Пролог

Ночь спустилась, подобно бархатному одеялу, на провинцию Е ипхы, расположенную в самой далёкой части Кореи эпохи Чосон.1 Для самого государства этой провинции никогда не было, и было ли это хорошо или же плохо, никто никогда не узнает. Здесь так же, как и везде, люди жили по ситуации, порой гонимые и ущемлённые властью чиновника Пак Ын Мина. В целом, Пак Ын Мин был неплох как руководитель; таких людей, как он, всегда окружают тайны, и плотной паутиной плетутся интриги, которые не в силах вообразить ни один смертный. Одинокий мужчина, который смог воспитать двоих сыновей Пак Сон Хана и Пак Ха Сока, изящно и мягко управляя целой провинцией, заработал неплохую репутацию, но не всё так гладко. По неизвестным причинам, его старший брат Пак Чэ Юн, предыдущий чиновник провинции Е ипхы, скончался при странных обстоятельствах, тело так и не было найдено. Это случилось, когда Пак Ын Мину стукнуло двадцать лет, и он вернулся с внешнего мира. Смерть чиновника Пак Чэ Юна потрясла народ, волнения среди людей не угасали и по сей день. Всё, что оставил после своей смерти Пак Чэ Юн, – это трёхмесячное дитя, девочку Пак Унхе Гю, которую впоследствии и взял под крыло Пак Ын Мин, при этом зарекомендовав себя как отец провинции Е ипхи. Этот поступок официально подарил ему провинцию.

Большим минусом для народа провинции Е ипхи было, без сомнения, то, что они не могли никому рассказать о своих бедах и найти защиту у императора, но, в целом, никто не нуждался в этом, или же им было безопасно так думать. Ни одна ситуация внутри провинции не могла нарушить ход вещей, время текло здесь своим обычным ходом, не тревожа своим существованием весь остальной мир. Е ипхы была скрыта от глаз и от всего мира.

Ночь овладела полностью провинцией, зажглись фонари, освещая пустые улочки. Только около дома кисэн сновали люди в поисках развлечения и выпивки. Многим нравилось общество девушек, каждый был не против тратить свои деньги ради хороших шоу и зрелищ. Артистичные кисэн2 славились на всю провинцию, они подогревали интерес публики своими необычными танцами и приятной компанией. Поговаривали, что туда наведывается сам Пак Ын Мин и один из его сыновей. Его никто не видел, но злым языкам было просто плевать. Сами кисэн поговаривали в жарких беседах с гостями, что здесь порой бывает дочь усопшего Чэ Юна Унхе Гю. Она сбегает под покровом ночи из дома и приходит сюда в обличии мужчины. В целом, такие слухи привлекали большой объём посетителей, что давало несказанный оборот звенящих монет, основной процент которых отходил в руки чиновника. Взаимная выгода путём нелепых слухов.

Танцы, развлечения, пьяные мужчины, вкушающие божественный нектар с рук красивых девушек, сам воздух, наполненный неудержимым весельем. Всё искрит и танцует, рай для уставшей души и отрада для глаз. Здесь кисэн дарили крылья мужчинам, распускаясь в их руках, подобно маковому цвету, щебеча на ушко речи, сравнимые по красоте с цветущей сакурой.

– Я РАСКАЖУ ПРАВДУ! БОЛЬШЕ НЕ БУДУ МОЛЧАТЬ! – звук падающего и разлетающегося вдребезги фарфора, глухой шлепок.

– НЕНАДО. НЕ-Е-Е-Е-Е-Т! – раздался душераздирающий вопль, заставивший всех погрузиться в тишину. Все отдыхающие замерли, переглядываясь и перешептываясь. Крик вновь повторился, уже еле слышный, с лёгкой хрипотцой, словно сжираемый пламенем неистового огня дракона. Отчетливые всем три буквы. Буквы имени обидчика:

– Ха… Ю…

Кисэн ринулись на крик, спеша на помощь своей коллеге, за ними последовал отдыхающий лекарь Ли Динь Ку и комиссар Юн Пах Чхве. Прибежав на место, где были слышны крики, они увидели, что там лежала очень красивая девушка. Её чёрные волосы были растрёпаны, алые губы немного приоткрыты, словно она готовилась подарить свой поцелуй невидимому гостю. Из её сердца лилась струйкой алая кровь. Однозначно, на крики девушки никто не успел явиться вовремя, она была убита. Кругом были разбросаны вещи и разбиты все фарфоровые статуи. Комиссар Юн Пах Чхве выбежал через задний ход в надежде увидеть в беснующей темноте хоть кого-то, и, да, он увидел силуэт в чёрном одеянии с красной повязанной лентой вокруг пояса, скрывшийся в пучине лесной глуши, словно тень. Добежав до того места, где была тень, он обнаружил клок чёрных гладких волос, которые поспешно спрятал себе в карман, возвращаясь на место преступления.

