Сергей Фильчаков И обходя моря и земли. Часть 2 © Фильчаков Сергей, 2021 © Общенациональная ассоциация молодых музыкантов, поэтов и прозаиков, 2021 Пролог  Край родной, любимый мой! Тихо. Кедр вековой, Упёрся в землю мощной лапой, И корни – пальцы словно, раскидав, Ствол – тело держат, в три обхвата. Под ним берёзка возросла. И тонкоствольна, и стройна, Догнать пытаясь, в высь тянулась, Но всё ж его не догнала, Под тяжестью ветвей согнулась. Наряд как будто сарафан, Подолом по траве валяет, Не поддаётся чарам великан, И грусть-тоска её печалит. Стоит одна. И низом лишь, Его иголки со своей листвой мешает. Да приглядись! Какая красота! И диво то когда Душой прочувствовать ты можешь, Поймёшь, что Родина одна! Не будет края у тебя дороже. Сосновый бор, берёзовые рощи, Вдаль уходящие волнистые луга И слились с небом где-то там, На горизонте. В великих реках текущая вода, Рождённых чаще на болоте. И на вершинах гор нетленные снега. Взгляни, и сразу всё поймёшь, Россия-матушка красива и сильна Тем, Коль если ты её не предаёшь. И как хотелось бы тогда: Чтоб гремели над этой землёй Только грозы, И шумели б над ней лишь листвой На ветру берёзы. Умывалась бы по утрам краса Чистой росою, И питалась, проснувшись весной, Талой водою. И купал бы её летний дождь, Проливая небесные слёзы, И царили б покой и любовь, Но это лишь только грёзы… Порою туманы лжи и обмана Словно ковром её накрывают, Смутному времени приходит пора. Корысть и зависть в нём процветают, Но Правды росток тот ковёр пробивает И мир светом Божьим вновь наполняет, Заблудшим умам чтоб донести, Земля сия, край твой, и без любви Сгинет, растает в злобе людской. Исчезнет и знание – кто ты такой, А память покроется мхом-травой… Наша история кровушкой писана, Множеством вечных книг. Речью славян сходит с исписанных, Древних, Уже пожелтевших страниц. Сказы, былины о сложном мире, Взгляд притягивают как магнит. Хочется знать – кто мы? Чтоб помнить! Дабы предков величие не посрамить. И вот открываешь, Пылинки сдувая С чуть тронутых тленом книг, И заново словно жизнь проживаешь С героями, сошедшими с страниц. Глава 1  Тук да тук, Да перестук Эхом по округе льётся. Да то мужик в своём дворе Над дровами бьётся. С утра пораньше, С первых петухов, Никто в деревне Спать уж не готов. Мороз стоит, Дым вьётся из трубы, А от него парит Как словно только из воды. Встал, перевести дыханье чтоб, Ладонью вытер пропотевший лоб, И тут соседа присмотрел Через свою ограду, Всё на него глядел. И мужик, вздохнув поглубже, От усталости как мог, Завязал с ним диалог: – Эй, сосед, иди сюда, Что скажу тебе я, а? А сосед и отвечал: – Да ты оттуда и кричи, Дровами всех уже достал И поднял поди с печи! – Да кричать уж не могу, Горло стынет на морозе, Вот боюсь, что простужу! И сосед, Иваном звали, Перелез через забор И, как ладья под парусами, Разгребая снег руками, Еле к мужику допёр. – Ну, что звал-то? Говори. – Снега у меня купи! Видишь, двор весь завалило, Только сам и вывози! – Тьфу ты! Чёрт тебя дери! Знал ведь, умного не скажешь. Что попёрся? Вот дурак! А теперь назад ползти… Возмутился дровосек: – Он как пух, ты посмотри! – Да пошёл ты с этим снегом… Сам себе вот и греби! Дал же Боженька соседа, — Тихо Ваня проворчал И по своему же следу, Шубу к поясу задрав, Утопая вновь в снегу, Полз он к дому своему. А вдогонку-то соседу Дровосек и прокричал: – Ты спасибо хоть скажи, Что с утра тебя размял! – Да я б валялся на печи, Если б не дрова твои! А теперь скажи, что делать? Жинка и полы помыла, И на стол уже накрыла. Посоветовал мужик: – Так иди и помоги! – Помоги… Вот скажешь тоже, Так и привыкнуть враз ведь может! А потом вот отучи!.. – Ладно, Ванька, не стони! Твоей надо подсказать Тебя работою занять. – Только попробуй, научи! — Показал Иван кулак, – Придёшь, попросишь волокуши, Получишь вот – от хрена уши! Мужик в хохоте залился, Хлебнул мороза, глубоко вздохнув, Да в кашле сильном и