- Даже когда ты называешь имя руны шепотом, - продолжал молодой толкователь, - и соблюдаешь при этом все меры предосторожности, ты все равно не можешь полностью избежать риска пробудить - полностью или частично - скрытую в ней силу. Поэтому, говоря о рунах, мы, как правило, пользуемся косвенными названиями.

- Косвенными? - переспросил Трэвис, плотнее запахивая на груди свой дорожный плащ.

Вместо ответа Рин указал стилосом на изображение руны, начертанное на восковой табличке. Это был Синдар, или руна серебра.

- Мы называем эту руну Слезы Исани. А эта, - указал он на соседний символ, изображающий руну горы, или Фол, - носит косвенное название Кости Дарнака.

Исани. Дарнак. Трэвису были знакомы эти имена - имена Древних Богов, которые упоминал Джемис, рассказывая о сотворении мира. Некогда они и подобные им - в том числе достославный Орлиг Однорукий, благодетель человечества, - безраздельно владели Зеей, но потом вынуждены были уйти, уступив место более активным и напористым Молодым Богам. Внезапно Трэвиса осенило. В самом деле, какое изящное и вместе с тем гениально простое решение! Зачем рисковать, называя руну ее подлинным именем, если гораздо проще придумать ей кодовое название, исключив тем самым малейший шанс причинить вред себе и окружающим.

- Покажи мне еще, - попросил он, с жадным любопытством следя за кончиком стилоса.

Рин не заставил себя долго уговаривать. Трэвис узнал, что Шарн - руна воды - иначе зовется Кровью Сайи, а Кел - руна золота - Проклятием Фендира. Тут в урок счел нужным вмешаться Джемис, поведавший сухим, надтреснутым старческим голосом печальную повесть о Фендире - родоначальнике темных эльфов. Страсть к золоту загнала его потомков глубоко под землю и изменила их облик. Они сделались низкорослыми, коренастыми и уродливыми, приобретя взамен необыкновенные способности к поиску рудных месторождений и обработке металлов.

А на следующий день Джемис наконец-то позволил Трэвису самостоятельно произнести имя руны.

- Вот твоя первая руна, - буркнул старик, начертав на восковой табличке символ и показав его ученику.

Руна, а ведь я тебя знаю! Трэвис чуть было не сказал эти слова вслух, но вовремя прикусил язык. Молча кивнув, он тщательно перерисовал изображение на свою табличку. Это был Кронд - руна огня.

Усевшись за столик, Трэвис уставился на стоящую перед ним незажженную свечу. Облизал пересохшие губы, собрался с духом и громко выпалил:

- Кронд!

Правую ладонь пронзило электрическим разрядом. Верхняя часть свечи исчезла в ослепительной вспышке, высоко под потолок взметнулся мощный язык пламени. Трэвис непроизвольно отшатнулся и чуть не повалился на пол вместе со стулом.

- Шарн! - повелительным голосом вскричал Джемис, и пламя в тот же миг увяло и погасло. Трэвис перевел дыхание. От свечи остался лишь оплавленный комок воска, а в центре стола чернело выжженное угольное пятно.

Джемис ужасно рассердился. Его маленькие глазки под кустистыми седыми бровями пылали гневом.

- Чтобы перерезать нить, вовсе не обязательно обнажать меч! Запомни это раз и навсегда, ученик!

Он брезгливо отвернулся от понурившегося Трэвиса и, не сказав больше ни слова, удалился к себе.

Рин задумчиво вертел в пальцах изуродованную свечку, безуспешно пытаясь поставить ее вертикально.

- Придется, наверное, поглубже заняться с тобой самоконтролем, - уныло проговорил он, качая головой.

Трэвис согласно кивнул, стараясь не вспоминать об охваченном языками неугасимого пламени безумном лорде из Эридана.

На следующий день он проснулся рано. Комнату наполняли серенькие предрассветные сумерки. Трэвис уже приспособился к режиму обучения и больше не нуждался в услугах Фолкена, поднимавшего его с постели с первыми проблесками дня. С койки у противоположной стены доносилось ровное дыхание спящего барда.

Последние дни Трэвис почти не общался с Фолкеном и Мели-ей. С занятий он возвращался поздно и уставал до такой степени, что сразу валился на койку, часто забывая об ужине. Да и у них на него не было времени: днем они неизменно торчали на заседаниях Совета, а потом допоздна обсуждали услышанное. Возникающие при этом споры частенько будили Трэвиса посреди ночи, но его мало занимало, кто из королей или королев выступил на прошедшем заседании и что при этом сообщил. Сквозь дрему до него долетали лишь бессвязные обрывки бесконечных разговоров, большую часть которых он пропускал мимо ушей. Однако кое-что все-таки отложилось в памяти:

... стаи голодных волков с Пустынных земель проникают...

... злая лихоманка, почему-то поражающая только детей...

... часто видят зловещие тени в окружающих Эмбар лесах...

Иногда эти тревожные фразы каким-то образом вплетались в его сны, порождая причудливые грезы, а порой и самые настоящие кошмары.

С Бельтаном Трэвис виделся еще реже, чем с бардом и волшебницей. Как-то так выходило, что всякий раз, когда ему случалось заметить высокую фигуру светловолосого рыцаря, тот либо был слишком далеко, либо брел, понурив голову и опустив глаза, никого не замечая вокруг. Уныние и хандра, казалось, исчезнувшие в день открытия Совета Королей, вновь овладели принцем и терзали его с удвоенной силой. Трэвис терялся в догадках, но так и не решился потревожить друга в таком удрученном состоянии.

Поднявшись с постели, он чуть не завопил от неожиданности: пол был холоден, как лед. Поспешно натянув сапоги, Трэвис быстренько оделся, закутался в плащ и беззвучно выскользнул из комнаты.

Теперь ему даже чем-то нравились эти предутренние часы, когда день еще только начинался и все в замке еще спали. Бледный диск заходящей луны нависал над высокой стеной, окружающей верхний двор. Рассеянный лунный свет серебристым инеем ложился на крепостные бастионы. Зябко вздрагивая, Трэвис рысью пересек двор наискосок и взбежал по ступеням перед входом в башню толкователей рун. Было так холодно, что он решил не стучать и не дожидаться, пока Рин спустится и откроет ему, а просто толкнул дверь и вошел. В главный зал вела широкая тускло освещенная лестница. Трэвис начал подниматься по ней, но остановился и замер на полдороге, услыхав доносящиеся откуда-то сверху голоса: