- Ваше Превосходительство, вы должны немедленно одеться и сопровождать меня.

- Очень хорошо, - Катон сел. - Жди меня снаружи.

Охранник поклонился и закрыл за собой дверь. Катон спустил ноги с кровати и уставился на одежду на скамейке. Изящная одежда, принесенная охранником, делала его простую армейскую одежду тусклой функциональной атрибутикой крестьянина. И все же он почувствовал хитроумную манипуляцию своим разумом, которую пытался предпринять Вологез. Сначала демонстрация богатства в Селевкии, а затем демонстрация силы, когда они были введены во дворец. Теперь царь приглашал его отстаивать свое предложение о заключении договора в одежде знатного парфянского вельможи.

Он потянулся к набедренной повязке и надежно ее закрепил, прежде чем натянуть тунику через голову, затем сел, чтобы зашнуровать калиги. Быстро побрился, чтобы убрать выросшую за несколько дней щетину, и причесать волосы, чтобы укоротить кудри, затем он осмотрел себя в полированной бронзе зеркала. Никто не ошибется в момент его появления при дворе царя Вологеза. Он был с головы до пят римским солдатом и держался с присущей ему самоуверенностью и гордостью.

Выйдя в коридор, он увидел, что Аполлоний решил носить парфянские одежды. Агент пожал плечами. - Находясь в Парфии, делайте то же, что и парфяне.

Их отвели в прихожую, где они увидели Хаграра, сидящего на одной из скамеек вдоль стен. Напротив была пара дверей, сделанных из темного дерева и инкрустированных серебряными цветочными орнаментами. По бокам стояли двое вооруженных копьями стражников. Когда они подошли, Хаграр поднял глаза и поднял руку в знак приветствия.

- Надеюсь, ваше жилье было приемлемым, трибун.

- Очень, хотя я не могу отвечать за своих людей.

- За ними хорошо ухаживают, даю слово.

Катон указал на дверь. - Я так понимаю, что она ведет в зал для царских аудиенций?

Хаграр кивнул.

- Скоро ли мы увидим Вологеза?

- Трудно сказать. Это не единственная комната для ожидающих. Вокруг нее расположено еще больше. Царь будет иметь дело с нами в соответствии с графиком, установленным его камергером. Я понятия не имею, где мы сидим в этом расписании.

- Вас вызывали вместе с нами или по отдельности?

- Не имею представления.

Аполлоний сел на скамейку недалеко от парфянского вельможи, а Катон начал шагать через комнату, заложив руки за спину. Время от времени они слышали голоса из-за двери, но, не считая нескольких отрывков на греческом, остальное было на парфянском языке. Он задавался вопросом, что означает эта задержка встречи с ним.

Прошел час, в течение которого луч света, струившийся через окно высоко в стене, медленно наклонялся вниз и окутывал Катона золотым оттенком. Наконец он остановился и повернулся к Хаграру.

- Неужели посольства обычно так долго ждут? Вы сказали, что есть расписание.

- У царя свой график, - ответил Хаграр. - Все мы служим с учетом рабочего графика Его Величества.

- Я не служу Его Величеству, - заметил Катон.

- Я не думаю, что вы поняли меня, трибун. Здесь, в Парфии, царь считается абсолютным правителем всех людей. Всех. Включая римлян. Для парфян Рим – это просто земля, которую нам еще предстоит завоевать. В наших глазах это делает вас таким же просителем, как и любого другого.

- Правда? - Катон потянул за мочку уха. - Это действительно маленький мир. Именно так Рим относится к Парфии.

Хаграр грустно улыбнулся. - Ну, мы не можем быть оба правы.

- Нет. Но если начнется война, есть шанс узнать, кто из нас прав.

Когда ручка двери повернулась, раздался тихий царапающий звук, а затем ее открыл охранник с противоположной стороны, который коротко обратился к Хаграру.

- Пора, - сказал Хаграр Катону, вставая со скамейки. - Пусть боги дадут нам мудрость, чтобы найти способ избежать войны.