забился. Болела грудь, Как словно истоптали, Будто по телу стадом Коровы пробежали. «Откуда взялись эти шрамы? Не помню, чтоб меня так истязали, Недолго Богу душу и отдать, Коль кашлять так не перестать». Дед из хаты вышел на настил, Иссохшей пятернёй взъерошил волос, Спросонья, хрипло так, проговорил: – Слышь, парень, може, хватит? Ни три зимы наколотил! – Да это так, я для здоровья ради, Набраться снова больше сил. — И колуном взмахнув, в полено По самый обух засадил! – Не мудрено! Когда тебя сыскал, Слов добрых Марфе вон скажи. — И в хату, за спину дед прокричал: – Эй, Марфа! Дождусь ли я отвара? — И снова к парню продолжал: – Жив то, по рукам и распознала, Что были тёплые они. Изранен сам, и исхудалый, Мертвяк уж, думали поди… Дед немного помолчал И уже, вздохнувши тяжко, Вспоминая о былом, Продолжал рассказ о нём: – Чумное нынче стало время, Татары как Москву пожгли, Так народилось снова племя Лихих людей, да шатуны. Эх жаль, всего не помнишь ты! Как к нам пришёл, ещё весной, В уряд пред севом яровых, Голодный, грязный и больной. Жинка, Марфа, сжалилась тогда, Да вы́ ходила всё ж тебя. Куда идти, не знал за раз, Так на заимке жил у нас. И было бы всё нипочём, Да война ж в Москве потом… Краем зацепила нас, Татары мимо проскочили, Но пришла друга беда — Свои ж, лихие! Уже чуть было не прибили… Ко времени ты подоспел И нас сгубить не дозволял. Как Ратибор, махал дубиной, Никто и подойти не смел. Да в лес обратно и загнал, И ведь не бросил их, за ними! Седмицу не было тебя, И думали, что было сгинул. Обшарили в округе все леса, Да Марфа на тебя-то и наткнулась И, как увидела, так ужаснулась! И что? Совсем не помнишь, чо ли? – Не помню, бать… Хоть ты убей! Лишь вижу множество огней, И небосвод в глазах стоит до боли, И резь в груди, и кашель в ней… – Да мы ж за мертвяка тебя признали. Так что ты жизнью Марфе благодарен! – Спасибо, что не бросили меня И что пустили к себе в дом, Теперь вы мне как мать с отцом. За делом так зима прошла. Округа вся весной накрылась И пробудилась ото сна. День с ночью временем сменились. – Зима, похоже, отпустила, Как солнце светит, посмотри! — Дед прокряхтел и слез с печи. — – Куда собрался-то, скажи? – Ой, бать! Боюсь спугнуть удачу! Глухарочка по лесу семенила, Увидел я её следы. – На токовище, что ль, собрался? Иван, на что тебе там сдался? – Да чтоб тебя! Сейчас заплачу! Откуда про охоту знаешь ты?! С ухмылкой сыну дед ответил: – Нашёл кому секрет доверить, Ивану разве можно верить! По деревне слух идёт, Как он тебя на ток ведёт. И еле, мол, его уговорил, Чтоб взять с собою не забыл. – Вот трепло! И врун к тому же! Что сказать? Правда твоя, Не видать мне глухаря! — Со смехом парень с хаты вышел, Не задев, перешагнул порог. Вздохнул отец, перекрестивши в спину: – Хоть здесь удачи для тебя, сынок… Молча всю дорогу шли. Иван чувствовал вину, Но идти без разговора Было уж невмоготу: – Скажи, саня, ты мне друг? Чего дуешься-то вдруг? Ну приукрасил я слегка! — Молчанье для Ивана – мгла! – Да отвяжись ты от меня… А Иван не унимался: – Как возьмём мы петуха, То считай, в деревне точно Каждой девке будет счастьем Сразу выйти за тебя! А сам поди уже сыска-ал, — С язвинкою Иван сказал. – Да отвяжись ты, зубоскал! С тобою глухаря искать — Даром лапти истоптать! Ну вот! Заговорил меня! Я на днях тут где-то был… – С твоею головой дырявой Не мудрено, что ты забыл! Эх-х! Куда мы забрели? Какие к Богу глухари! – Стой, Ваня! Слышишь, хруст стоит! У малой ели Ветвями кто-то шевелит. – Ой, лось! Вот повезло! Хоть не вернёмся-то Пустыми всё равно! Одёрнул друга саня: – Да подожди ты бить, Успеем! – Уйдёт! Упустим, вот увидишь, Пожалеем! – А вдруг не лось? Уж больно не похоже… – Да брось! Кому ещё здесь быть? Коли не лось, то кто же? И выпустил Иван стрелу… Попал… Раздался из кустов, Протяжно-долгий, Жалостливый «му-у-у»! Под сердцем ёкнуло слегка… Невинно смотрит Ваня прям в глаза: – Тут… У соседа… Давеча… Корова