– Вы серьезно или просто успокаиваете? Вчера доктор Лумер тоже заинтересовался моим хобби, но я ничего не мог сказать вразумительно… Выскочило из головы. И он сказал, что мне поздно учиться. Лучше знать одно, но как следует…
– Я оцениваю ваши способности иначе. И, поверьте, для этого у меня больше данных и профессиональных знаний, чем у вашего патрона.
– Спасибо, доктор. Вы меня обнадежили снова, но простите старика, совсем заболтался, а вам ведь и отдохнуть нужно.
Лемберг ушел. Эрих выключил телевизор и достал первую психограмму садовника. Сдвиг в его психике был очевиден: прежние пики памяти имели нормальную острую форму. Не зная, что и подумать, Тронхейм переводил взгляд с одной психограммы на другую… Значит, гипотеза сильной личности директора, подавляющего всех своей волей и гипнотизмом, несостоятельна, как и все другие. Садовник, тридцать лет проработавший с ним рядом и, безусловно, находящийся под его влиянием, до последних дней не имел ни малейшего признака подавления воли.
Все произошло вдруг. Но что именно произошло? На этот вопрос у психобиофизика ответа не оказалось. Решив обследовать Лемберга на рабочем месте, чтобы получить дополнительный материал для сравнения, Тронхейм отправился спать.
Как и в прошлую ночь его мучили кошмары, слышался чей-то назойливый шепот, шорохи, мелькали виденные вечером кинокадры земных пейзажей. Злой, невыспавшийся, Эрих с трудом провел намеченный цикл исследований. Перед обедом ему пришла мысль снять с себя психограмму. Он посмотрел ее и дрогнул: на станции Коперник появился четвертый кандидат в шизофреники. Настроив аппаратуру на двойную мощность, он провел на себе полный комплекс процедур. Немного помогло, но головные боли усилились. Идти в оранжерею к Лембергу не хотелось.
Больше часа он просидел в кресле, пытаясь связать воедино полученный материал наблюдений.
Засветился экран видеофона. Пристальный взгляд Элеи заставил его оторваться от размышлений.
– У тебя неважный вид. Тебе не мешает развеяться. Сегодня, кстати, кино.
– Болит голова, – пожаловался Эрих. – Ночью снилась всякая белиберда.
Элси беспокойно шевельнула бровями.
– Я сейчас приду. У меня свободных полчаса. Заодно прихвачу что-нибудь для головы.
Тронхейм кивнул и остался сидеть в кресле. Подниматься не было желания, думать тоже. Он равнодушно отмечал полное безразличие к своей работе, к самому себе.
Элси внесла с собой беспокойство и запах духов. Она накормила Эриха таблетками, напоила кофе. Ленивое оцепенение постепенно начало спадать.
– Не лучше ли тебе все-таки уехать? Дня через три прибудет Рей. Кто-то должен сопровождать больного…
– Рей? Подожди, это кто?
Элси побледнела. Непроизвольно вырвавшееся восклицание было похоже на стон.
– Рей О’Брайен, водитель планетохода! Неужели не помнишь?
Умоляющие интонации ее голоса прозвучали тревожным сигналом, и в его сознании забрезжило, что с этим именем связаны какие-то ассоциации, в которых и разгадка его состояния и путь к спасению. Он сконцентрировал внимание на планетоходе, на долгом пути сюда, на станцию и внезапно вспомнил рыжего ирландца и его предостережения. Тронхейм резко поднялся с кресла.
– Спасибо, Элси. Теперь все в порядке. Даже головная боль утихла. Извини, мне надо работать.
– Так придешь вечером в бар?
– Приду, если там найдется что-нибудь покрепче пива.
– Ты же знаешь, у нас сухой закон. Только по праздникам.
Элси ушла. Эрих лихорадочно доставал нераспакованные ящики и выкладывал на стол все новое оборудование. Потом запросил диспетчерский пункт.
– Центральный слушает, – миловидная шатенка с приятным, располагающим лицом смотрела на него.
– Мне нужен техник-электроник. Нет ли свободного?
– Ждите, сейчас посмотрю. Нет, свободных нет. Один на дежурстве, другой на отдыхе, – голос у нее тоже был приятный, успокаивающий.
– Давайте того, что на отдыхе.
– Но…
– Никаких но. У меня срочная работа.
– В этих случаях нужно разрешение директора станции.
– Хорошо, соедините.
– Он занят.
– Ну и канитель. Ладно, попросите разрешения, когда освободится.
Экран погас. Эрих принялся за монтаж, перебирая в памяти, где он мог слышать голос этой шатенки с центрального поста. Потом увлекся и забыл про вызов.
– Мистер Тронхейм, – неожиданно прозвучал голос диспетчера. – Мистер Тронхейм!
