Я именно такой эту встречу и представляла, но была рада тому, что Симу я смогла порадовать хотя бы этим. Но думать мне было уже некогда, ибо через секунду моя подруга села на стул и пригласила меня присесть с ней за парту, что я и сделала, не желая обижать Симу… а потом девушка уже начала тараторить, как профессиональный диктор, и у меня на размышления уже не осталось никакого времени, ибо нужно было понять хотя бы одно слово из речи моей подруги, которая, казалось, даже пропускала некоторые буквы.

– Олеся, я встретилась с Максом, как мы и договаривались с тобой. И я узнала, что он… встречается с Анькой из параллельного класса. Ну ты же её знаешь! Со мной училась. Мы с ней ещё ненавидели друг друга…– говорила мне Сима.

«Хорошо хоть, что этот Максим не с моей Никой встречается, а то бы я точно потеряла сознание.»– промелькнуло у меня в голове.

–… и знаешь что?– продолжала Сима, и не думая останавливаться.– Они на днях сходили на первое свидание, а я тоже этого хотела! Она отобрала у меня парня, ведьма этакая!

– Да как она могла?!– с усмешкой сказала я.

– Не смейся. Я безумно, безумно люблю его.– молвила Сима, тоже улыбаясь.

Я хихикнула. После этого прозвенел звонок, и Сима взволнованно стала искать что-то то у себя в рюкзаке. Девушка выглядела немного испуганной, и я поняла, что меня больше в её мыслях нет, а её- в моих и подавно. Мне, конечно, хотелось бы помочь Симе, но к ней уже пришёл её возлюбленный, и мне пришлось сесть за свою парту и лишь наблюдать за их поцелуями и другими нежностями. Однако, видеть, как Сима волнуется, мне было не особенно приятно, да и Максим её раздражал меня до безумия. Он буквально переламывал Симу, заставляя её целовать его… и только я хотела подняться со стула, но вдруг Макс попрощался с моей лучшей подругой, после чего сел за другую парту, а в этот момент за моей спиной раздался голос, такой милый и знакомый до безумия- голос Ники:

– Что задали по русскому, а, Олеся?

Повернувшись, я поняла, что ко мне точно подошла Николь. Раньше я сомневалась и думала, что это может быть кто-то другой, и смелость моя ещё меня не покинула, а вот теперь, когда я увидела Нику, смелость испарилась.

И да, я не то, чтобы домашнее задание, я своё имя забыла, когда эта девушка подошла ко мне. Эти чувства волнения и страха пожирали меня изнутри, и мне хотелось кричать, плакать, стонать, да и умереть тоже, лишь бы не чувствовать этого. Внутри меня всё взрывалось, словно я- бомба. Это не были чувства, порождённые встречей с новенькой, просто дабы не опозориться перед ней, а нечто большее. Что- то, заставляющее меня чувствовать адскую боль… но в тоже время в Нике было что- то до безумия сильно притягивающее, как магнит, меня к ней. Что- то прекрасное и замечательное, от чего мне хотелось вечно быть рядом с Никой, даже просто молчать… почему я так к ней привязалась?

Главное- не опозориться перед Николь. Не показывать своего страха или волнения. Нельзя, чтобы Ника увидела мою слабость…

Хотя бы просто поздороваться! Что-нибудь, но только не молчать!

Сейчас, или никогда!

– Привет, я не знаю… ничего, что задали по русскому. Спроси у Леры…

Последняя фраза была явно лишней, и лишь усугубила всю ситуацию. Я понимала это и, пытаясь изменить то, что уже произошло, произнесла:

– Э….. ну… я всё- таки сейчас посмотрю… я…

– Ладно, я подожду.– с улыбкой сказала Ника.

Её улыбка сводила меня с ума. Когда Николь улыбалась, мои ноги подгибались, а внутри будто бы взрывалось абсолютно всё. И ради этой улыбки я была готова на всё. Но пока что мне нужно было всего лишь взять блокнот и посмотреть задание, в который я его и записала. Быстро найдя нужную дату, я сказала:

– Пятое на сто двадцатой.

Лицо Ники приобрело удивлённое выражение.

– Прости, я забыла, что ты из другой школы… в общем, пятое упражнение на сто двадцатой странице. В нашем классе вот так вот говорят: «пятое на сто двадцатой». Поняла?

Девушка кивнула.

– Спасибо.– сказала она.– За всё.

– Не за что. Всегда рада тебе помочь, Ника. Обращайся!– молвила я и улыбнулась.

