– Простите. – в сердцах сказал Игорь. – Простите меня, я не хотел.

Вера и сейчас помнила, как ощущала маяту этого бедного участкового. Она была потеряна, раздавлена, но эту его муку запомнила на всю жизнь. Ему было действительно больно за неё. Вместе с ней. Он сочувствовал искренне. Но даже такой добрый и сочувствующий, он всё равно сказал ей то, страшное, чего бы она не хотела знать никогда. А потом всё было быстро, но как в тумане.

Поездка в какое-то невзрачное здание, подписание бумаг в комнате, полной озабоченных мужчин в гражданском.

Вернувшись домой, они с тётей Леной завешивали в квартире зеркала. Непонятно, для чего, но Лена сказала «надо».

С похорон Вера запомнила большой деревянный ящик. Закрытый гроб. В нём лежали останки её отца, но опознавать там было нечего. Так тоже бывает. Всё сгорело, опознавать нечего. Тем более, не на что смотреть. Так и зарыли в землю закрытый гроб.

А закончилось всё поминками, на которые Вера даже сама готовила еду. Никаких ресторанов. Квартира у них была большой, а друзей у отца было немного. Пришли коллеги с работы, была сама Вера, пара соседок, и тётя Лена с семьей.

А после всего Вера осталась одна в своей большой квартире. Отчаяние и безысходность камнями лежали на её плечах. Отчаяние на левом, безысходность – на правом. Или наоборот.

Чтобы не сойти с ума окончательно, не сломаться под тяжестью камней, Вера придумала вскрыть дверь в комнату, которая всю её жизнь была закрыта. Так сразу дверь не поддалась. Вера ковыряла замок отверткой, и ножом. Потом, подумав, обыскала всю квартиру в поиске ключей. Испробовав все лёгкие способы, взялась за топор. Ей не было жалко сломанного косяка. Как можно жалеть деревяшку, когда умер единственный родной человек? Дерево трещало, стонало, распадалось на щепки. Наконец поддалось, дверь открылась. В комнате было темно. Вера провозилась до вечера, и сама не заметила этого. Щёлкнув выключателем, она увидела совершенно пустую комнату. Голые стены с розовенькими обоями, да плотные бордовые шторы на окне. Что за черт? Почему тут пусто? Ведь она не могла сюда войти… никогда! Ни разу в жизни, сколько помнила себя. И что? Не пустую же комнату скрывал от неё отец? А что тогда? И где оно, это что-то? Вера прошлась по комнате с топором в руке. Никаких тайников, насколько она могла видеть. Ничего. Пустое помещение. Вере хотелось крушить. Взять топор, и разнести в щепки, в клочья… но что? Пустоту? Пустоте наплевать на её гнев. Пустоте вообще на всё наплевать. Пустота в комнате. Пустота в квартире, без отца дома стало пусто. Пустота в душе. В сердце. Навсегда.

– Вера, да что происходит-то? Не пугай меня, я прошу!

Паша тряс её за плечо и смотрел испуганными кроличьими глазами. Интересно, сколько потребовалось времени, чтобы вспомнить столько всего. Мужчина… он успел уйти? Вера осмотрела зал. Человек, который спровоцировал в ней бурю воспоминаний, не спеша двигался в сторону выхода.

– Паша, ты справишься с вещами сам? У меня появилось дело. Но надолго я не задержусь.

– Какое дело? Ты что, сошла с ума? – поразился Павлик. – Мы же хотели по-быстрому поработать, а потом провести время вдвоем!

– Паша, вот поверь, сейчас вообще не до работы!

У Паши вытянулось лицо. Это было настолько не похоже на Веру, что он решительно не понимал, как быть. Ей некогда было сейчас быть деликатной, но Вера постаралась.

– Я тебе клянусь, что всё в порядке, и всё по плану. Я скоро подъеду в гостиницу. Просто сделай сейчас, как я прошу! Ну? Вот и отлично!

Вера стремглав бросилась к выходу из аэропорта. И с вещами, и с Пашей будет всё в порядке, она не сомневалась. Вера доверяла своему толковому помощнику. Да и не волновали её сейчас ни вещи, ни Паша. Ни даже чемодан от Луи Виттона. Главное, она успела выскочить из здания до того, как мужчина скрылся в неизвестном направлении. Он шёл к стоянке с машинами в несколько рядов. Вера оглянулась, и увидела у бордюра четыре машины-такси. Подбежала к первому, и шлепнулась на переднее сидение. Водитель дремал, и никого не трогал. Возможно, уже предвкушал завтрак и сладкий сон после долгой смены.

