Анна толкнула меня плечом.

— Нам нужно убраться отсюда, прежде чем мы опять наберём скоростью. Это наш шанс.

— Делаю всё возможное, капитан, — процедила я сквозь зубы.

Впереди нас огромный грузовик, из которого теперь текла ровным потоком красновато-коричневая жидкость, ещё больше замедлил ход и начал съезжать на обочину. Впереди виднелись дымовые трубы мясокомбината, а в воздухе висел тяжёлый запах жарящегося мяса, и я была очень рада, что мой желудок пуст.

— Прыгай, — сказала я. — Я тебя догоню.

— Заткнись и действуй. Это приказ, — отрезала Анна.

Я беспрерывно пыталась открыть замок, но это ни к чему не привело. Всё ещё вертя кончик ножа в замочной скважине, я повернулась к ней.

— Иди, Анна. Пока не стало слишком поздно.

Она покачала головой.

— Только с тобой.

— Ты говорила, что не будешь заботиться обо мне. Вот и не стоит, — прошептала я, свирепо глядя на неё.

Пот щекотал мне затылок, когда я снова склонилась над своим скованным запястьем, желая закричать от отчаяния.

Наш повозник резко дёрнул поводья, начав объезжать остановившийся грузовик. Как раз перед тем, как мы миновали кабину грузовика, я почувствовала лёгкий ветерок и услышала лёгкие шаги на дороге позади нас, и я поняла, что Анна спрыгнула. Женщины вокруг нас замолчали; и я была уверена, что они наблюдают за ней. Я закрыла глаза и понадеялась, что они не предупредят нашего повозника о её побеге. Но по мере того, как секунды тикали, а они молчали, я поняла, что они не собираются нас предавать.

Именно в этот момент я поняла, сколько людей, должно быть, было поймано в ловушку в этом городе. Сколько хороших людей, которые не заслужили такой адской участи. Я знала это и раньше, но только на подсознательном уровне. Теперь я чувствовала это нутром — агонию, страдания, пот и кровь в воздухе. Ужас накатил на меня, посылая холодок по спине, несмотря на изнуряющую жару. Я пришла спасти Малачи. Анна пришла за Такеши. Но никто никогда не придёт за остальными.

Наша телега набрала скорость, когда мы проехали мимо огромного грузовика, и я сделала последний отчаянный поворот ножа — щелчок. Кандалы на моём запястье распахнулись. Чувствуя себя победителем, я высвободила левую руку.

И увидела, что теперь мы едем со скоростью не менее тридцати километров в час.

Вот дерьмо.

Пригнувшись, я ухватилась за край телеги и перекинула ногу через борт, а затем вцепилась в закрытую заднюю дверь, когда мимо пронеслись здания. Горячий ветер развевал мои волосы вокруг лица, оставляя пряди, прилипшие к поту на лбу и шее. «Отпусти, — уговаривала я себя. — Ты должна отпустить».

И тут я совершила ошибку. Я посмотрела вниз. Когда я увидела дорогу, летящую подо мной размытым пятном каменистого асфальта, мои пальцы не послушались меня. Женщина, рядом с которой я была прикована цепью, повернула голову. Её поразительные голубые глаза встретились с моими, полными мольбы и надежды. Она знала, что я иная. Она размышляла, не помогу ли я ей. Она кивнула мне, призывая действовать.

Мои пальцы выпрямились, и я отпустила телегу.

Мои ботинки ударились об асфальт, и я покатилась вперёд, воздух вырвался из моих лёгких. Я ударилась о неровный тротуар плечами и бедрами. Тошнотворно-горячая агония пронзила мои кости, когда я остановилась на обочине дороги. Телега исчезала вдали, но глаза этой женщины всё ещё были ясны в моём сознании. Руки сомкнулись вокруг моих рук и потянули меня.

— Вставай, — сказала Анна. — Мы должны убраться с улицы.

С её помощью я, шатаясь, поднялась на ноги. Несмотря на то, что всё в моём теле болело, ни что не ощущалось сломанным. Прям чудо. Я натянула капюшон на голову и последовала за Анной в ближайший переулок. Она резко повернулась ко мне, её глаза были яркими и напряжёнными.

— Эй, я в порядке, — сказала я ей, желая показать, что могу постоять за себя, что ей следует быть моим капитаном, и не нянькой.

