— Почему ты уехал… с ним? — почти шёпотом спросил он снова.
– Потому что не хотел больше там оставаться. — В голосе Антона появились стальные нотки. — Точно так же, как и трое других студентов, что были в машине Зяблика.
Денису совсем не обязательно знать, что этих троих студентов Зяблик увёз в первую очередь, а уж потом подвёз Антона до общаги.
Денису совсем не обязательно знать о том, какой разговор состоялся между преподавателем и его студентом, прежде чем Антон покинул его машину.
Парень поёжился, вспоминая прикосновение к своей руке и доверительное замечание, что если «вам понадобится помощь не с математикой, а с чем-нибудь другим, вы можете смело обращаться ко мне». На это замечание Антон ответил, коротко помотав головой, что у него уже есть к кому обратиться за помощью. Зяблик лишь разочарованно протянул что-то про опоздание, пожелал парню спокойной ночи и заверил, что с математикой он точно ему поможет.
Антон выжидающе смотрел прямо в карие глаза, которые вспыхнули от его слов, Денис, приблизившись к нему спросил:
— Почему меня не предупредил? Я места себе не находил…
— Не хотел отвлекать тебя, — Антон хотел произнести это равнодушно, но клокочущую злость трудно скрыть, — к тому же, к тебе просто так не подойти, сначала нужно дихлофосом побрызгать, чтобы отогнать всех тех мух, что слетелись на г…
Продолжать Антон не стал, да и Воскресенский всё понял, он облегченно выдохнул, проведя рукой по лицу, затем неуверенно улыбнулся, заключая его в свои объятия:
— Тош, не делай так больше. Я … волновался…
— Ага, волновался за то, что я побегу к другому при первом же удобном случае! Какого ты вообще обо мне мнения, Воскресенский?! — расстроенно прошипел Антон, отворачиваясь.
Денис отстранился, скинул свою куртку прямо на пол и порывисто стиснул его в объятиях, быстро-быстро шепча:
— Прости, прости меня! Тош, я… не хочу потерять тебя. Я с ума схожу от ревности. Я же вижу, КАК он тебя смотрит! Чёрт! Иногда руки так и чешутся врезать ему, ведь ты мой. Тош, ты же мой, да?
Антон ошеломлённо замер, слушая пылкие признания Дениса, пытаясь осознать услышанное, затем сбивчиво произнёс:
— Это… ведь не важно… как он смотрит на меня, важно то, что я никогда не соглашусь… я слишком дорожу… тем, что между нами, чтобы разрушить всё.
Денис прижал его к себе плотнее и уткнулся носом в белокурую макушку, шепча извинения. Но Антон не унимается, вскрывая больную для себя тему:
— А ты думаешь, я не схожу с ума от ревности, когда вижу, как все они вьются вокруг тебя, а ты и рад этому. Знаешь, довольно мерзко видеть, как твоего парня пытаются соблазнить, а ты ничего сделать не можешь, только со стороны наблюдаешь.
— Прости меня, Тош, — снова повторил он, — Всё, чего я хочу — быть с тобой. Мне больше никто не нужен. — После короткой паузы, тихо прошептал. — Иногда мне кажется, что ты со мной только потому, что мне так хочется, что из нас двоих я люблю, а ты просто позволяешь себя любить…
— Ну и самомнение у тебя, Воскресенский! — яростно вскинулся Антон. — Я бы не был с тобой, если бы сам этого не хотел!
Антон быстро выдохнул и решился признаться в своих страхах, отчаянно краснея:
— Ты… стал мне очень дорог. И я понимаю, что когда тебе надоест всё это, когда наиграешься со мной, вряд ли смогу… стойко пережить наше расставание.
Денис приблизил своё лицо к нему, взял его в ладони и прошептал, прикасаясь к губам:
— Когда? Ты сказал «когда», а не «если»? То есть ты уже заранее решил, что мы расстанемся? — Денис расстроенно покачал головой. — Расставание с тобой? Мне такое и в страшном сне не приснится. Знаешь, что я понял? Что весь твой, с потрохами, мне… никто не нужен, кроме тебя. Никогда не испытывал ни к кому ничего подобного. Ты очень важен для меня, Тош. Хочу быть твоим, чтобы и телом, и душой отдаться тебе. Ты веришь мне?
Антон смотрел в его пронзительные глаза и видел искренность произнесённых слов. От этого открытия сердце радостно забилось. Он кивнул головой и тихо прошептал:
— Верю.
