А завтра вечером команда улетает на гостевые игры, и как сказал главный, я могу немного отдохнуть, подготавливая материал для очередного эфира, который приносит денежки каналу. Ну, я и не была против. Тем более, что мне этих суток вполне хватит для того, чтобы ещё лет шесть не скучать по Бруку.

Прибыли мы уже в потёмках, так что дом разглядеть я смогла только в свете фонарей, горящих на улице и во дворе. Район состоял сплошь из частных домов, аккуратно протянувшихся ровными рядами по обе стороны улицы. И что самое интересное, они все были одинаковые. Ни одной перестройки, или втиснутого в эту прелесть огромного особняка. Сам домик был не сильно большим, ухоженным, с высоким крыльцом и большими окнами, где горел свет. Нас ждали, это было хорошо.

Как только мы вошли в калитку, тут же на нас кинулся огромный пёс. При чем я испугалась, когда Варя взвизгнула от восторга, приветствуя лохматую псину, трущуюся вокруг Дениса.

— Копатыч, снова ты вышел, зараза? — послышался на крыльце женский голос. Все под тем же фонарем, одиноко рассеивающего свет над домом, я увидела тонкую фигурку женщины, которая нас встречала. Она немного сутулилась, кутаясь в широкий кардиган.

— Привет, мамуль! — Денис влетел на крыльцо, подарив ей поцелуй в щеку. — Знакомься, это Варя, — указал он на малышку, влетевшую за ним, — это Женя.

— Здравствуйте! — попыталась я натянуть улыбку, но это у меня не получилось. Женщина меня поприветствовала, а потом обратила свой взор на Варвару.

— Вы моя бабушка? Так папа сказал, — схватила она его за руку. Женщина лишь утвердительно покивала, едва сдерживая слезы. — А почему Вы плачете?

— Я очень рада тебя видеть, маленькая, — произнесла она.

— Я тоже! Но я ведь не плачу, а улыбаюсь, — засияла она беззубой улыбкой.

— Боже, что ж я вас на улице-то держу? Холодно! Проходите! — вдруг опомнилась она.

В доме было уютно, пахло как-то по-домашнему, но вот колючий взгляд Веры Васильевны я все время ловила на себе. Осуждала. А как бы я поступила на ее месте? Да так же. Но мне было всё равно, что здесь мне не рады. Я приехала с дочерью, поэтому пусть думает, что хочет. Я тоже мать, и имею право защищать своего ребенка от окружающих.

Кроме тепла и осуждающего материнского взгляда, в доме нас ждал поздний ужин и уютная постелька.

Есть не хотелось, когда Варвара уплетала мясной пирог, отвечая на вопросы новоиспечённой бабушки.

— Знаете, было очень вкусно. Спасибо! Но я очень устала, и мне пора спать, — сообщила она, когда, наконец, тарелка опустела.

Нам показали нашу комнату, показали где душ и санузел в этом доме, чтобы не заблудиться. И едва голова моей малышки коснулась подушки, она уснула крепким сном. А я, преодолевая зевоту, отправилась помогать Вере Васильевне с посудой. Не могла я просто так лечь спать.

— Давайте, помогу, — схватилась я за тарелки.

— Не нужно, — отозвалась женщина стальным голосом, — ты гостья.

— Выскажитесь, — я оставила в покое посуду и уселась на стул, смотря на неё с вызовом.

— Зачем? Чтобы ты спрятала внучку ещё на шесть лет?

— Вы взрослая женщина, которая вырастила двоих детей, и говорите такие вещи. Мне вот интересно, Вы бы по другому ко мне относились, если бы я тогда влезла с ребенком?

— Я бы хотя бы могла видеть, как она растет.

— А Ваш сын? Каково было бы ему? У него начинала складываться карьера. И что? Потом бы именно Вы тыкали мне тем, что я ему жизнь поломала. Разве нет? — я вздернула брови, глядя на то, как ее лицо меняет свое выражение.

— Не оправдывай сейчас себя.

— А я и не пытаюсь. Просто за шесть гребаных лет он ни разу не удосужился поинтересоваться, что со мной, хотя и клялся в вечной любви. Я не прятала Варю, о ее существовании знают все, но увы, я теперь вынуждена терпеть упрёки. Я не прошу меня любить, но я ее мама, и этого Вы точно изменить не сможете. Чтобы чаще видеться с внучкой, Вам придется изменить свое отношение ко мне. Поэтому, идёмте мыть посуду.

