Я вышел из-под яркого света в прохладные каменные холлы и остановился у телефона в университетском городке, чтобы позвонить регистратору. «Я пытаюсь найти одну из ваших учениц, мисс Аниту Хилл». Голос на другом конце провода, старый и скрипучий, велел мне подождать. На заднем плане зашуршали бумаги. «Не могли бы вы написать это имя по буквам?» Я согласился. Снова шорох. Скрипучий голос сказал мне, что у них нет ученика с таким именем. Значит ли это, что ее не записали на летний квартал? Это означало, что у них не было ученика с таким именем. Я спросил Питера Тайера и был немного удивлен, когда она дала мне адрес Харпера - если Аниты не существует, зачем мальчику?

  «Извини, что доставил столько хлопот, но я его тетя. Можете ли вы сказать мне, в каких классах он мог бы ходить сегодня? Его нет дома, а я только на день в Гайд-парке ». Должно быть, я прозвучал доброжелательно, потому что мисс Креки снизошла до того, чтобы сказать мне, что Питер не был зарегистрирован этим летом, но что факультет политологии в колледже может помочь мне найти его. Я благожелательно поблагодарил ее и закончил.

  Я нахмурился, глядя в трубку, и обдумывал свой следующий шаг. Если бы не было Аниты Хилл, как я мог бы ее найти? А если Аниты Хилл не было, почему кто-то просил меня найти ее? И почему он сказал мне, что эти двое были студентами университета, когда регистратор не показала записи о девушке? Хотя, возможно, он ошибался, говоря, что она учится в Чикагском университете - она ​​могла пойти к Рузвельту иживем в Гайд-парке. Я подумал, что мне нужно пойти в квартиру и посмотреть, дома ли кто-нибудь.

  Я вернулся к своей машине. Внутри было душно, руль обжег пальцы. Среди бумаг на заднем сиденье было полотенце, которое я взяла с собой на пляж несколько недель назад. Покопался и накрыл им руль. Я так давно не был в этом районе, что запутался на улицах с односторонним движением, но в конце концов добрался до Харпера. 5462 - трехэтажное здание из желтого кирпича. В подъезде пахло плесенью от станции, в воздухе висел след мочи. Пакет с надписью «Куриная хижина Гарольда» был смят и брошен в угол, а рядом с ним лежало несколько оторванных костей. Внутренняя дверь свободно висела в раме. Наверное, какое-то время у него не было замка. Его краска, когда-то коричневая, сильно отслаивалась и отслаивалась. Я наморщил нос. Я не мог слишком винить тайеров, если им не нравилось место, где жил их сын.

  Имена на панели звонка были вручную напечатаны на учетных карточках и приклеены к стене. Тайер, Берн, Штайнер, Макгроу и Харата занимали квартиру на третьем этаже. Должно быть, это отвратительная коммуна разозлила моего клиента. Нет холма. Мне стало интересно, ошибся ли он фамилией Аниты или она использовала вымышленное имя. Я позвонил в звонок и стал ждать. Нет ответа. Я позвонил еще раз. По-прежнему нет ответа.

  Был полдень, и я решил сделать перерыв. Wimpy's, которые я помнил в соседнем торговом центре, были заменены крутым, привлекательным, почти греческим.ресторан. Я съел отличный салат из крабов и стакан шабли и пошел обратно в квартиру. У детей, вероятно, были летние работы, и они не вернутся домой до пяти, но в тот день мне больше нечего было делать, кроме как искать свой печальный принтер.

  Ответа по-прежнему не было, но пока я звонил, вышел неряшливый молодой человек. «Вы знаете, есть ли кто-нибудь в квартире в Тайере-Берне?» Я попросил. Он взглянул на меня остекленевшим взглядом и пробормотал, что не видел никого из них несколько дней. Я вытащил из кармана фотографию Аниты и сказал ему, что пытаюсь разыскать свою племянницу. «Она должна быть дома прямо сейчас, но мне интересно, правильный ли у меня адрес», - добавил я.

  Он скучающе посмотрел на меня. «Да, я думаю, она здесь живет. Я не знаю ее имени.

  «Анита», - сказал я, но он уже вышел наружу. Я прислонился к стене и подумал несколько минут. Я мог бы подождать до вечера, чтобы посмотреть, кто появится. С другой стороны, если бы я вошел сейчас, я мог бы узнать больше самостоятельно, чем задавая вопросы.

  Я открыл внутреннюю дверь, замок которой, как я заметил утром, отсутствовал, и быстро поднялся на третий этаж. Забили дверь квартиры Тайер-Берна. Нет ответа. Приложил к нему ухо и услышал слабый гул оконного кондиционера. Вытащил из кармана набор ключей и после нескольких неудачных попыток нашел тот, который повернул замок обратно.

  Я вошел внутрь и тихо закрыл дверь. Небольшой коридор выходил прямо в гостиную. Это былоскудно обставлен с несколькими большими подушками, обтянутыми джинсовой тканью, на голом полу и стереосистемой. Я подошел и посмотрел на проигрыватель Kenwood и колонки JBL. У кого-то были деньги. Без сомнения, сын моего клиента.

  Гостиная вела в коридор с комнатами по обе стороны от него в стиле товарного вагона. Когда я спустился по ней, я почувствовал запах чего-то нечистого, например, несвежего мусора или дохлой мыши. Я заглядывал в каждую комнату, но ничего не видел. Зал заканчивался кухней. Здесь запах был самым сильным, но мне потребовалась минута, чтобы увидеть его источник. Молодой человек повалился на кухонный стол. Я подошел к нему. Несмотря на оконный кондиционер, его тело находилось на ранних стадиях разложения.

  Запах был сильный, сладкий и отвратительный. Краби и шабли начали марш протеста у меня в животе, но я подавил тошноту и осторожно приподнял мальчика за плечи. Во лбу у него была небольшая дырочка. Из него вышла струйка крови и высохла на его лице, но лицо не было повреждено. На затылке у него был беспорядок.

  Я осторожно опустил его к столу. Что-то, назовем это моей женской интуицией, подсказало мне, что я смотрю на останки Питера Тайера. Я знал, что мне нужно уйти с места и вызвать полицию, но, возможно, у меня никогда не будет другого шанса осмотреть квартиру. Мальчик явно был мертв в течение некоторого времени - полиция могла подождать его еще несколько минут.

  Я вымыл руки у раковины и вернулся в холл, чтобы осмотреть спальни. Я задавался вопросом, какдолго там находилось тело и почему никто из сокамерников не вызвал полицию. На второй вопрос частично ответил прикрепленный к телефону список с летними адресами Берна, Штайнера и Хараты. Две спальни с книгами и бумагами, но без одежды, должны принадлежать какому-то сочетанию этих трех.