– А что? Не строй из себя порядочного семьянина. Клятву верности ты всё равно просрал пятнадцать лет назад! Как только твоя фригидная Лара тебя терпит?
– Прекрати, или я тебя ударю!
Я видела, как Виктор краснел от злости. Подался телом вперёд и жадно набрал воздуха в лёгкие. Собирался замахнуться, но я не шелохнулась. Это заставило Витю прийти в себя. Он рухнул на диван и схватился за голову.
– Зачем ты так о ней? – воскликнул он. – Не смей так говорить о моей жене!
– Прости, взболтнула лишнего, – выдохнула я и положила руку на его плечо. – Мы, шлюхи, народ непредсказуемый.
– И ты меня прости.
Виктор преданно, но потеряно смотрел на меня, как мальчишка. Это подкупало. Хотелось его обнять и утешить. Владелец заводов, газет, пароходов сейчас казался таким маленьким и даже немного жалким. Я прикоснулась к его щетинистой щеке и села рядом.
– Поехали ко мне, – снисходительно кивнула я.
Мне никогда не нравилось уступать, но успокаивала мысль о том, что последнее слово осталось за мной. Мы быстро собрались и сели в такси. Ехали молча. Я смотрела, как перед окном мелькали сменяющиеся картинки, солнце светило в глаза. А тяжесть внизу живота напоминала вовсе не о съеденном накануне бифштексе. Мысли о том, что я делаю что-то неправильное, становились всё чётче. Да, мне хотелось секса, и Виктор все пятнадцать лет был вполне неплох в качестве любовника. Разве я не могла найти альтернатив? Очевидно, могла. Но у каждого из нас есть свои вредные привычки. Поэтому я трахалась с женатиком и запивала антидепрессанты вином в надежде, что либо первое, либо второе мне надоест.
Витя впервые оказался в моей квартире. Едва заметила, как глазами он одобрил мой мрачный лаконичный интерьер в антрацитовых тонах. Всё остальное его внимание было обращено на меня. Но я не чувствовала ничего. Снова гильотина сомнений застыла над моей головой. Нервное ожидание сменялось паническими атаками, которые я искусно давила в себе, пока Виктор срывал с нас одежду. А то, что случилось дальше казалось не более, чем просто механикой или физикой. Оргазма с этим человеком я уже почти не испытывала, но он бы не смог скрасить внутренние метаморфозы, бившие по вискам, стоило только о них вспомнить.
Виктор надел трусы и вышел на балкон, чтобы закурить. Прятаться он даже и не думал. Никто бы и не стал искать Белецкого здесь. Уж тем более его жена. Хотя та не была круглой дурой, даже наоборот. И обо всём догадывалась. Возможно, что с первого прикосновения Виктора ко мне. Он ещё стоял на балконе, но не курил, а устало смотрел в одну точку, не обращая внимания на проезжающие машины, солнце, скрывающееся за горизонтом, шум улиц и едва уловимый запах булочек с корицей из пекарни внизу.
– О чём думаешь? – положив руку на плечо Виктору, спросила я. Он отстранился.
– Ни о чём, ехать надо, – вздохнул он, виновато посмотрел не на меня, а словно сквозь, и вернулся в комнату. Кажется, Белецкий не хотел разговаривать.
– Может, останешься на ночь?
– Нет, надо ехать домой. Меня потеряет семья.
– А ведь у нас тоже могло бы что-то получиться, – проронила я, но тут же пожалела и попыталась усмехнуться, чтобы не казаться слишком сентиментальной. Что-то внутри ёкнуло, и уже невозможно было остановиться. – Мы почти пятнадцать лет с тобой занимаемся этой ерундой. Признайся уже, что не можешь без меня.
– Ерундой, – с сарказмом повторил он. – Ты и сама это понимаешь. Мне с тобой комфортно. Тебе со мной, как я вижу, тоже. Но свою семью я не порушу.
– Ну да, – оскалилась я. – Ты бы меня не потянул. Как ты там говорил? Женщина иногда должна быть слабой, чтобы мужчина смог стать ей опорой?
– Говорил, – безразлично кивнул Виктор, натягивая помятые брюки.
– Банальщина.
– Ты права, с тобой было бы тяжело. Ты никому не даешь спуску. С тобой приходится считаться.
В словах Вити чувствовалась лёгкая нота негодования и усталости. Но он всё говорил верно.