В ответ я ничего не услышала. Может, в этом и проявляется житейская мудрость, чтобы спокойно принимать существующие факты, чтобы уметь делать выводы? Разве я была не права?

Когда в полнейшей тишине было всё прибрано, я решила, что хочу подышать воздухом. Искры недоверия так и летали в воздухе, поэтому мне было необходимо немного поразмыслить.

На улице было сыро, прохладно, но это не могло остановить меня. Поежившись, я плотнее укуталась в куртку, огляделась в поисках места, куда можно было бы примостить свою пятую точку. Главное, чтобы Копатыч не появился из темноты. А то придется будить всю улицу. А тут, судя по всему, район тихий.

— Идем в беседку, тут лавочки сухие, — раздался голос из темноты, заставивший меня вздрогнуть.

— Нельзя людей так пугать, ненормальный, — с колотящимся сердцем направилась к Денису. Вот меньше всего сейчас мне нужна была его компания.

— Извини, не хотел.

— Ты же в душ собирался, если я не ошибаюсь, — я села на скамейку, устроившись рядом, так как напротив лавочки были сырыми.

— Я ж не утка, чтобы там часами сидеть. От кого прячешься?

— С родительницей твоей разговор имела.

— Не беспокойся, она тяжело с людьми сходится. Ей привыкнуть нужно к твоему существованию.

— В снохи к ней не набираюсь. А ты уже Диану с ней познакомил?

— Ревнуешь?

— Нет, — соврала я. — В твою личную жизнь лезть не собираюсь. Ты мальчик взрослый, сам разберёшься.

— Я не ожидал, что ты снова станешь ее частью. Почему ты не сказала?

— Боже, как все достали с этим вопросом, — закатила я глаза. — Что бы ты сделал, если узнал о ребенке?

— Забрал бы тебя с собой.

— Вот! Я ведь даже тебя провожать не пошла, потому что закрыла страничку о тебе, отпустила. Я не верю в отношения на расстоянии, тем более, если видеться раз в год, а то и в пять лет. Поэтому и не сказала. А тебе было не интересно, поэтому и узнал только по приезду. Мы оба виноваты, Денис. И если хочешь знать моё мнение, то злиться тут бесполезно.

— Я и не злюсь, если честно. Даже слегка повзрослевшей дочери я очень рад. А ты правда отпустила меня?

— Тяжело, конечно, было. Но да! Сейчас у меня есть Кирилл, и я счастлива.

— Правда? Не обманываешь? — недобро как-то сверкнули его глаза. Я это видела даже в темноте. И это тепло, которое исходило от него…Провоцирует, гад.

— Снова будешь говорить про мой изменившийся цвет лица?

— Нет, — почти пропел Брук. — Для этого есть другой способ проверки.

Едва он договорил это, я оказалась в кольце его рук, которые притянули мое замершее тельце ближе. «Нужно сопротивляться!» — кричал внутренний голос, но меня словно парализовали тысячи электронных разрядов, не давая даже дернуться. Ровно до того момента, когда его теплые губы накрыли мои. Тут начали отходить мышцы лица, которые независимо от внутреннего сопротивления, отвечали на поцелуй. Шумно выдохнула, когда внутри все начало вибрировать от божественных ощущений. Этот давно забытый вкус, эти давно забытые губы…нет, не забытые. Просто спрятанные в укромном уголке памяти в стареньком потрёпанном неподъемном сундуке. Он должен был быть большим, потому что в маленький я бы не уместила то, что тогда чувствовала к нему.

Язык Брука уже вовсю хозяйничал, превращая этот поцелуй в настоящую эмоциональную пытку. Я потеряла контроль над собой, забравшись на его колени, чтобы быть ближе, чтобы получить больше того, что он мне сейчас давал.

— Не смей меня обманывать больше, — я начала приходить в себя от его слов. Отпрянула, соскочив на ватных ногах с места.

— Иди в задницу, Брук! — развернулась и понеслась спасаться под одеялом к своей малышке. А губы горели, и всё нутро рвалось назад в ту маленькую беседку, откуда он провожал меня с загадочной улыбкой и пылающим взглядом. Я даже боялась представить, что он там задумал.

***

С моря дул холодный ветер. Погода портилась на глазах, вспенивая черные волны, которые бились о берег. Ещё вчера, когда мы возвращались из нашего похода, о котором я много чего помнила, но Брук оставался единственным фокусирующим пятном в этой веренице событий, была дикая жара. И вдруг пришлось вытаскивать из шкафа куртку и шапку.