В моём авторском воображении Николай Васильевич Гоголь ожил, уже в наше время. Невелика фантазия, скажете? Да, но вместе с ним такой же путь проделали и его основные персонажи из поэмы «Мёртвые души». Каждый со своими «тараканами» в голове. А это уже интереснее.

Как ведут себя старые «тараканы» гоголевских героев на современной «кухне»? Об этом я рассказываю в шести сценах моей театральной комедийной пьесы.

Гоголь – мой любимый писатель, с его колоритным юмором и глубокой философией, с сочными диалогами героев и их меткими описаниями. Для меня он всегда прав, хоть иногда в пьесе и выглядит несколько растерянным. А вот остальные персонажи в моей версии так и остаются его нравственными оппонентами – отрицательными, как и много лет назад в оригинальной поэме – как бы пафосно они при этом не говорили и как бы уверенно не выражались. Вы думали, что они давно умерли как исторические типажи? Моё мнение – как бы не так! Живы-живёхоньки.

Я постарался сохранить для всех персонажей гоголевский язык и свойственные манеры. Они самоценны, как литературное достояние классика, убеждён. Мои герои сменили «костюмчики», но остались по сути самими собой, со всеми своими особенностями характеров. Гоголевским языком они обсуждают уже современные проблемы, спорят и отстаивают свои позиции, имеют своё мнение по разным вопросам. Не знаю, может быть, они

в чём-то и правы… посмотрим.

Гоголь Николай Васильевич – автор поэмы «Мёртвые души».

Персонажи поэмы «Мёртвые души»:

Чичиков Павел Иванович – самоуверен, на шее галстук-бабочка, с жеманными манерами и с хитрым взглядом, в руках несессер.

Ноздрёв – беспардонный, громко говорит, подвижен, постоянно лжёт, одет небрежно, волосы взъерошены, слегка пьян.

Манилов – «глаза сладкие, как сахар», манеры заискивающие, мечтатель, в руках цветок.

Собакевич Михайло Семёнович – неуклюж, одет мешковато, манеры грубые, говорит напористо.

Плюшкин – в джинсах с дырками на коленях, в заплатах, на плечах женский пуховой платок, на голове шляпа поверх головного платка.

Коробочка Настасья Петровна – в возрасте, на голове чепец.

Действие происходит в наше время. Гоголь по очереди встречается с персонажами своей поэмы «Мёртвые души». На сцене единственный стул со спинкой.

Чичиков и Гоголь спорят между собой об исторической роли литературы Гоголя и о судьбе его персонажей. Чичиков начинает дискуссию вежливо, с претензией на особое знание, потом переходит на нахальный тон и фамильярное обращение. Гоголь не может понять значение своих персонажей и их живучесть в современных условиях.

(Входит Чичиков, обращается к зрителям).

Чичиков. Милостивые господа, позвольте представиться! (Делает поклон зрителям.) Чичиков! (Манерно раскланивается.) Павел Иванович! (Ещё один поклон.) Бизнесмен… предприниматель… (Садится на стул вразвалку, ставит несессер на пол, достаёт из внутреннего кармана пилочку для ногтей и начинает обрабатывать ногти.)

Надеюсь, вы слышали о моих похождениях в прошлом. Но! (Палец вверх.) Время идёт… прошлое осталось в прошлом. А что же ныне? Вот вопрос…

(Входит Гоголь и начинает растерянно ходить вокруг Чичикова, удивлённо его рассматривая).

Гоголь. Ба, Павел Иванович, вы ли это? Какими судьбами?

Чичиков (снисходительно смотрит на Гоголя через плечо). Проездом… проездом… в город Н-ск. По делам, знаете ли…

Гоголь. Полноте, сударь… Каковы же дела ваши нынче?

Чичиков. Бизнес… да… бизнес.

Гоголь. Понимаю-понимаю. Даже сразу вижу, что бизнес ваш успешен. Можно догадаться с первого взгляда. А встречаетесь ли с нашими? Со старыми знакомыми…

Чичиков. Ну, как вам сказать? Временами… Занят-с… Мне недосуг, да и старики-то уж не те… возраст, нельзя забывать.