Она отрицательно покачала головой. Не моё благополучие занимало её мысли.

— Ты должна это увидеть, — сказала она, хватая меня за рукав и таща назад по аллее, которая шла параллельно главной дороге.

Здания укрывали нас от безжалостного солнечного света, наши ботинки хлюпали по грязному мусору.

— Я не могу поверить в это, — пробормотала Анна, наконец, остановившись в начале переулка. — И ты не поверишь.

Она выставила передо мной руку, чтобы я не свернула на другую дорогу, которая шла под углом к городской стене.

— Смотри.

Она указала на другую сторону улицы.

Перед нами, приклеенный к стене бетонного здания, висел металлический рекламный щит. На его поверхности было нарисовано лицо мужчины. Под ним были слова, написанные на разных языках. Мои глаза искали те, которые я могла понять, и я нашла их в нижнем ряду. «Разыскивается» — говорилось в нём — «за преступления против истинных граждан».

Я снова перевела взгляд на лицо мужчины. Черты лица были грубо нарисованы, но я была почти уверена, что знаю, кто это, потому что видела его портрет раньше. Один взгляд на Анну и я поняла, что была права. Она смотрела на фотографию так, словно это было её спасение.

Такеши.

ГЛАВА 5

— Полагаю, это четкое подтверждение того, что он здесь, — сказала я.

Анна улыбнулась, смахивая слёзы.

— Да, — она провела рукавом по щекам и откашлялась. — Прости. Я так давно не видела его лица.

— Всё нормально. Объявление выглядит довольно свежим, что скажешь?

Краска блестела, даже не потрескалась и не отпала. По сравнению с другими знаками, которые я видела в городе, этот был намного новее.

— Как ты думаешь, что это значит?

Её взгляд сиял мрачным удовлетворением.

— Думаю, это значит, что он на свободе, и им это не нравится.

— Когда мы ехали в той телеге, я слышала, как другие говорили о каком-то движении Сопротивления. Не думаешь ли ты?..

— Я думаю, что если это действительно так, тогда он должен быть в центре всего этого.

Анна всё ещё жадно смотрела на его лицо, на грубые мазки краски, вычерчивающие высокие скулы, широкий лоб, проницательные карие глаза и копну чёрных волос.

— Он никогда не удовлетворится тем, что будет просто прятаться. Он будет желать уничтожить Мазикинов, — гордость в её голосе была очевидна, как и надежда.

И это было заразно.

— Как, по-твоему… как ты думаешь, удастся ли Малачи тоже сбежать от них?

Она одарила меня улыбкой, которая должна была быть ободряющей, но она не коснулась её глаз.

— Может быть. Такеши хорошо обучил его.

Сильно желая, я представила лицо Малачи на листе объявления о розыске, его вызывающие, угловатые черты, выполненные в оттенках коричневого и смуглого, его тёмные глаза, почти такие же чёрные, как и его волосы. Если кто-то и мог уйти, так это он. И мы найдём друг друга, как и выход отсюда. Я не допускала никакой другой альтернативы.

Я внимательно осмотрела улицу. Яркий солнечный свет ослеплял, раскаляя воздух.

— Я прекрасно понимаю за что Мазикины ненавидят солнце. Я уже тоже начинаю ненавидеть его. Но это даёт нам шанс проникнуть глубже в город.

Тихие, усыпанные мусором улицы были окружены тёмно-серыми зданиями, массивными кубами толстого бетона, осевшего под куполом, укрывая монстров. Единственным звуком был отдалённый грохот машин. Заводские шумы. Не все ещё спали.

— В каком направлении мы пойдём? — спросила я.

Анна неохотно оторвала взгляд от рекламного щита с лицом Такеши и указала на дорогу, которая должна была увести нас от стены прямо к центру царства Мазикинов.

— Мы должны найти Королеву. Найдём её, найдём и портал.

— Каким образом мы собираемся найти Малачи и Такеши?

— Их обнаружение не будет иметь никакого смысла, если мы не завершим нашу миссию, — она оглянулась на изображение лица Такеши. — Пошли.

Мы натянули капюшоны на головы и пошли по дороге, высматривая опасность. Каждые шесть метров в обочину были воткнуты толстые столбы, в нескольких метрах от каждого здания, удерживая оголенные провода, которые блестели на солнце.