— Идите, девочки, в комнату поиграйте. — Наставляющим голосом сказала Ирина Владимировна и опять посмотрела на меня взглядом строгого учителя.
Когда сестры скрылись из виду, спросила.
— И что это Вы тут за представление с игрушками устроили? Зачем это всё?
— Это я пришёл знакомиться со своими детьми, — с гордостью произнес я. Теперь мои слова были истинной правдой. Волк признал обеих девочек как своих щенков. Это даже большее, о чем я мог мечтать. И я не скрывал распирающего меня счастья.
Моя тёща озадаченно посмотрела, хватая ртом воздух и не зная, что на моё такое заявление ответить.
— Как то в коридоре не удобно вести серьёзные беседы. Не находите?
— Хорошо, пройдемте на кухню. — Согласилась Ирина Владимировна, — но эти Ваши реплики про детей. Не смешно!
— А я и не шучу. — Серьёзно ответил я, и женщина, войдя в кухню, повернулась в мою сторону и вновь обескураженно посмотрела на меня. Я пояснил:
— Я люблю Вашу дочь и хочу, чтобы у нас была полноценная семья. Её дети — это теперь и мои дети. Тем более, что их биологический отец любезно согласился не вмешиваться в воспитания девочек.
— Где Ольга? — с беспокойством спросила Ирина Владимировна. То есть ей об этом и самой ничего не известно. Что же было в записке?
— Отдал бы очень многое, чтобы знать ответ на этот вопрос.
— Это из-за Вас она в бегах?
— Что было в той записке? — Мы прожигали друг друга взглядами и ждали чья выдержка окажется сильнее.
Затем женщина села за стол, устало потерла виски и посмотрела на меня взглядом, в котором было видно, что она борется сама с собой, определяясь, стоит ли мне что-то говорить. Я последовал её примеру и сел за стол напротив нее. Матвей тактично остался в коридоре, не мешая нашему разговору.
— Она написала, что вынуждена скрываться, просила прощения и хотела, чтобы я присмотрела за детьми. Больше ничего. Она от Вас вынуждена прятаться?
— Вы ее мама и должны знать. Расскажу всё с самого начала. Я безумно полюбил Вашу дочь. Сначала знал, что у неё семья и не хотел мешать. Но после не выдержал, пригласил к себе домой на деловую встречу и сделал Ольге предложение.
Ирина Владимировна слушала, не перебивая, и лишь вопросительно и недоверчиво подняла бровь, на мои слова. А я продолжил:
— Это я направил своего поверенного её мужу и ему озвучили, что влиятельный бизнесмен влюблен в его жену и просит, чтобы он подал на развод. Сам не ожидал, что её муж так легко откажется от своей жены, своей семьи. И не надеялся на то, что всё выйдет так быстро и легко. Максим согласился подать на развод на следующих условиях: мы должны были выплатить ему три миллиона рублей компенсации морального ущерба, погасить ипотеку на их с Ольгой квартиру. Но квартиру и другое совместно нажитое имущество должно было остаться у него.
— Вот урод! — Громко произнесла моя теща, сжав руки в кулаки. Было видно насколько она потрясена озвученным. Про развод ей, наверняка уже сообщили. Но о таких подробностях она явно слышала впервые.
— Как это восприняла моя девочка?
— Ольга подписала документы о разводе. Но она была, мягко говоря, не довольна, что по итогам соглашения дети должны были оставаться у Максима. Сознаюсь, это моя вина и моё заблуждение. Я не уверен был, что легко приму детей. Поверьте, я сам уже за это наказан! И как оказалось, мои опасения были напрасны…
— Прекратите! Не за что не поверю, что чужие дети вдруг в один миг стали такими нужными для Вас!
— У меня ещё будет много времени Вам это доказать. К чему пустые слова? Доказательством будут служить мои дела и поступки. Так вот, вернемся к Ольги. Она потребовала, чтобы я решил вопрос, и дети остались после развода с ней, вернее первое время с Вами.
— Правильно! Они Максиму всегда были обузой. Он и хорошим отцом им никогда не был.
— Ещё Ольга посчитала не справедливым, что её бывший муж поучил компенсацию за развод, а она нет. Так вот. Её бывший получил три миллиона компенсации за развод. Около двух с половиной за погашение ипотеки. И два миллиона за то, что откажется от требований на детей. Конечно, мы бы и в суде это итак отстояли без проблем. Но лучше всё миром решить. Таким образом, он от меня получил 7,5 миллионов.