– Комиссар, – убитую девушку зовут Ю Ён Хва, – доктор Динь Ку встал с колен и подошел вплотную к нему, что-то шепча на ушко.

Пах Чхве тяжело вздохнул и, окинув место преступления быстрым взглядом, поспешил избавиться от любопытных глаз и ушей:

– Так расходимся, это всего на всего мертвая кисэн.

Люди пошли прочь, между ними изящно, словно скользившая по волнам лодочка, прошла красивая женщина лет сорока пяти в ярком ханбоке3, это была управляющая домом кисэн.

– Госпожа Шин Со И, нам с вами есть о чём поговорить.

Женщина расплылась в милой улыбке, её красоту не мог испортить ни возраст, ни какие-либо другие обстоятельства и несчастья, случающиеся в доме кисэн. Она управляла им очень давно и повидала немало гостей в этом месте.

– Вы правы, комиссар. И чем быстрее это произойдёт, тем лучше это будет для нас. Иначе общественность захлестнёт паника…

***

Тяжёлое утро осветило снующую и спешащую Москву своим ярким светом. Пробираясь в самые укромные уголочки города. Наполняя его природным светом добра и позитива.

Не особо высокая девушка 165 см ростом заваривала себе кофе с цельным молоком. Она поднялась сегодня несказанно рано, что было непосильной ношей. Обычно в девять утра своего выходного дня она беззаботно нежилась в кровати, укрытая пледом, и пускала слюни в подушку. Сейчас же она просто стояла с кружкой горячего напитка из отборных зёрен арабики, в её голове был полный беспорядок, мысли лились рекой. Бурный поток, снующий по недрам разума, остановить который было невозможно, а понять – просто нереально. Великие умы сошли бы просто с ума от того, что сейчас творилось в этой юной женской головке. Ведь и правда, если подумать. Женский мозг – это невероятно большой склад различных мыслей, связанных тонкой нитью эмоций, сменяющихся за доли секунды.

В кухню вальяжно вошла ещё одна девушка, обмотанная в полотенце, её короткие густые волосы торчали в разные стороны, словно мокрый и до безобразия колючий ёж, из-под хлопкового полотенчика выглядывали два аппетитных бугрища и не только. Суровые реалии, когда живёшь с подругой без комплексов, которая и младше тебя и менее застенчива. В целом, вообще непонятно, когда это вы успели стать подружками, да ещё и жить начали вместе, на твоей квартире, приобретённую в ипотеку. Устраивая друг перед другом дефиле.

– Анфиса Сергеевна, Вы уже встали? – девушка в полотенце, недоумевая, посмотрела на бодрющую подругу. Немного лохматую, в растянутой футболке, прикрывающую только неприличные места, в милых тапочках в виде растоптанного полудохлого Пикачу.

– Ещё одно слово, Маргарита, и я вылью тебе на голову своё кофе, – Анфиса демонстративно села за стол, она безумно хотела спать и осознание того, что ей пришлось встать в девять утра, её безумно злило. Да, без сомнения, её подруга была совершенно не виновата, но есть одно незначительное но: она просто сейчас не в том месте и не в то время.

– Я так понимаю, госпожа не в духе? – Маргарита привыкла к вечно рычащей подруге и уже научилась сглаживать острые углы характера Сергеевны.

Девушка подняла свой взгляд на подругу, как же она была права, выдавив более или менее добродушную улыбку, прошипела:

– Да. Мои друзья решили встретиться в двенадцать дня в Аннино, это безумно далеко.

– А ты не ходи, – Маргарита плюхнулась на стул, внимательно смотря на Анфису, – скажи, что ты не можешь, у тебя кошка рожает.