Карен Джангиров
Осенний волк
Карен Джангиров. Родился в 1956 году.
Поэт, лидер российских верлибристов.
УТРАЧЕННАЯ СМЕРТЬ
x x x
Что жизнь!?
Сначала реки грез
и светлый бег хрустальных весен.
затем закат осенних трав
и череда уставших солнц, потом
катящийся вдали бессонный балаганчик,
и наконец, утраченная смерть
и долго- долго длящееся небо...
x x x
Лишь то желанно мне,
что не дано судьбой.
О невозможном музыка моя.
И сам я только высохший родник
для всех живых,
кто быть со мной не может.
x x x
Я родился в усталой воде.
Я прожил под мертвым солнцем.
Я умер в безлюдном мире.
И теперь в неподвижном времени
я вспоминаю свое лицо...
x x x
Это только попытка
стереть свое имя
с грядущего и,
обманув судьбу,
отразится осколочком синего,
синего неба
чужбины.
Это только попытка
преодолеть бессмертие.
x x x
Из всех моих "я"
самое лучшее то, о котором
женщина с моря сказала бы грустно:
"Очень осенний день!"
x x x
Я вижу время
оно тихо струится
по золотистым прожилкам растений
время, в котором
нам, осажденным будущим,
никогда не жить.
Время, которое
всегда чужое.
x x x
Моя единственная возлюбленная
Девочка До-ли-ли,
Зеленоглазая ночью
и золотоглазая утром,
убегающая веками
из всех сумасшедших домов....
Та, которую в своем почерневшем сознании
я прячу от всех уже тысячу-тысячу лет
и тысячу-тысячу лет
живу с другими.
x x x
Более всего
меня настораживают простые вещи:
фиалки в руках одиноко бегущей девочки,
зеленая шляпа на голове прохожего,
обрывок афиши в объятиях безлюдного ветра,
поползновения чайной ложки на краю стола,
ужимки графина в малиновых сумерках комнаты...
Я в ужасе от
непостижимости происходящего
и, как рыцарь, признавший свое поражение,
я укрываюсь от жутких подробностей мира
хрустальным щитом безумия.
x x x
Более всего
веселые люди
невыносимы весной,
особенно после дождя,
когда над ними струится солнце,
а рядом сверкают лужи...
Каждый раз при встрече с ними,
несмотря на свое одиночество,
я мысленно благодарю Создателя
за свою изначальную непричастность
ко всему счастливому.
x x x
Нельзя иметь
небо,
страну,
женщину...
Можно только любить их
и помнить.
x x x
Сойти с ума -
все равно что сорваться с поезда,
услышав стремительный запах сиреней
на тихой безлюдной станции.
x x x
Здесь
слишком много причин
быть счастливыми !
Для нас, ищущих
одну - единственную.
x x x
Запахи детства,
как рифы обмелевшего моря.
на которых покоятся
мертвые корабли.
x x x
Теплые волны памяти
омывают бесшумно
холодные дюны дней
эти вечные символы
человеческих невозможностей.
x x x
С годами
человек уменьшается
до размеров
собственной
грусти
x x x
Мое последнее открытие :
"Мы живем на руинах будущего".
x x x
Кто он, творящий
между мною и миром
бесконечный клубок расстояний ?
x x x
Я зарастаю золотоглазыми певчими
и небо уносится ветром,
и камень течет в руках....
x x x
Существую ли я,
если я существую
вечно ?
x x x
Я продолжаю опережать Луну
на одно бесконечное утро.
На одну бесконечную ночь
продолжаю отставать от Солнца.
x x x
Я разгадал тебя, Смерть,
когда увидел однажды в твоих глазах
печаль новорожденной жизни
x x x
Покой - это эра
белых растений и снов
на берегу опустевших хижин.
x x x
И потому, что над нами довлеет тьма,
есть мир, изначально лишенный неба,
откуда осколками солнечной мысли
мы отражаемся в собственной памяти.
x x x
Я прикоснулся глазами к безмолвию улиц
и увидел на дне обмелевшего города
крик уходящей Вселенной.
x x x
Выходя из прошлого,
не забудь погасить
свет.
x x x
Я помню
нашествие в наш неустроенный быт
этих маленьких рыжих пылающих солнц,
именуемых кем-то
марокканскими апельсинами,
обшарпанный столик,
веселые брызги шампанского,
поцелуи в углах, разговоры о Кортасаре
и тысячу прочих прелестных глупостей
(мы рисовали на стенах светающей комнаты
зеленого ослика в пыльных горах Аргентины
и розовых птиц в небесах Гондураса)... Я помню
твой голос, летящий серебряной нитью,
и самое-самое легкое в мире прощание!
Ты исчезла и дни полетели за днями,
вливаясь в могучую реку забвения
и превращаясь в Ничто.
Так почему же теперь
в эти дни невозможных утрат
я вспоминаю об этой нечаянной встрече
с такой беспредельной нежностью?!
x x x
Я ушел.
Это был единственный способ остаться
хотя бы в памяти.
Малышка еще витала в облаках,
не ощущая конца,
но я, переживший не одну пустыню,
отчетливо видел,
как на еще недавно зеленой листве
уже появляются первые желтые пятна...
Я ушел
и в моем окаменевшем сердце остановились
часы.
Но время, живущее вне моего бытия,
продолжало свое непрерывное шествие:
понедельники, вторники, среды
и прочая мелкая живность
копошилась вокруг моего одиночества.
Все это время я жил, как жил.
Были другие женщины.
Но это были другие женщины.
Иногда вечерами
я отправлялся в окрестный парк,
где в старом довоенном пруду
плавали утки непонятного цвета
и с очень дурными манерами.
Я бросал им хлебные крошки,
продолжая думать о ней...
А в начале осени
я получил небольшое письмо,
где меня с удивительной скромностью
приглашали на свадьбу.
Меня не простили!
Мгновенная легкость по этому поводу
тут же сменилась растущей тоской,
а следом пришла пустота.
Я оделся, вышел
и начал бесцельно блуждать по городу,
вспоминая бесконечные подробности
теперь уже навсегда утраченной жизни.
Вечером
я оказался в каком-то глухом переулке,
остановился, прислонился к стене
и закурил сигарету.