спропостилась, Так может, то она и заблудилась? – Как дал бы… Ваня… Между глаз! Зачем тебя я взял в тот час?! Затея дохлая была, Ведь знал же я ещё тогда! Убьют нас, Ваня, за корову, Теперь хоть убегай из дому! А тому-то радости: – Ну точно, Звёздочка! Соседская пропажа! – Эх, Ваня… Что теперь В деревне скажем… – Да на лосиху набрели! – Иван! Не выводи меня! В деревне каждый отличит Мясо коровы от лося. Ну, может быть, кроме тебя… Как хорошо быть Ваня дураком, И будет мне наука тоже. Пора заняться нам костром, Домой уже не попадём, Да и не знаю я, куда идти… И надоел до колик ты. Бросить, что ли, и уйти? Давай, сооружай шалаш, А я в округе хворост наберу. И Ваня тихо так: – Да что там, саня, Я тебе уж помогу. – А-а! Боишься – убегу? Вот и сторожи всю ночь, А как уснёшь, уйду я прочь! Ночь, костёр, дрова трещали. Шелест, хруст лесной глуши Ивану спать всё не давали. – Саня, сань! Огни горят! Волк крадётся, в аккурат! — Ваня тихо прошептал И друга всё в плечо толкал. Спросонья саня отвечал: – Один пришёл всего он, что ли? – Сюда идёт, ты посмотри! И из тьмы ночного мрака Вышел зверь, ступая мягко: То ли волк, то ли собака… Показал им свой оскал И рык утробный испускал. – Господи, меня прости! — Сжавшись, Ваня простонал, — – Никогда такого зверя, В жизни своей не видал! Свят мой Бог, только спаси! Отмолю свои грехи! Зверь немного постоял, Взгляд от нас не отводя. На загривке шерсть легла, Мордой в сторону повёл, Развернулся и ушёл. – Саня, что за зверь такой? В лес я больше ни ногой! – То не зверь к нам приходил, Это оборотень был! Видел ты его глаза? Поумней будет тебя. – А-а-а! То-то так уйти спешил, Когда крест я наложил! – Ага! Крестом его спужал, Запах… Что ль, в штаны наклал? Иди, купайся вон в ручье, Всю округу провонял! – Саня, вот что хош проси, Но мы, когда домой вернёмся, Про зверюгу ту лесную Никому не говори! Ну и про мои штаны… – А может, мы за ним пойдём? Ведь зачем-то же пришёл, Да и нас не тронул он. – Сань, куда тебя всё тянет? Находились уже, хватит! – Интересно ж, кто такой, Необычный и чудной. Звал как будто за собой. На рассвете я пойду, Ты отправишься со мной? – Дык, а мне куды деваться? Негоже друга оставлять! Не дай Бог, а вдруг придётся, Спину тебе прикрывать. Чуть забрезжила заря, В лес проникла синева. Умылся саня из ручья, До конца и сон прогнал. А Иван в сторонке ждал, Рот разинув, всё зевал. Смог кое-как произнести: – Не передумал? Ну, пошли… Лес нехоженый, завалы, Но следы мы всё ж сыскали. – Вон, когтями кору снял, Словно метки оставлял, Чтоб не сбились мы с пути. – Вань, ты только не дрожи. А то я уже не знаю, Кажись от страха твоего, Сам бояться начинаю! – Да не нравится мне здесь, Сильно грязный больно лес. Нету ни одной тропы Средь поваленных деревьев, Не видать даже травы. – Бурелом! Тут кто пройдёт? Леший только и живёт! Крестом Иван округу осенил: – Нечистого не поминай, А то устроит нагоняй, Закружит нас в лесу с тобой, И не попадём домой! Хотя мне и поделом, К оборотню в пасть идём. Что за жизнь моя калечна?! Мне б добраться до деревни, Жинку буду любить вечно! Слова против не скажу. И друг пальцем погрозил: – Я запомню! Погляжу. Ты, Вань, то ещё трепло, Язык твой, словно помело. О! Ещё одна зарубка! Знать на верном мы пути! – А по-другому не пройти! Солнце за полдень свалилось, К вечеру и покатилось, Потемнел дремучий лес. – Сань, куда теперь идти? Среди этого навала И огонь не развести. — Ваня на сосну полез: – Сверху малость погляжу, Может, что и разгляжу. – Иван, постой, уже встречают, Вдали вон огонёк мелькает, Факел по дуге ведёт, Словно в гости нас зовёт. – Всё, саня! Пропали мы! Кто ж будет жить в такой глуши, Это ж нечисти и быть, А я ведь только жизнь познал! – Ну всё! Опять запричитал! Дома бы сидел тогда Да пролёживал бока. – Что и делал до тебя! И ни капли не страдал. Так и шли, за разговором, Обходя в пути стволы, Спотыкаясь об коряги, Наконец-то добрели, Где