– Разве это плохо?
– Для женщины – очень. И всё же ты – талантливый предприниматель. Этого у тебя не отнять.
– Я – просто человек. Жаль, что в первую очередь ты видишь во мне ходячую вагину. Можешь идти.
Виктор ничего не ответил. Видимо, не хотел ссориться. Он вызвал такси, собрался и так же молча уехал. Вечер субботы казался бесполезным. Я думала заказать пиццу и открыть бутылку вина, но даже это было делать лень. Доходил одиннадцатый час вечера, я в полудрёме сбежала от рутинной жизни. Полудрёма через некоторое время преобразилась в крепкий сон. Так я проспала до середины воскресенья. И продолжила бы это делать, если бы не психотерапевт, которого я не видела уже месяц, но кое-как справлялась. Она знала всё обо мне, не исключаю, что даже больше, чем я сама. Возможно, мне и не стоило знать столько же.
Она напомнила о себе лаконичным сообщением:
«Маргарита, мы месяц с Вами не виделись. Всё ли у вас хорошо? Я стала брать клиентов по воскресеньям. У меня сегодня в семь есть окно. Дайте знать, если заинтересует»
Хотя среди психотерапевтов бытует мнение, что писать клиенту первым – это моветон. Да и вопрос походил, скорее, на навязывание услуг, но Анастасия права – нам было, о чём поговорить. Даже несмотря на то, что я считала её так себе специалистом. За год наших сеансов она не добралась до главных причин моего морального опустошения, но мне всегда было, что сказать. И это помогало. Правда, месяц назад я, видимо, возомнила о себе многое. Пустота не отступила.
Я уже представила, как сижу в её маленьком кабинете с белоснежными стенами, мебелью и даже цветами. И рассказываю про то, что закрыла свой гештальт ещё десять лет назад, а сейчас плыву по размеренному течению сытой жизни, полной гедонизма и безразличия к окружающим. Анастасия хлопает глазами и всматривается в меня сквозь линзы дорогой оправы. Потом поправляет молочный пиджак, кажущийся на фоне кабинета серо-жёлтым. Что-то пишет в тетради, помеченной моим именем. Всегда отмечала этот необычный подход. Наверняка, такие тетради скрывают много жизненных перипетий, комплексов и переживаний.
– Вы так и не решились рассказать о своём гештальте, своей цели, – монотонно произнесла Анастасия. Не думаю, что ей было это интересно, но за десять тысяч в час она бы стерпела любую историю, которая возникла бы у меня в голове. Я решилась рассказать.
– Когда мне исполнилось восемнадцать, я устроилась горничной в гостиницу. По первости было тяжело, но я привыкла и втянулась. За шесть лет мне удалось вырасти до управляющей. Может, вы помните, в начале нулевых «Гранд-Отель Петербургский» был одним из самых популярных и востребованных.
– Весьма быстрый рост! – Анастасия пыталась казаться соучастной, а я не закатывала глаза только из вежливости.
– Да нет, первые четыре года я оставалась горничной. Меня очень не любила прежняя управляющая. Но потом сменился почти весь штат, а также, владелец. И меня, наконец, заметили. Каждые полгода я росла по карьерной лестнице. И поверила в себя. Это было очень важно для маленькой неуверенной девочки из пригорода Петербурга. Но, как оказалось, за всё приходится платить. Банально, но правда.
– Что вы имеете в виду, Маргарита?
– Я просто приглянулась хозяину гостиницы, Аркадию Памфилову. И имела глупость ответить взаимностью.
– Вы влюбились?
– Как девчонка. Я помню до сих пор, как он привёз меня в Париж и сделал предложение у подножия Эйфелевой башни. До жути избитый приём романтичных манипуляторов.
– И вы согласились.
– Верно. И он захотел ребёнка.
– Дети – это прекрасно.
– Откуда мне знать? Мы трахались год, но я не беременела. Шёл второй, а Аркадий начал уставать от всего этого. И остыл. Когда зачатие всё-таки произошло.
– Но что случилось?
– Его равнодушие меня тихо убивало. Вместе с нашим будущим сыном. Всё закончилось, когда я увидела, как он трахал очередную управляющую. На своём дубовом столе. После этого случился выкидыш.
– Это ужасно, я соболезную, – добавила Анастасия. Её комментарии начинали раздражать.