– Девушка, вы приезжая? Если вызовете машину – дешевле обойдется.

– Я приезжая из Москвы. И для меня сейчас на первом месте не цена. Вам что, не нужны деньги?

– Да почему… – протянул опешивший от такого напора таксист.

– Ну, тогда вот вам пятьсот рублей для начала. А вон человек, видите? Идет к стоянке?

– В сером пальто?

– Точно! Вот нам с вами нужно его не упустить.

– Да иди ты! – восхитился таксист, выруливая со стоянки. – И чтобы он не заметил, что за ним хвост?

– Безусловно. – Вера даже повеселела.

– Сделаем. Пристегнитесь.

Вера вспомнила свою московскую пристегнутую жизнь. Она вечно была пристегнута: к сидению в машине, к обязанностям на работе, к мужу и детям дома. Всё и всегда ровно, предсказуемо, пристегнуто. Никуда не отклониться. Кажется, она немного устала от этого…

– А можно не пристегиваться? Не люблю.

– Вы точно из Москвы? – пожал плечами водитель.

– А что? Не похоже? – усмехнулась Вера.

– Да у вас же там все помешаны на безопасности.

– А вы были в Москве?

– Был. Эка невидаль. Не понравилось мне.

– Вот как? Странно. Обычно всем нравится.

– А мне нет! – отрезал парень. – Суета да толчея. Нет уж. Нас и здесь неплохо кормят. Спокойнее зато.

– Как скажете. Ну, так я не буду пристегиваться?

– Как вам будет удобно. Смотрите, ваш перец в машину садится.

– Ну, вот и давайте за ним.

– Как скажете.

Они засмеялись. Вере вдруг стало так легко и хорошо в машине с этим парнем. Спокойно. Если бы ещё не странное дело, для которого она и села в это такси. Очень странное, но очень важное. Такое важное, что на задний план отошло всё: и работа, и Павлик. И Луи Виттон.

– Как тебя зовут? Можно на «ты»? – спросила Вера.

– Конечно, давай на «ты». Я Олег.

– А я Вера. Не потеряем мы… как сказать-то? Объект!

– Да не потеряем мы твой объект, не ссы. – Олег смутился. – Ой, прости!

– Нормально всё. Не парься.

– А ты весёлая тётка, Вера.

– А вот грубить не надо. – они снова расхохотались. Отсмеявшись, Вера добавила. – Но вообще, мне сейчас совсем не смешно.

– Чего за кекс-то? Муж твой? Мы его ловим на измене?

– Нет. Не муж.

– Да иди ты! Любовник?

– Олег, давай не сейчас. Следи за объектом, не теряй.

– Ты чего, Вер! – укоризненно сказал Олег. – Как можно потерять такую машину?

Да, машина была очень даже ничего. Мерседес-внедорожник. Интересно, что будет с такой машиной, если она впечатается в бетонное ограждение? Она тоже сгорит дотла?

Вера почувствовала себя сумасшедшей. Её отец погиб в аварии двадцать пять лет назад. Она не видела его тела. Не имела возможности опознать. Но он погиб. Сгорел. Они похоронили его. После похорон осталась пустота, и одно единственное фото. Почему-то никаких других фото отца дома не оказалось. Но одно Вера носила с собой. И тогда, двадцать пять лет назад, и сейчас. Она судорожно перерыла содержание сумки, вынула блокнот. В кармашке обложки хранилось это старое небольшое фото, сделанное для каких-то документов. Вера вытащила его. Зажала в руке. В этот момент такси плавно остановилось.

– Смотри, он припарковался. Как поступаем?

– А? – рассеянно отозвалась Вера.

– Мне парковаться тут. Слышишь? Он выходит из машины.

– Погоди, мне надо проверить кое-что. – она сунула фотку в руки Олега. – Скажи мне, похож?

Олег внимательно посмотрел на фото. Потом на мужика, который брелоком закрыл свой автомобиль и спокойно направлялся к жилому многоэтажному дому. Ещё раз посмотрел туда, и сюда. И ещё раз. И снова. Повернулся к Вере.

– Какого года это фото?

– Неважно. Похож?

– Копия. Один в один. Какого года фото? Это, наверное, его сын? Старое же фото. Это кто? – Олег весьма неделикатно потряс снимком у неё под носом. Провинциальный таксист, что от него ждать. Веселый зато. И внимательный. Таксист же. Вера забрала фото и очень аккуратно вложила в блокнот.