Гоголь. Да-да, конечно, вы правы насчёт возраста. Сколько уж лет прошло… Интересно, как живёте? Позвольте осведомиться…

Чичиков. А можно и осведомиться… можно и поговорить… (Встаёт, прохаживается, снова садится.) Есть ведь о чём. Давно хотел и сам…

Гоголь. За столько лет, что мы с вами, так сказать, знакомы – всё не удавалось поговорить по душам.

Чичиков. Позвольте поправить вас – не по душАм, а по дУшам. Мне эта тема ближе как-то…

Гоголь. А хоть бы и так, слушаю вас. Интересно. И что же?

Чичиков. Драгоценнейший вы наш, Николай Васильевич! Уж давно хотел вам сообщить «пренеприятнейшее известие». Так вот теперь случай-то и представился. Знайте, милостивый государь, что я это ваше произведение, с позволения сказать, ну… «души… мёртвые»… вообще не понимаю. Хоть сам там активно участвую.

Гоголь. Так-так. Продолжайте.

Чичиков. Вы вот, уважаемый Николай Васильевич, текстов-то своих уж много написали-с. А осознать-то значения своего труда не можете-с. Не получается это у вас. Уж простите меня великодушно, дорогой автор. Я, само собой разумеется, всего лишь ничтожный коллежский советник, да к тому же ваш простой персонаж. Нас-то, персонажей, на страницах много… А вы, несомненно, величина мировая. Это уж так! Но мнение своё я имею по разному поводу, и не премину его высказать. Уж простите меня ещё раз.

Гоголь. Ничего-ничего, говорите. Мне ваше мнение как раз даже интересно.

Чичиков (пафосно). Тогда извольте выслушать. Я знаю, что вы солидный писатель. Да-да, конечно. Ваши творения бессмертны, переведены на многие языки. Это да! Только вот зачем всё это? Как осознать-с? Сами-то ведаете?

Гоголь. А что тут ведать-то? Литература… жизнь народа… характеры… старался изобразить правдиво.

Чичиков. Правдиво? А вот и не так-с. Многих своих героев вы угадали, да. Но, смею вас заверить, бессознательно-с… просто попали пальцем в небо. (Жест пальцем в небо.) Стало быть, насчёт правдивости – как-то не получается.

Гоголь. Отчего же не получается насчёт правдивости, позвольте осведомиться? Хм… Однако! (Энергично ходит.) Разговор приобретает неожиданный поворот. Персонаж критикует своего автора. Не бывало ещё такого. (Потрясает руками.) Интересно. И что же вы такое осознали, сударь, чего не понял я?

Чичиков. А осознал я неправильность вашей, с позволения сказать, поэмы… В общем и в целом. Одно слово «поэма» уже настораживает. Ни одного стиха нет, а оно поэма… Как это так? (Смеётся.)

Гоголь. Да так уж родилось, так я решил, так тому и быть.

Чичиков. «Я так решил»? Это до издания книги вы, господин сочинитель, можете что-то решать, пока текст в черновиках и в рукописи. А уж после – ни-ни! Не ваше! Книжечка напечатана – всё, руками не трогать и, тем более, в печку не совать!

Гоголь (всплескивает руками). Ого! Какой вы, Павел Иванович, стали самостоятельный.

Чичиков. Каждый персонаж рано или поздно становится самостоятельным. Пора бы вам, сударь, это уже и понять. Давно ведь пишете. Опыт имеется. Первый признак автора-классика – это когда его персонажи начинают «гулять» сами по себе. Вот я и гуляю, уж затруднительно теперь будет остановить. Я ведь приспосабливаться умею хорошо, сами же вы меня таким изобразили. Таков уж есть. А сами-то вы что же? Оторвались вы, сударь, от жизни. Всё в облаках витали со своими идеями. Всё по Италиям разъезжали, по Неаполям. Хотели удивить мир сочинением о хитром аферисте? Вам бы по поварской части лучше пойти, а не по литературной. Вот с пастой итальянской у вас получилось получше, чем с «душами». На кухне-с… там бы свои таланты и проявляли.