– Если бы ты пришёл вовремя, то принял бы участие в выборах председателя. Но ты опоздал.
– Потому что кто-то перенёс утверждённое время на более ранний срок.
– То, что было раньше, не имеет теперь никакого значения. Теперь я новый председатель, – Иван выделил ударением местоимение «я», – И как председатель я поднимаю вопрос о возможности студентов-бюджетников быть в составе студенческого совета.
– Это уже слишком. Вы ведь все поддерживали Агнию, – Славко обвёл взглядом собравшихся студентов, – она пресекала подобные инициативы, и вы всегда с ней соглашались.
– Агния! – воскликнул Иван, – что ж, по-моему, она обезумела давно, когда разрешила таким как ты быть в составе совета. Врачам нужно было раньше обратить на неё внимание.
Славко неожиданно для себя впал в невероятную ярость от этих слов. Никогда он не чувствовал ничего подобного. Славко сжал зубы от злости, вскочил со стула и подошёл к Ивану. Иван медленно поднялся и повернулся к нему.
– Извинись за свои слова, – угрожающе произнёс Славко.
– Мне не за что просить прощения. Она действительно обезумила уже давно.
Славко сжал кулак и со всей силы ударил Ивана. От неожиданности тот не удержался на ногах и упал на пол, свалив вместе с собой стул. Удар пришёлся в челюсть; схватившись за лицо, Иван сплюнул слюну, перемешанную с кровью. Иван посмотрел на своего обидчика, и Славко увидел его презрительно довольные глаза.
– Теперь на повестке этой ночи три вопроса, – сказал, поднявшись, Иван. – Первый: запретить бюджетникам входить в состав студенческого совета. Второй: изгнать из состава совета студента Бронислава. И третий: поднять вопрос перед дисциплинарной комиссией об отчисление студента Бронислава из университета за драку.
Состояние аффекта прошло, и только сейчас Славко осознал, что натворил. Он шагнул назад и посмотрел на заседателей. Проголосовали они быстро. Проголосовали положительно по каждому вопросу. Проголосовали единогласно.
***
– Я, наверное, прибил бы его на месте! – воскликнул возбуждённый Ждан, после того, как Славко рассказал о случившемся на студенческом совете.
– Надо же быть таким гадом, – сказал Мал.
Они медленно шли по парку студенческого городка в сторону общежитий.
– Отловить бы его да наподдать хорошенько! – не унимался Ждан.
– Тогда нас не только отчислят, но и посадят, – ответил Славко, потирая сбитые костяшки на правой руке.
– Дай гляну, – Ждан посмотрел на небольшую травму друга и довольно улыбнулся. – А ему неплохо досталось.
В начале следующей ночи, когда Славко выходил из общежития на учёбу, его остановил комендант. Это была немолодая, худощавая и невысокая женщина, с проседью в волосах и неприятным грубым, не подходящим женщине голосом.
– Мне пришло два уведомления, – недовольно сказала она, – и все по твою душу. Теперь я должна присматриваться к твоему поведению, хулиганов в своём общежитии я не потерплю. Ну а ты должен явиться на комиссию перед рассветом. Они решат, что с тобой делать. Эх, парень, ты что, не знаешь, с чьими детьми лучше не ссориться? Ступай.
После лекций Славко отправился к своему научному руководителю. Ею была Мария Аркадьевна, возглавляющая кафедру изучения и толкования «действительности прошлого». Незнакомому человеку она могла показаться некрасивой, но за неприглядной внешностью скрывалась добрейшая и умнейшая женщина среди всех преподавателей и сотрудников университета. Она с материнской теплотой относилась ко всем своим студентам и вкладывала в процесс обучения душу.
Славко постучал в дверь и вошёл в её кабинет.
– Здравствуй, Бронислав, проходи, – сказала она, не отрываясь от монитора компьютера, – посмотри, какую потрясающую фотографию мне прислали с полуострова Северных Ветров.
Славко взял стул и присел рядом. На мониторе было изображение куска древней карты какой-то местности.
– Сейчас переправлю Михаилу Васильевичу, пусть тоже посмотрит, всегда интересно услышать его мнение.
– Мне кажется, он не всегда согласен с официальным взглядом на прошлое, – сказал Славко.
