовал исходивший от него запах пота, смешанный с запахом страха.
- Держись, Ральф, не пройдет и минуты, и ты вернешься к себе в контору.
- Я найду тебя, - прошипел тот сквозь зубы.
- Об этом можешь забыть. - Они уже спустились с крыльца, краем глаза Барроус видел Рози. Тут он заметил, что ее машина припаркована гораздо ближе его машины. - Так, - заорал он. - Слушайте все. О'Брайен! Ты слышишь?
- Слышу, - ответил командир спецподразделения.
- Сделаем так. Рози сядет в машину. - Ее "Мустангу" было уже десять лет, но на нем стоял усиленный двигатель, как и на всех полицейских машинах; его машина была гораздо медленнее. - Потом мы отправимся с Камински на небольшую прогулку. Вы только думайте хорошо. Мой револьвер приставлен к голове Камински по одной-единственной причине. Я хочу уехать цел-невредим. Как только мы уедем достаточно далеко, Камински свободен. Если за нами будет погоня, если я замечу вертолеты, Камински вам не видать. Только приблизьтесь, мозги Камински разлетятся по всей приборной доске. Если вы думаете, что его мозгов для этого не хватит, - среди полицейских раздались смешки, - тогда можем проверить, как, а?
- Я готова взять машину!
- Давай, Рози!
Она пробежала мимо него, держа на мушке прицела тех же людей, что и он.
Она оказалась лицом к лицу со стеной людей, отделявшей ее от улицы. Стена раздалась. Она бросилась на улицу. Подъехала полицейская машина с включенным "маячком". Из нее выскочили двое полицейских; Рози пригнулась, прицелилась в них.
- Камински, прикажи им убрать пушки! - Барроус прижал ствол револьвера к уху Камински.
- Ребята! Положите оружие! На капот машины. Назад! Черт, это приказ!
Полицейские переглянулись, положили револьверы и отошли в сторону.
Рози подошла к машине, замешкалась на секунду, доставая из сумочки ключи, открыла дверь. Взревел двигатель "Мустанга". Она выехала на улицу. Проехала машина, на мгновение закрыв от нее происходящее. Она развернулась, остановила машину рядом с полицейской машиной. Выскочила из машины, выставила револьвер вперед, положив его на крышу, направив его на здание.
- О'Брайен! Пусть только кто-нибудь двинется с места, получишь пулю в лоб! Ты знаешь, как я стреляю!
Барроус повел Камински к машине.
Они миновали полицейскую машину, подошли к машине Рози.
- Сажай его, Руф, я прикрою.
- Открывай! - взревел Барроус. Если сейчас что-то сорвется, все пропало. Стоит кому-нибудь выстрелить, и все летит к черту. - Лезь на заднее сиденье, гад!
Как можно осторожнее Барроус поставил ногу в машину, затащил Камински внутрь, не сводя с него револьвера. Он отпустил ухо Камински, захлопнул дверь.
- Вперед, Рози!
- Помните! Никакой погони! - Не успела дверь захлопнуться, как "Мустанг" рванул с места. Барроус аккуратно спустил курок "Смит-и-вессона".
- Вы сами подписали себе смертный приговор, - прошипел Камински.
- Тихо, Ральфи. Рози.
- Что?
- Включи рацию.
- Нет, я включу локатор. О'Брайен иногда использует дополнительную частоту.
Они услышали переговоры полицейских машин, приказ не вести преследования.
- Что вы собираетесь делать со мной?
Барроус откинулся на сиденье, посмотрел прямо в глаза Камински.
- Высадим тебя, как только сможем. Мне не нравится смотреть на тебя. А твои штаны выбросим через милю-две. Снимай штаны, Ральфи.
Барроус услышал смех Рози.
Глава двадцать вторая
Зимы как таковой не было, лишь изредка налетали порывы холодного ветра, шел дождь. В других частях Соединенных Штатов, где обычно была суровая зима, тоже было тепло. Самая подходящая погода для убийц, которых в прессе называли революционерами, а все остальное население - террористами. Революционерами их называли по одной-единственной причине: время от времени появлялись их заявления, наполненные обычной коммунистической фразеологией, с требованием "сообщить всем людям".
Те, кого пресса называла террористами, сами себя называли "Патриотами"; они использовали те же методы, что и революционеры: быстрое, жестокое нападение, исчезновение с места происшествия, уход в подполье, новый удар. Разница, на которую пресса почти не обращала внимания, состояла в выборе целей. "Революционеры" "Фронта Освобождения Северной Америки" нападали на полицейские машины, взрывали бары, другие общественные места, посещаемые служащими, обстреливали деловые кварталы, убивали видных политиков и промышленников.
"Патриоты" наносили удары по местам встреч, базирования и жительства членов ФОСА; по меньшей мере дважды между "Патриотами" и ФОСА происходили вооруженные столкновения.
Дэвид Холден понимал, что превращается в циника; но, как он сам себе говорил, жизнь в Соединенных Штатах, все больше напоминающих Ливан, кого угодно сделает циником.
Он сидел перед телевизором. Стоял март, уже к февралю он оставил попытки утопить себя в пиве.
Продажа крепких напитков была запрещена, поэтому процветала контрабандная торговля виски, джином, водкой. О ней знали все, даже в прессе она стала предметом шуток. Цены были заоблачными, но они диктовались продавцами. Продажа огнестрельного оружия и боеприпасов была запрещена временно; некоторые известные политики ратовали за постоянный запрет. Честным гражданам, пытавшимся защитить себя от нарастающей волны насилия, приходилось нарушать закон.