Он прошел через дверь в зал для аудиенций. Перед Катоном раскинулось огромное открытое пространство, не менее пятидесяти шагов в длину и столько же в поперечнике. Позолоченные колонны выстроились вдоль стен и спускались по центру зала. Высокий потолок был выкрашен в темно-синий цвет и украшен звездами и большим полумесяцем, так что он выглядел как ночное небо. Стены между колоннами были расписаны изображениями пышных садов и парков, как если бы зал был павильоном без стен в самом сердце какого-то идиллического пейзажа. Дворцовая стража стояла по краю комнаты, а в одном конце находился большой помост, покрытый мехами. На нем стоял золотой трон с сияющими павлиньими перьями, расходящимися сверху. На троне восседал Вологез в ярко-зеленом шелковом одеянии, с лентой из золота вокруг лба с большим изумрудом в оправе посередине. Он казался высоким, и безукоризненно подстриженная борода подчеркивала его сильную челюсть. Перед помостом было открытое пространство, вокруг которого стояли его придворные.

Когда Катон и остальные вошли в комнату, он не взглянул в их сторону, а направил взгляд на обнаженного до пояса человека, которого охранники с обеих сторон держали за руки. Когда они подошли ближе, Катон увидел, что на теле мужчины были сильные синяки, царапины и ожоги. Царь заговорил торжественно, и мужчина вскрикнул, прежде чем его заставил замолчать один из стражников, ударив того по голове. Вологез продолжал говорить, а потом презрительно отмахнулся от него. Охранники повернулись и утащили мужчину прочь, придворные расступились, пропуская их.

Внушительный мужчина с большими челюстями подошел к помосту и прочитал что-то с вощеной таблички, затем повернулся к Катону и поманил его. Охранник мягко подтолкнул Катона, и он шагнул вперед с Аполлонием сразу за ним. Когда Хаграр двинулся за ними, чиновник резко крикнул, и придворный отступил. Сознавая, что почти все в зале смотрят на него, Катон держал плечи опущенными, а спину прямой, когда он вышел на открытое пространство перед возвышением и повернулся лицом к Вологезу. Он пристально посмотрел в темные глаза царя с твердым взглядом на мгновение, прежде чем склонить голову.

Воцарилась тишина, когда парфянский правитель уставился на него задумчиво. Это продолжалось достаточно долго, чтобы некоторые придворные начали неловко переступать с ноги на ногу. Наконец Вологез наклонился и сложил руки.

- Ты – трибун Квинт Лициний Катон, не так ли? - Он обратился к Катону на беглом греческом языке без акцента.

- Да, Ваше Величество.

- А это твой советник, Аполлоний.

Агент в ответ низко поклонился, прежде чем царь продолжил.

- Вы представляете собой посольство, которое Рим отправил в мою столицу для обсуждения условий мирного договора между нашими двумя империями, чтобы положить конец давнему соперничеству, которое существует уже более ста лет. Соперничество, которое стоило Риму и Парфии большого количества крови и сокровищ, но не принесло каких-либо заметных результатов.

- Да, Ваше Величество.

- Тогда я должен сказать, что восхищаюсь твоими амбициями, трибун, - улыбнулся Вологез. - И я не могу не задаться вопросом, чего, по твоему мнению, ты можешь достичь, когда так много других пытались и не смогли договориться о мире. Ты предстал передо мной не в тонко сшитой тоге римского аристократа, а в простой тунике римского солдата. Интересно, как мог простой солдат обладать мудростью опытного дипломата, чтобы его послали с таким посольством? Я не слышал, чтобы римские солдаты обладали темпераментом для выполнения такой задачи. Скажи мне, трибун, почему тебя выбрали? Разве люди твоего ранга подходят для такой цели, или ты нечто большее, чем кажешься? Ты похож на солдата, но, может быть, это просто еще одна римская уловка. Итак?

- Ваше Величество, командующий Корбулон выбрал меня, чтобы передать его условия. Я, как видите, всего лишь солдат. Но я римский солдат и трибун. Я говорю то, что думаю, и держу слово. И поэтому я полагаю, что он доверил мне это посольство.

- Итак? - Вологез склонил голову. - Это все? Тебя выбрали ни по какой-то другой причине?

- Не по какой-либо другой из причин насколько я знаю, Ваше Величество.