– Курсивом написаны те строки, которые по сюжету взяты из дневника.

Спасибо, что зашли! Удачного прочтения.

Страх. Такое разное для всех понятие, восприятие у всех разное, причины его появления и способы борьбы. Он может быть как внезапные удары в дверь квартиры, громкие и быстрые, среди белого дня, со знанием, что ты никого не ждёшь и сам дома. Он просто врывается в тебя, начинает колотить по голове. Сердцебиение учащается, дыхание становится рваным и глубоким, дрожь в руках и ногах, спутанность разума. Душащая пульсирующая боль. Туманность ближайших нескольких минут и нетрезвая оценка всего будущего. Такое случилось со мной, как только я открыл этот дневник.

Что делать? Я не знаю.

Когда мы слышим «Не делай этого! Не понятно, что будет!» то обязательно делаем не так, как сказали мгновение назад. Почему нельзя было сделать так, когда я прочитал письмо, упакованное в белый плотный продолговатый пакет, вместе с компактным ежедневником в плёнке. Там просили меня беречь неизвестные мне записи, почти умоляли. Нужно было сделать наоборот и сжечь к чертям проклятую книгу. Её знания стоили мне моего спокойствия.

Получить весной посылку непонятно от кого для меня было полной неожиданностью. Возвращаясь после короткой прогулки в парке, вдыхая запах после дождя. Воздух был пропитан непередаваемым ароматом сырости после ливня, особенно весной. В начале апреля, когда на деревьях только появляются зелёные бутончики с маленькими формирующимися листочками, которые после каждого дождя растут за сутки вдвое. И это пахнет. Но посылка в ящике с номером нашей квартиры выбила из меня дух весны. Не получая вестей про приходящий именно ко мне пакет с книгой — форма похожа, и на мгновение даже обрадовался — я забрал домой. Мне не оставалось выбора.

По пути к двери я пытался выискать на ней что-нибудь, что смогло бы мне сказать об отправителе. Адрес, имя. Может, это не почтовая, а ручная посылка? Пусто, на упаковке не было даже моего имени. Но отправителя я узнал. Позже, дома, закрывшись в своей комнате, делая преграду между мною и миром. Некий автор, мальчик без имени и личности. Попытки разгадать отправителя я оставил на далёкое будущее, сейчас это не имеет смысла. Ведь моё внимание всецело было предоставлено вестнику страха — дневник, замотанный в несколько слоёв плёнки.

Его внешний вид свидетельствовал только о возрасте. Прежний хозяин относился к нему бережно, но время побило, измотало, потаскало. Синяя обложка, стилизованная под кожу, полностью покрыта маленькими и заметными царапинами, по краям потёртость до гладкого тёмно-синего, а закруглённые правые углы и то загнулись слегка. Снизу торчала длинная верёвочка такого же цвета, служившая закладкой. Заложена она была на последних страницах. Возможно, дневник уже завершён, судя по искорёженным страницам. Не такие ровные, как новые и пустые.

К этому моменту моё любопытство возросло до немыслимых масштабов, о которых думать нет смысла. Исход будет один — я прочитаю дневник полностью. Но любопытство делило место с страхом. Кто он? Почему я? Имея широкий круг общения, не имеющий точных границ, мне не удалось вспомнить никого странного, необычного. Но, судя по отправленному именно мне дневнику, он меня знал, видел, слышал. Кто ты?

«Привет, Егор.

В этой посылке лежат мои записи, которые я вёл около двух лет. Прочти и храни их, пожалуйста. Я знаю, что могу тебе их доверить. Ты наделён умом, в силах не рассказывать первому встречному о содержимом дневника. Только не повтори моих ошибок.»

Гладкий лист А4, изрезанный четырьмя заломами, хранил на своей чистой поверхности эти слова. Их автор писал впопыхах, так как, пробежавшись взглядом по страницам, я понял, что почерк у него ровный, с элементами печатных букв, а на бумаге их ряд клонился вниз, буквы имели длинные окончания и с заметной рваностью. Автор наблюдал за мною, раз смог судить об моих интеллектуальных способностях. Личность загадочного человека уже подогревала мой интерес к записям, но предполагать о теме рассуждения я не решился. Взбрело в голову, что он мёртв, а это предсуицидальная повесть.