Эрих оторвался от работы и повернулся к экрану. И тут он вспомнил ее голос. На лице его промелькнула озорная усмешка.
– Девушка, а я вас знаю!
– Ну?
– Не ну, а точно. Ведь это вы так говорите, – Эрих изменил свой голос и довольно похоже воспроизвел: – Директор станции занят. Обращайтесь утром с восьми до десяти.
Девушка засмеялась.
– Издеваетесь? Хорошо вам, а меня директор ругает, если я соединяю его в неположенное время. Пришлось специально тренироваться под робота. Выдашь раза три подряд одну и ту же фразу и абонент скисает.
– Так вы меня тогда разыграли?
– Вы не первая жертва!
– Веселая девушка. А как насчет техника?
– Никак.
– Спасибо, добрая душа. Если режете, то не сразу, чтобы жертва мучилась подольше.
– Какой вы злой. Но, право, я не виновата. Директора я не нашла, а без его ведома… Впрочем, постойте. Попробую в порядке личной инициативы. У меня есть приятель…
Диспетчер сдержала обещание: минут через пятнадцать в дверях появился Джон Кэлкатт.
– Мне сказали, что вам нужен электроник, доктор?
– Здравствуй, Джонни. Тебя прислала эта симпатичная шатенка с голосом робота?
– Я сам пришел. Меня никто не может прислать кроме директора, когда я на отдыхе.
– Серьезный ты парень, Джонни. Бери в зубы эту схему и валяй. А она ничего, эта шатенка.
Кэлкатт снял пиджак, воткнул паяльник, и работа закипела. Настроение у Тронхейма поднялось. Он непрерывно шутил, слегка подтрунивая над Кэлкаттом и даже прочел ему лекцию о влиянии женского каблука на формирование мужского характера. Джонни был невозмутим, и только когда Эрих пообещал отбить у него прекрасную даму, Кэлкатт заметил:
– Не забывайте, док, что я родом из Вест-Сайда!
– Это существенный аргумент, Джонни. Кстати, тебя не мучают по ночам кошмары?
– Я сплю, как убитый.
– А мне вот приходится оборудовать стерегущую систему. Буду записывать свои сны на видеофон.
– Неужели это возможно?
– Отчего ж? При таком развитии науки и техники…
– А можно, мы посмотрим?
– Джонни, у тебя мания величия.
– Что-то я не пойму, док, куда вы клоните?
– Ты говоришь о себе во множественном числе!
– Мы с Кэтти!
– Ах, вот как! Тогда извини. Значит, ее зовут Кэтти. Очень недурное имя. Особенно в таком сочетании – Кэтти Кэлкатт!
– Вы опять за свое, док. Я серьезно. Мне никогда не снятся сны. Хотелось бы узнать, как они выглядят.
– За этим дело не станет. Приходите завтра, и я вам продемонстрирую самые первоклассные сны, более химерные, чем древние кинобоевики о чудовище Франкенштейна!
– Завтра я занят. У меня дежурство. Вот послезавтра, пожалуй. Да и Кэтти будет свободна.
– Твое дело, Джонни. Как сможете, так и приходите.
Теперь Кэлкатт с любопытством приглядывался к схеме, пытаясь уяснить назначение каждого блока. Разделительный каскад, фильтрующий, преобразователи импульсов… Ого! Не меньше десятка стереофонических микрофонов.
– У вас почище, чем на телестудии, – Джон ткнул о схему пальцем. – И все будете подключать?
– По мере необходимости, – скрыл истину за общими словами Тронхейм. – В его планы не входило выдавать особенности стерегущей системы. – Видишь ли, люди часто во сне разговаривают… Влияют на сны и посторонние звуки, а это важно для расшифровки отдельных деталей сновидений.
Стерегущая система была последним словом науки и детищем института психотерапии. Она могла записывать не только восприятия спящего человека, но бодрствующего, а значит, практически воспроизводить течение его мысли при соответствующей индивидуальной настройке. Она могла буквально произвести революцию в изучении психических заболеваний, но, как всегда бывает в таких случаях, военное ведомство и ФБР не замедлили воспользоваться ее свойствами для проверки лояльности, а потому ограничили к ней доступ. Она не применялась даже там, где могла оказать неоценимую услугу – в следственных органах. С ее помощью не составляло труда на допросе распознать любого преступника. Мало того, она могла расшифровать мотивы, место и даже, при хорошей зрительной памяти преступника, воспроизвести сам процесс преступления, но… даже институт пользовался стерегущей системой в исключительных случаях, с соблюдением всех предосторожностей об утечке информации. Поэтому окончательный монтаж системы, в том числе и подключение специальных датчиков, которые на схеме значились как микрофоны, Тронхейм завершил уже после ухода техника.
