Всё вроде бы идёт хорошо, ребята работают тихо, хотя в классе ещё витает дух напряженной настороженности. Когда Гермиона отвлекается на рунологию, погружаясь в тему скандинавских мифов, Малфой вдруг, за пятнадцать минут до окончания урока объявляет:

— Все, кто выполнил задание, можете идти. И ты, Фергюссон, тоже иди… Только тихо. — говорит он, сквозь зубы. — Я сам уберу за вами… Идите…

Ребята быстро собираются и под возмущенным взглядом Гермионы убегают из кабинета.

— Малфой! — кричит она, когда последний ученик выходит. — Зачем ты отпустил их так рано?

Драко вдруг меняется в лице.

И она шокированно наблюдает, как по его щекам бегут слезы, он сжимает челюсти и стонет, как от сильнейшей боли.

— Помоги мне… — еле выговаривает Драко и поворачивается к ней спиной, а Гермиона вскрикивает от ужаснейшего зрелища представшего её глазам.

Его сюртук забрызган каплями гноя бубонтюбера, который разъедает ткань и кожу на его спине. Гермиона не замечает как вскакивает с места и оказывается рядом с ним. Драко мучительно кусает губы и пытается сдержать слезы, но она знает, как ему больно. Гермиона на себе прочувствовала эту боль, когда на четвёртом курсе ей прислали письмо полное прожигающего кожу гноя, и она ходила два дня с забинтованными руками.

— Черт возьми! — кричит она в ужасе. — Скорее раздевайся! Кто это сделал? Драко, почему ты… Мерлин!

Она почти рвёт на нем сюртук, мелкие чёрные пуговки разлетаются в разные стороны. А Драко отворачивается от неё, стыдясь своих слёз.

— Осторожно… Грейнджер… — шипит он, задерживая дыхание, когда Гермиона снимает с него чёрное одеяние.

— Прости… Черт! Ещё и футболка! — чуть не плачет Гермиона, глядя, как Драко мучается от разъедающей острой боли, и она старается осторожнее стащить с его тела белую ткань.

Она знает, что магию применять нельзя — останутся шрамы!

Слизеринец стискивает зубы и крепко хватается за стол, когда тонкий трикотаж с тихим треском отлепляется от его кожи пораженной ожогами и кровь ручьями стекает на пол.

— Прости… — шепчет Гермиона, её руки дрожат, она ласково берет его за ладонь и тянет за собой в подсобку. — Пойдём, там должно быть обезболивающее…

Он тяжело вздыхает и плетется за ней, сжимая её пальцы. Гермиона находит там и обезболивающее и кровоостанавливающее и мазь от ожогов. И пока он выпивает зелья, усевшись на высокий табурет, она осторожно покрывает его спину мазью, тихонько касаясь её пальцами.

— Драко, ты видел, кто это сделал? Это Хиггс? — спрашивает она, а он комкает ткань своих брюк на коленях, терпя её болезненные прикосновения.

— Я не видел, возможно, это он. Слизнорт говорил, что нужны глаза на затылке. Чёрт… Я, наверно, заслужил это… — глухо произносит Малфой. Вся его напускная уверенность, которой он был окутан в начале урока, лопается, как мыльный пузырь.

Но он не заслужил этого. Его спина ужасно выглядит и, хотя кровь остановилась, раны покрывающие её будут мучить его несколько дней зудящей болью. Нет, такого не заслужил никто, и Драко тоже!

— Малфой, не говори так! — возмущённо восклицает Гермиона. — Никто не имеет права делать это с тобой! Надо было задержать класс для выяснения!

Но он упрямо качает головой:

— Нет! Никто из них не увидит моих мучений и особенно моих… Слёз! Надоело… Больше не хочу это терпеть… Ах ты, чёртовы подштанники Мерлина! — Гермиона дотронулась до особенно глубокой раны на лопатке, и Драко содрогнулся от новой волны жгучей боли.

— Потерпи, пожалуйста! Я сейчас… — ей так жалко его и она старается быть нежнее. Дует на раны и касается невесомо.

— Тебе все ещё больно? — раны не зарастают в мгновение ока, но хотя бы начинают покрываться корками. Его спина похожа на кору дерева, изъеденную короедами.

— Как там всё? — спрашивает он, пытаясь увидеть причинённый ему урон.

Он заглядывает себе за плечо, но это не совсем возможно. Ему снова больно от резкого движения и новые потоки слез льются по его щекам.

— Хорошо… Скоро будет, как раньше… — врёт она.

Хочется что-то сделать чтобы утешить его, но она не знает что.