— Губа не дура, я конечно знала, что он падкий на деньги, но такого не ожидала. — сказала Ирина Владимировна, а я усмехнулся и продолжил:
— Ради восстановления справедливости, на счёт Ольги я перевёл десять миллионов. Вот документы. Она их сможет забрать в любой момент. Деньги принадлежат ей просто так. Это её ни к чему не обязывает. Просто компенсация за развод. — Я протянул документы своей тёще, и она в неверии уставилась на них. — Вы правы, Ольга сбежала от меня. Я на неё сильно давил. Если она всё же попытается связаться с Вами, то передайте ей, что не стоит больше бегать и прятаться. Я не буду заставлять её или принуждать. За время, что её нет рядом, и я не знаю где она и что с ней, я многое переоценил. Пусть возвращается и живет так, как хочет. Только я должен знать, где она и быть уверен, что с ней всё в порядке. Извините, что так вышло.
Ирина Владимировна сидела в полной задумчивости. А я встал и направился к выходу. Но в коридоре меня перехватил тоненький детский голосок:
— Дядя, у нас не получается подключить вагончики, — сказала Ева.
— Пойдем, я вам помогу, — ответил я, стараясь не спугнуть маленького ангелочка, который доверчиво взял меня за руку и повел за собой в комнату. Краем глаза увидел, что в коридор вышла Ирина Владимировна. Но мне она ничего не сказала. Стояла и всё также задумчиво смотрела на нас с детьми, когда я прошёл в комнату к своим дочерям. Эти слова так не привычны. Мои дочери. Мои дети. Мои… но эти слова бальзамом ложатся на моё сердце…
Глава 22
Ольга.
После нашей с Катей поездки в больницу к её бабушки, я весь день ходила сама не своя. Лечащий врач Нины Александровны объявил, что не видит смысла больше держать её в больнице. Он собрался выписать бабушку на следующей неделе. Но выписывают её совсем не от того, что женщина поправилась или стала хорошо себя чувствовать.
«Понимаете, — заявил нам врач. — Мы Вашей бабушке больше ничем помочь не сможем. Ей нужна операция, чем быстрее, тем лучше. Но её очередь еще не подошла, и вряд ли подойдет в ближайшие семь месяцев. Всё это время смысла в больнице находиться нет. Да и койки у нас не лишние, и они нужны другим пациентам».
Ещё были нужны дорогостоящие лекарственные препараты, которые смогли бы поддержать состояние бабушки до операции. Но в государственной больнице таких препаратов не было. И озвученная их стоимость была, мягко говоря, не маленькой.
Сама Нина Александровна очень сильно сдала. Она пыталась бодриться, улыбаться, но, я видела, насколько ей тяжело всё это давалось. Мне сразу же вспомнилась моя бабушка. Если бы у меня были шансы продлить ей жизнь… Если бы она была жива… Так тяжело терять своих родных и близких. Сразу понимаешь, сколько еще было не сказано, сколько бабушкиных наставлений и поучений не было услышано. Тогда я к ним относилась пренебрежительно. Сейчас бы всё отдала, чтобы их ещё раз услышать. Но моей бабушки, увы, уже не было. А Катина была. И за её жизнь и здоровье стоило бороться. Но как это сделать в ситуации, когда ты скрываешься и сам являешься чей-то мишенью?
Катя тоже весь вечер ходила понурая и очень грустная.
— Ты так сильно расстроилась и из-за состояния Нины Александровны?
— Из-за этого тоже. — Пояснила она. — А ещё меня не покидает тревожное чувство. Знаешь, как будто какое-то нехорошее предчувствие мучает. Мы с тобой очень расслабились. Мне кажется, всё равно нас рано или поздно здесь вычислят. Нельзя в одном месте находиться долго. И нельзя терять бдительность. Нужно что-то придумать и куда-то переехать.
В целом, я понимала, что Катя была права. Рано или поздно на наш след выйдут и нас здесь могут найти. Но я не представляла, куда мы можем вдвоём податься, ещё и с грудным малышом на руках. К моим родственникам и знакомым было так же опасно, как и к её. Удивительно, что бывший муж Кати до сих пор не решился проверить квартиру её бабушки. Или он всё же решил оставить Катю в покое? Маловероятно. Поэтому необходимо было искать нам иное пристанище.