Он поднялся на носочки, обвил его шею руками, сцепил пальцы замком на затылке Дениса и уверенно поцеловал его в губы. Тот ответил на поцелуй с пылкостью и напором, присущим, наверное, только ему одному. Антон полностью отдаётся его прикосновениям, утопает в сладости его языка и не сдерживает тихого стона, вырвавшегося совершенно непроизвольно. Теперь он дрожит вовсе не от холода.
Денис оторвался от его губ и спросил хрипловатым голосом:
– Где ты был всё это время?
Антон опустил глаза, слегка отстраняясь:
– На крыше.
– Там же холодно, зачем ты туда ходил?
– Не знаю, – еле слышно пробормотал Антон и достал из кармана пальто ключ от люка. – У нас есть проблема посерьёзнее. Я не смог вернуть ключ на вахту, потому что баба Маша уже проснулась. Вдруг она уже заметила пропажу?
Денис лишь улыбнулся, сжимая его руку с ключом:
– Мы что-нибудь придумаем.
Комментарий к Часть 11
Текст песни, использованной в главе Танцы Минус - Половинка.
========== Часть 12 ==========
Это будет наш с тобой секрет.
Не скажу, о чём молчим вдвоём.
Если ты грустишь, то грустно мне.
Если я пою, то я влюблён.
Пролетают мимо облака,
Скоро ночь укроет с головой
Антон не мог оторвать взгляда от Воскресенского с гитарой, наслаждался его голосом и его близостью. Они вдвоём, вокруг ночь, над головой только звёздное небо. Летняя сессия почти закончена, и это чувство предвкушения и свободы щекотало и будоражило.
Денис закончил петь, положил гитару неподалёку и прежде чем достать сигарету, жадно приник к губам Антона, даря ещё один умопомрачительный и страстный поцелуй. Иногда парень на полном серьёзе думал о том, что от поцелуя с Воскресенским можно кончить.
Он подносил сигарету ко рту, делал неторопливую глубокую затяжку, а затем медленно выдыхал дым.
— Денис, почему ты оказался в приюте?
Неожиданный и тихий вопрос заставил замереть на секундочку.
Затем снова затяжка, тихий вздох и короткий рассказ о том, как человек сломленный потерей своей жены после долгой болезни, хочет забыться в алкоголе. Время от времени он пытается встать на путь исправления, вспоминает о сыне, учит его игре на гитаре, но затем снова срывается.
А сын тем временем тщательно покрывает пьянство своего отца, чтобы надоедливые социальные работники не приходили каждый день к ним домой со своими бумажками и не угрожали отцу лишением родительских прав. Если его отправят в приют, кто тогда будет заботиться об отце? Он хоть и пьяница, но ведь он же единственный родной человек.
Мальчик уезжает в летний лагерь, не зная, что ему придётся вернуться гораздо раньше окончания смены. Уезжает, не зная, что видит отца в последний раз, а через несколько дней любопытная соседка обнаружит ужасающую находку. Не зная, что та белая бельевая верёвка, завязанная в петлю, будет ещё долго сниться ему в кошмарах.
Чувствует, как пальцы Антона с силой сжали его руку и тоже сжал её в ответ. Антон не может унять дрожь во всём теле, хотя ночь была довольно тёплой. Денис чувствует это и прижимает его к своей груди, утыкаясь носом в его макушку. Так они сидели некоторое время, в полном молчании. Осознавая, что общего у них было гораздо больше, чем казалось изначально. Оба сироты, брошенные своими отцами на произвол судьбы, не потому что отцы были жестокими или злыми, нет, а потому что сама жизнь была жестокой и злой.
Дети, испытавшие тошнотворное чувство потери и одиночества.
Дети, которые, в конце концов, нашли друг друга, чтобы подарить то нерастраченное тепло, что накопилось у них за длительное время друг другу. Они нуждались друг в друге.
Тихий ночной ветер трепал листья тополей, огни ночного города сверкали, автомобили проносятся и исчезают за поворотом. Неподалёку послышался стрекот цикады. А затем протяжный скрип открывающейся двери.
— А вот не пущу вас, безобразники! — послышался снизу громкий голос бабы Маши. — Вы вообще на время смотрели? Уже почти час ночи, а они соизволили припереться! Вон, на скамейках у меня спать будете! Ишь, что удумали! А про комендантский час как будто и не слышали! Сказано, в 23.00 быть в своей комнате!
