Бэбкок помнил, как в день похорон отец сказал ему и его сестре: "Ваша мама плачет, потому что дядя Джо был ее братом. Но она плачет еще и потому, что дядя Джо был хорошим человеком. А каждый раз, когда умирает хороший человек, весь мир становится немного хуже. Запомните это, Люис, Мэри Бет". Он и его сестра пообещали, что будут помнить это. Мэри Бет работала учителем в школе. Но потом поняла, где от нее может быть больше пользы и пошла служить в полицию, как дядя Джо. Он, Люис Бэбкок, учился на юриста и решил, что тоже сможет сделать больше в память о дяде Джо и других таких как он, постаравшись искоренять зло, терзающее мир.

И вот он здесь. И он улыбнулся собственной мысли. Дядя Джо гордился бы им. Но дядя Джо назвал бы его дураком, так же, как он обзывал сам себя, когда поздно ночью ему удавалось подслушать обрывки разговоров взрослых.

Бэбкок подумал повернуться к молчаливому иранцу, шедшему рядом, и сказать: "Я дурак, но это нормально".

Но потом решил не делать этого. Либо иранец уже знал это, потому что сам был дураком, либо он не понял бы идеи. Но в любом случае об этом не стоило говорить.

Глава 17

Движение вдоль армянской границы было сопряжено с известным риском. Советские, логичнее всего, тщательно ее охраняют. И еще было известно, что русские никогда не уважали религиозные границы.

На закате дня объединенная группа заметила самолет без опознавательных знаков.

- Проклятье! - Кросс напрягся, крикнув водителю. - Останови машину! Немедленно! - Он уже выскочил из машины и в оптический прицел рассматривал гряду облаков, в которой скрылся самолет. Кросс все еще слышал его.

В следующее мгновение Хьюз уже стоял рядом с ним.

- Если без опознавательных знаков, значит советский. Если бы был иранский, то бессмысленно летать без знаков.

- Конечно. Проклятье!

Самолет вынырнул из облаков и стал приближаться к ним, описывая в воздухе круг. Он летел на слишком большой высоте, чтобы можно было достать его из обычного стрелкового оружия.

- Ирания, скажи ей, чтобы махала руками. Пусть выходит из машины и машет.

Кросс бросил автомат в "лендровер".

- Ирания, скажи всем, чтобы вышли без оружия. Быстрее!

Он с напряжением искал опознавательные знаки на одномоторном самолете. Кросс слышал, как Хьюз говорил:

- Ирания, выходи! И ты тоже. Бэбкок, выгоняй всех махать! Оружие спрячьте!

Кросс не имел ни малейшего представления, что еще делать. В том, чтобы махать самолету, как толпа олухов, всегда был шанс ослабить подозрение. Весьма отдаленный шанс.

Кросс тоже начал махать. Самолет лег на левое крыло и, закончив круг, улетел на северо-восток.

- Черт побери, армянский! Теперь к нам на ужин наверняка пожалует Иван! - Кросс ударил кулаком по крыше "лендровера", сбив снег.

Ирания подошла к нему.

- Он все сообщит по радио. Если бы даже он летел достаточно низко, и мы бы его сбили, то добра от этого не было бы.

- Я это знаю, - прошептал Кросс. - Как ты думаешь, сколько в нашем распоряжении времени? Минимум и максимум. И где они могут нам нанести удар, а где можем мы? - только теперь он понял, что крепко держит ее за руки, и от того, как они напряглись, понял, что причинил ей боль.

Но она молчала. Потом она сказала:

- Мы пойдем вдоль реки Карех до того места, где она раздваивается. За ней, в Армении, у советских есть крупная база. Спецназ - их специальные войска. Говорят, что эти солдаты находятся там на случай необходимости вторжения в Иран. Из этой точки спецназовцы могут быстро отрезать северо-восточную часть страны.

- Чудесно, - сказал Кросс. - Где они будут переходить границу, если захотят нас перехватить, избежав контроль со стороны иранской армии?

Она поискала под курткой и достала карту. Очистив капот от снега, она расстелила карту.

- Здесь. Я думаю, что у верховья реки, потому что за ней пролегает хорошая дорога, которой они могут с успехом воспользоваться. Они не будут рисковать и вторгаться по воздуху. Одно дело - одномоторный самолет-наблюдатель, а другое - военные вертолеты.

Кросс закурил. Хьюз и Бэбкок стали по бокам от него.

- У нас есть два варианта - дождаться их или двинуться им навстречу. Мы не знаем, какими силами они войдут и, если Ирания права, то они не вторгнутся по воздуху. Выходит, если мы их перехватим, то преимущество будет на нашей стороне. Тогда у нас есть шанс.

Хьюз кивнул.

- Согласен. Хотя я сомневаюсь, что дома кто-либо будет в восторге от нашей драки с регулярными войсками русских. Но с другой стороны, если они войдут в Иран, на них не будет знаков различия. Поэтому, откуда мы знаем, что это русские? - он улыбнулся.

- Да, точно, - согласился Бэбкок. - Теперь встает вопрос о боеприпасах и взрывчатке. Если сейчас мы израсходуем их слишком много, то в дальнейшем нам может не хватить их для выполнения нашего задания.

- Правильно, - кивнул Хьюз.

Кросс посмотрел на Иранию. Его уже начал донимать холод.

- Сможем ли мы пополнить боеприпасы еще до встречи с другими отрядами вашего движения?

- Это будет возможно только после того, как мы пересечем Каспийское море. И тогда боеприпасов будет в достаточном количестве. А что ты задумал?

- Те боеприпасы, с которыми мы пришли, специальные и рассчитаны на применение в последней точке нашего пути. А вообще ваши и наши автоматы одинаковые. Если бы мы могли сейчас воспользоваться вашими патронами...

- Да, мы сможем их пополнить. А вот что касается взрывчатки, то это вопрос.

- Если мы все сделаем правильно, - сказал Хьюз, - мы можем обойтись минимальным количеством взрывчатки. Какое чудное здесь место, не правда ли? - Хьюз набрал полную ладонь снега и наблюдал, как он просыпается сквозь пальцы.

Когда они снова поехали, Ирания была за рулем. Кросс сидел рядом с ней. Хьюз и Бэбкок - на заднем сиденье. Ирания кратко рассказывала им о местности, по которой они проезжали.

Ирания продолжала вести машину на максимальной скорости, какую только позволяла держать дорога. А дорога, если это можно было назвать таковой, была очень опасной. Но время сейчас решало буквально все.

Хьюз объявил, что условия подходящие.

Самая северная вершина из двух, стоявших по обе стороны реки Карех, была похожа на наконечник копья, воткнувшегося в серое утреннее небо. Они проехали всю ночь, повторяя изгибы дороги. Когда Кросс не вел машину, он заставлял себя поспать. Доехав до реки, они столкнулись с проблемой, как пересечь ее. Кросс объявил пятнадцатиминутный привал для завтрака, а сам размышлял над создавшейся ситуацией.