– Да… иногда сама забываюсь, выслушивая его бесконечные гипотезы.
Мария Аркадьевна отодвинулась от монитора, чуть опустила очки с глаз и пристально посмотрела на Славко.
– Что ты натворил?
– Вы о чём?
– Не придуривайся, – строго сказала женщина, – я всё знаю. Ты ударил Ивана, и тому имеется десять свидетелей.
Славко опустил голову, не желая ничего объяснять.
– Его отец теперь в совете правления. Он же будет и в составе комиссии. Помогу, чем смогу, но ничего не гарантирую. Ох… Знаешь, а я ведь тоже приехала из маленького городишки, благодаря своему уму поступила в университет, теперь работаю в нём. Хочу сказать тебе следующее: в душе, в мыслях сам с собой ты можешь думать о чём угодно и как угодно. Но прежде чем сказать или сделать что-то наяву, нужно хорошенько всё взвесить. Мне часто приходится общаться с теми, кого я не уважаю или даже презираю. Порой приходится терпеть в разных неприятных ситуациях. Но либо ты живёшь в хороших условиях по законам системы, какой бы ужасной она ни была, терпишь, когда необходимо промолчать, даже унижаешься, если нужно, либо ты возвращаешься туда, откуда с таким трудом выбрался.
***
Славко сидел на скамье у двери в аудиторию, где вскоре над ним должно было свершиться что-то вроде суда. Славко испытывал странное ощущение – ему будто было всё равно. Что случится – то случится, этого не миновать, и пусть случается – вот, что он чувствовал в этот момент. Он был готов к любому решению.
Его пригласили войти. Выдохнув, Славко поднялся и зашёл внутрь. В комиссии было шесть человек. Глава департамента по воспитанию Мальков – неприятный человек с вечно потной лысиной на голове, Мария Аркадьевна, ещё три преподавателя, незнакомых Славко, и отец Ивана по фамилии Жваликовский. Его Славко тоже видел впервые. Слухи о внешности одного из самых успешных и состоятельных бизнесменов Большого Континента оказались правдивы. Лицо Жваликовского и вправду напоминало морду дикой собаки, обитающей в полупустыне и не брезгующей питаться падалью – такие же маленькие глаза и худой нос с острым кончиком. Его сын, Иван, не смотря на всю уродливость своего внутреннего мира, отличался большей симпатичностью наружности, видимо это досталось ему от матери, но точно не от отца.
– Начнём, – сказал Мальков и укоризненно посмотрел на провинившегося студента, – что вы можете рассказать о случившемся?
Славко посмотрел сначала на него, а затем на всех по очереди, остановившись на отце Ивана. Жваликовский внимательно наблюдал за ним, не отводя глаз, будто проникая внутрь и видя его насквозь.
– Я совершил глупый поступок и раскаиваюсь в этом, – Славко выдавил из себя слова о раскаянии, решив всё-таки прислушаться к своему научному руководителю.
– Простая ли это глупость, когда один студент причиняет физический вред другому? – задал вопрос Жваликовский. – Если парень не умеет вести себя по-человечески, ему не место в цивилизованном мире. Насколько я знаю, он попал в столицу из безымянного города.
– Говорите так, будто там живут люди другого сорта, – сказала Мария Аркадьевна.
– Я никого не хотел обидеть. Но если в определённых местах привыкли решать любые вопросы с помощью кулаков, сумеем ли мы перевоспитать тех, кто приходит оттуда?
– Иногда слово причиняет большую боль чем удар кулаком, – сказал Славко, – и если десять свидетелей видели, что я сделал, то они слышали, что сказал Иван. В таком случае отчислять нас нужно обоих.
Мальков резко взглянул на Жваликовского.
– Пригласим вашего сына для очной ставки? – спросил он.
– Не вижу в этом нужды, – ответил тот и с яростью посмотрел на Славко, силой выдавливая улыбку. – Думаю, на первый раз мы можем ограничиться предупреждением. Студент хоть и бюджетник, всё-таки талантливый. Мы можем дать ему ещё один шанс.
– И пусть извинится, – сказал один из преподавателей, – пусть извинится и примирится с новым председателем студенческого совета. Пусть сделает это прилюдно на следующем заседании студенческого совета.