Я смогу узнать про него максимум.

Гостем программы был сам дневник, который я боялся открыть. О чём он писал? Но всё же любопытство победило, как и было всегда. Я открыл первую страницу дневника. Сам блокнот, который изначально был как ежедневник на год, небольшой. Он размером как компактная книга, чуть больше моей крупной ладони. Поэтому текст тут располагался плотно, на маленьких рядках, но читаемый.

20.05

Я вынужден это делать, дабы не потерять ни капли воспоминаний. Я пишу эти слова после того, как обнаружил нечто. Оно пробрало меня до глубины души, и мне стоит разобраться сперва, это галлюцинации или реальность? Сейчас 2020 год, меня ожидает много чего нового, уверен в этом.

Я не стал читать дальше. Вложив в него письмо, я кинул это дело в ящик, чтобы не видел никто. Желания узнать эту тайну прямо в тот момент у меня не было. Только скрытое чутьё, говорившее мне: «Не надо». Меня донимали тысяча вопросов, связанные с этим событием. Что же такого он узнал. Ответ на них можно найти в дневнике, но мне он показался отвратным, оставил дело под настроение следующего дня. Он как раз добавил новых загадок к уже имеющимся, поэтому, как мне показалось, во всё это меня заталкивают силой.

Среди дня, когда мы сидели на уроке, в класс пришли неожиданные «гости». Стены этой школы не видали такого, наверное, с самой её постройки. Чтобы так прямо к нам приходили двое полицейских, в синей форме, с серьёзным взглядом и грозным видом, без лекций. Они лишь предупредили нас об опасной ситуации на районе. О какой мы узнали из сообщений, ходящих теперь по всему городу. О зверском убийстве мальчика, совершённом недалеко возле нашей школы, в лесопарковой зоне. Невооружённым взглядом обычного прохожего было видно, что это не самоубийство, а именно намеренный акт, совершённый с извращённой больной фантазией. На протяжении всего дня по телефонам школы, отправляя друг другу, гуляло фото с места происшествия.

По слухам, родители опознали ребёнка, но нам так и не сказали кто именно, а слухи расходились сразу же. Они были недостоверными, ведь имели связь сразу с тремя одноклассниками, но ставили почему-то на одного. Получив фотографию от одноклассницы, я с отвращением и человеческой жалостью начал рассматривать её до мелочей. На ней было очень хорошо видно обездвиженное тело, спиной обвившее невысокий, но широкий, пень от срезанного дерева. Лица не было видно, оно удачно спрятано ракурсом, с которого фотографировали. Но оголённое тело, рваная одежда, неаккуратно разбросанная рядом, всё было полностью покрыто глубокими следами от ножа, а живот вспорот. Нет, даже не так, живот был разорван на кусочки. Кожа валялась вокруг, словно куски ткани. Чуть выше торчали сломанные рёбра и другие кости, на конце с засохшей кровью. Меня начинало тошнить всё сильнее, если не отводил взгляд от крови и мяса.

Зверское убийство, невидимое ранее в этом районе. Чтобы так тело, с жуткими ранами на животе, открытыми наружу кусками кожи, как какой-то свинины. А внутри видно страшную смесь из внутренних органов, частично вырванных из своего закреплённого места в организме. Страшно представить, какое выражение замерло на лице навсегда. Одна только мысль о том, что это труп подростка, будоражит сознание. Я сохранил эту фотографию себе на телефон, дабы в дальнейшем чуть больше рассмотреть её. Это заставит паниковать меня каждый раз при начатой теме среди людей. И в первую очередь мне нужно прочитать дневник.

Этим же вечером я и начал его читать. Когда вернулся домой после школьного дня, подарившего много новых загадок. Сел за стол, достал его из тумбочки. Как вчера помню этот самый волнительный момент, пока мой разум был ещё чист от всего тёмного. В окно слева било закатное солнце. Яркое и оранжевое. А я сижу, уставившись на обложку, держа в руках дневник. Переворачивал страницу за страницей, пока не перешёл к новой записи.