— Спасибо… — выдавливает Малфой. — Надеюсь, ты не скажешь Макгонагалл? — Он поворачивается к ней лицом, стискивает зубы, его губы дрожат.

— Драко… — начинает Гермиона успокаивающим голосом.

— Нет, не говори ей! Она снимет меня с уроков, а мне… Мне нужна эта подработка! — продолжает Драко настойчиво. — Грейнджер, ты сделаешь это для меня? Не расскажешь?

— Драко, но надо найти и наказать того, кто это сделал…

— Я знаю, кто это сделал! Я поговорю с ним, — произносит он и видя, что её рот открывается, чтобы возразить, добавляет. — Только поговорю. Без применения силы или магии.

— Драко… Хорошо… — Гермиона сдаётся, но не уверена в правильности своего решения.

Он горбится, опираясь локтями в колени. Вытирает мокрое лицо ладонью. И Гермионе снова хочется пожалеть его, утешить. И она не знает, что её толкает на это, но склоняется и нежно целует Драко в плечо. В его белокожее обнажённое плечо.

Мерлин…

Он громко и прерывисто выдыхает и закрывает глаза.

— Грейнджер… Зачем это? — тихо произносит, выпрямляясь.

— Это чтобы быстрее зажило… — шепчет она в его нежную кожу.

Гермиона видит, как мурашки покрывают всё его тело. Драко пытается дышать не так часто, сдерживает себя.

— Грейнджер… — желваки на его скулах играют, а пальцы резко сжимают колени. — Не надо… Не делай так…

Она не слушается и мягко целует ещё раз, но теперь уже выше, в основание шеи, где под бледной кожей пульсирует голубая венка. Её тянет к нему… Ей хочется его целовать… Хочется трогать пальцами, губами… Ещё и ещё…

Драко тихо стонет:

— Мерлин… Ты издеваешься?

Гермиона и сама готова застонать… Она совсем сошла с ума… Что она делает…

— Тебе больно? — спрашивает снова, а Драко смотрит на неё немного одурманенным взглядом и качает головой:

— Как только ты… поцеловала меня, я перестал чувствовать боль.

— Такого не может быть… — Гермиона зеркалит его движение.

— Может… Ты же волшебница, помнишь? — Драко протягивает к ней ладонь, но она делает резкий шаг назад, а он задыхается:

— Ты что, играешь со мной?

— Нет… — Гермиона не играет, но ей снова страшно.

Если она сделает шаг к Драко, то точно пропадёт, ответит ему, сдастся во власть его чар. Она излишне прониклась им, впустила в свое сердце, и уже не сможет ничего стереть из его памяти, никогда. Просто потому что это будет слишком жестоко и нечестно по отношению к нему. Гермиона с сомнением топчется, не зная что делать — сбежать от Драко, а значит и от себя, или броситься к нему, схватить за плечи и…

— Грейнджер… Не надо играть со мной, слышишь? — произносит он, поедая её взглядом.

— Да, я… Я… Не знаю, что на меня нашло… — во рту пересыхает и Гермиона облизывает губы, а Драко следит за движением её языка и выдыхает:

— Мне понравилось…

— Драко… Я пойду… — она дрожит, утопая в его серых темнеющих озёрах глаз.

— Подожди… — его руки вдруг оказываются на её талии, он мягко сжимает её пальцами и тянет к себе, к своему полуобнаженому торсу покрытому белыми резкими шрамами. Гермиона смотрит на эти шрамы, которые оставил на Драко её лучший друг, и как сквозь туман ей слышится тихое:

— Грейнджер… Можно…?

Она понимает без слов. Сердце готово выпрыгнуть из груди, бьётся внутри, как маленькая птичка, а бабочки в животе щекочут и сходят с ума.

— Нет… — шепчет Гермиона, а сама подаётся вперёд.

Драко скользит губами по её щеке:

— Так нет или да? — тихо шепчет и еле слышно стонет, покрывая её лёгкими поцелуями в лоб, глаза, скулы, а Гермиона дрожит, как последний осенний листочек, который ещё не сорвался с ветки…

И она срывается…

Гермиона ловит его влажные и солёные от слез губы своими. А Драко с прерывистым выдохом накрывает её рот, обхватывает её крепче и целует, целует, целует. Всё жарче и настойчивее, сводя её с ума. Он словно уже умеет летать и тянет её за собой, в воздух, все выше и выше, прямо к небу. По крайней мере, она перестаёт ощущать, что вокруг что-то есть. Гермиона парит в невесомости. Его губы заставляют её забыть обо всем на свете, и она отвечает ему, унося и его за собой. Их языки нежно сплетаются в чувственном танце. В её животе уже полыхает огонь, а он так близко, что она чувствует, как же сильно он желает её.