и выползло из тьмы Очертание избы… Вился из трубы дымок, В небо искорки швыряя, Горячей пищи запашок Бил по носу, Аж страхи притупляя. – Ну что, Иван, Пойдём, что ль, в дом? Или стоять так Будем под окном. – А что нам Ждать, что ль, темноты? Коль сюды уже припёрлись, Только первым войдёшь ты. Тебе раз плюнуть Жизнью рисковать, А мне деток поднимать. – Ты думаешь спасёт тебя? Эх, Иван… Ну я, так я. Дёрнул двери на себя, Скрипом отдалась петля, Сразу обдало теплом, И в тусклом свете от лучины, Среди сухой травы кругом Женщина в одежде тёмной Сидела тихо за столом. – Дошли-таки, Ждала вас раньше, Тяжело было идти? Метки вам я оставляла, Чтоб не сбилися с пути. – Трудная была дорога, Что ж, хозяйка, нету спора, И быстро тоже не пройдёшь, Упал – костей не соберёшь. Следом Иван Через порог переступил, Крестом по-тихому Себя он осенил И выглянул из-за спины: – Господи, меня прости… Велизара, это ты?! Это наша же ведунья, Деревенская колдунья! Ведьмой стала Велизара, А в миру она Богдана. И низко в ноги поклонился. – А ты, Иван, не изменился. Всё такой же балагур, Подведёт тебя язык твой, Будешь только развлекать Наших деревенских дур. – Что ты, Велизара, что ты! Слова больше не скажу, Не хочу быть дурачком. Всё! Молчу, молчу, молчу… – Ну так, гости дорогие, Попрошу за хлебосол. Испекла я каравай, Ты, приёмный сын, за стол, А ты, Иван, мне помогай. Ужин выдался на славу! Наелись на ночь до отвала, Ванька спать в чулан ушёл, А у сани с Велизарой Тихий разговор пошёл: – Я когда по лесу шла, Вдруг предстала темнота. Начала очаг искать, А вас с Иваном увидала, Сразу всё и поняла. – Волка ты нам показала? – Спряталась я от Ивана, Образ вам преподнесла, Чтоб не увидели меня. В лесу ни к месту наша встреча, Всё равно бы я ушла, Да только знаю я Ивана, Он наврёт с три короба. – Я и думал, зверь уж дивный. – А не такой ты и наивный… Дай мне руку, вот кольцо, В нём лишь золото одно — Провела им по руке, И остался чёрный след, — – Значит, точно быть беде. Не пойму я, что с тобой, Ты не наш, но всё же свой. Смерть окутала тебя, Ты как будто неживой. Прошлое твоё – туман. Я не вижу, кто такой. Память мне свою открой! – Открыл бы, Если бы владел собой. А так Один лишь в голове туман. – Возьми, выпей вот отвару, Успокойся и приляг. Я попробую узнать, Что ж с тобою всё ж не так. Сладкий дым Кружился в тусклом свете, Тихий шёпот веды слышен еле. А он пытался удержать сознание, Да сильны уж, видно, больно Были заклинания… – Проснись уже! Пора вставать! Да от чего ж так крепко спать?! Богдана! Чем ты опоила? — Прокричал Иван сквозь дверь — – Вот это сон! Вот это сила! Ты б с собою мне налила, Буду каждый день давать, Чтоб утром не мешал нам спать. Друг сквозь сон и прошептал: – Ваня, лучше б помолчал, Пока я не рассерчал! Будешь первый на деревне И оральщик, и кузнец, На все руки молодец! – Ну, наконец! Уже не спишь, а то думал в одного Возвращаться на село! Велизара в дом вошла, Воды холодной принесла: И умыться, и напиться, И отваром подкрепиться. – Слушай, человек из тьмы, Или света, не понять. Не смогла я разобрать. Слишком далеко зашла, Испугалась аж сама. Кто такой, мне не сказать, Но беду я отвела. Одно знаю, по делам, В голову вернётся память, А дальше разберёшься сам. Как же без Ивана слова: – Значит, можно с ним ходить, Коль теперь беды не быть. – А вот ты – будь ближе к дому, Дела тебе те не по Роду! — В сердцах сказала Велизара. — – Идите. Ко мне дорогу не ищите. – Искать тебя уж точно я не стану. Что будет, знать мне ни к чему. Коль память возвратится, Как сказала, Я думаю и сам уже пойму. И оба в пояс с Ваней поклонились, Ну, а когда уж распрямились, То Велизары след простыл. И Ваня в страхе: – А где же дом?! Он здесь же был! А вот тут, чулан стоял, Я же ночью в нём и спал! – Зря, что ль, ведьма Велизара! – Саня, может, мы пойдём? — Дёрнул друга за рукав. — Она туда нам указала. Дальше молча шли вдвоём, Каждый думал о своём… |