После того, как Ника села за свою парту, а я осталась на своей, в класс вошла учительница географии, Наталья Петровна, энергичная и достаточно умная, но строгая преподавательница. Я обожала её предмет, и сегодняшний день не был исключением, и поэтому я стала наблюдать за каждым действием учительницы, не желая пропустить ничего важного. Женщина прикрепила к стене карту, после чего на доске своим мелким почерком написала дату, после чего села на стул и показала на меня. Моё сердце неприятно ёкнуло, ибо я не знала, что мне отвечать. Единственной, кто обратил на меня своё внимание, была Ника. Я пыталась не показывать ей, что волнуюсь. Я ведь была отличницей по географии, и получить четвёрку, не говоря уже о двойке, было для меня позором. Возможно, даже больше. Если я сейчас ничего не смогу придумать, мой мир рухнет. Навсегда. И лишь то, что Николь смотрит на меня, не разрушит его полностью… но я боялась того, что не выучила параграф. Боялась, что теперь я не буду примерной ученицей… да, это было страшно. До безумия, до боли и душевного крика, но нужно было рано или поздно испытать такой опыт. И я знала это.

– А нужно было что- то учить?!– спросила я учительницу, краснея от стыда.

– Ты со мной в эти игры не играй.– сказала Наталья.– Ты же отличница по моему предмету! Тебе должно быть стыдно, понимаешь?! С-т-ы-д-н-о. Позор, Олеся, позор…

Дальше я не слушала. Я потеряла поддержку- Ника, грустно взглянув на меня, отвернулась от меня- и именно после этого действия я зарыдала. Я пыталась сдержать в себе слёзы и крик, царапающие мою душу, но все попытки оказались тщетны. Я заплакала, закрыв лицо руками. Едва я вспоминала обо всём, в моё сердце словно втыкали иголку. Мне было адски больно, и я словно потеряла всю связь с миром… мне было стыдно. Да, я словно заживо сгорала от стыда. Эта боль заставляла меня плакать, и невозможно было скрыть этих ужасных чувств. Я умирала. Умирала внутри, и будто бы всё вокруг стало серым. Ненастоящим. Шаблонным. Я ощущала, как моё сердце пропускало удар, как крик раздирал моё горло. На сердце моём был ожог, а след от болезненных воспоминаний был для меня слишком уж глубокой раной. И я чувствовала, как хочу провалиться в забытье. Каждую секунду всё сильнее и сильнее…

Когда все одноклассники уже заметили то, как я бьюсь в истерике, Сима со своей соседкой по парте, Соней, стали шептаться друг с другом. И это вытащило меня из мира раздумий. И теперь я услышала голос учительницы:

– А ты чего плачешь? Ну, подумаешь, единственная двойка…– говорила мне учительница географии.

– Ей больно…– услышала я голос Николь.– Слушай, Олеся, поверь мне: ты самая лучшая! Знай это! Никакие двойки не изменят этот факт!

Эти слова были для меня лекарством от грусти. Я вытерла слёзы и глянула на Нику. Рана на сердце словно расцвела, и мне вдруг стало так хорошо, что я готова была кричать от радости. Но кричала я в душе, а вслух сказала:

– Спасибо, Ника.

Девушка улыбнулась мне, а я- ей. Мы недолго смотрели друг на друга, а потом Ника отвернулась от меня. Естественно, учительницу географии я тогда не слушала. Мои мысли были заняты не этим. Я вспоминала слова Николь, и они эхом раздавались в моей голове. Но я хотела слышать их вечно. Не уверена я была, что Ника воспринимает меня, как возлюбленная, но это меня интересовало меньше, чем то, что мы наконец начали нормально общаться. Со вчерашнего дня. Настроения учиться не было совсем, ведь я не могла думать ни о ком и ни о чём, кроме Ники. И так бы я, улыбаясь, и сидела, пялясь в одну точку и чувствуя приятные ощущения, обволакивающие меня, если бы не звук сирены.

Весь наш класс ринулся к окну. Все, кроме меня, Николь и многих других. Но, когда я увидела испуганное лицо своей лучшей подруги, я поняла, что случилось что- то очень плохое. Подойдя к окну, я увидела, как на носилках выносят чёрный мешок, из которого виднелась голова. Человек был мёртв. Всё моё хорошее настроение вмиг развеялось суровой реальностью, а когда учительница ещё и сказала, чтобы мы собирались и шли домой из- за смертей пяти человек, мне стало одновременно и хорошо, и до безумия грустно. Конечно, я обрадовалась из- за того, что на первом уроке нас уже отпустили, но то, что пятеро ребят не увидят больше ясного неба, не давало мне покоя. Это камнем осталось в моей душе, отражалось болью в груди и тяжким дыханием. Но самое главное, что я ничем не могла помочь умершим…