– Привет. А чего темно? – Пожимая руку спросил я и принюхался. Керосином даже и не пахнет, а вот нечистотами из отхожего места и хлева разит как никогда раньше. В прошлый приход, тоже подванивало, но не так сильно.

– Не знаю. – Карлуха пожал плечами. – Ты проходи не стесняйся, я дверь запру.

– Ага, запирай. – Отошёл в сторону, заглянул в темноту коридора и там темень непроглядная. – Колесо крутить некому? Темно как в склепе. Ушастые подохли?

– Нет, не подохли. – Карлуха топчется на месте, потирает ладони. – Живы, крутят.

– Чего темно?

– Ты у Гундосого спроси. Это его забота лампы менять.

– Как Шванька поживает? Всё ли у неё ладно?

– Хорошо поживает. Нам с тобою так не жить. – Карлуха лукаво улыбнулся и взялся запирать калитку. – Гости у неё, не протолкнёшься.

– Что за гости? – За спиной брякнул тяжёлый засов. Где-то в глубине проблеяли, громко завизжали напуганные грохотом животные, но уже через минуту затихли.

– Пришлые к нам заглянули, да так и остались. С виду ничего, спокойные. – Поведал Карлуха и подёргал за мешок. – Платят патронами и консервами. А ты чего нарыл? Есть что интересное?

– Да так, мелочи разные.

– Будет врать-то. – Не поверил Коротун. – Что бы у тебя и мелочи?

– День не задался.

– Бывает. – С участием выдохнул Карлуха и подбодрил. – Ничего, в другой раз повезёт.

– Говоришь, Шванька нынче в наваре?

– Ага. – Низкорослый улыбается, выставил напоказ кривые, жёлтые зубы. – Пару сотен ещё днём девицы заработали. Патроны новые, в бумажных обёртках, жиром измазаны. По тридцать штук в каждой пачке. А ещё, огромную коробку хрустяшек девкам подарили. Хлеб такой, сушёный, в шуршащей обёртке. Вкусный, но вот пахнет не очень.

– А может и не ходить в контору? У Шваньки добро скину? – Встряхнул мешком, послышался тихий звон. – Патроны ей ни к чему, всё одно на барахло сменяет.

– Идея хорошая, но. – Карлуха пожимает плечами и ковыряет пальцем в ухе. – Прознают в канторе, пускать перестанут. Оно тебе нужно?

– И то верно. Та же Шванька и растрезвонит.

– Не знаю, как Шванька, а вот её девицы, языки распустят. Добро сменять не успеешь, как звон пойдёт. – Карлуха подмигнул. – Ступай в контору и бегом к Шваньке. Я договорюсь. Ну, так что? Два патрона, и ты без очереди на чистых простынях с девицей кувыркаешься. Тебе какую, беленькую или чернявую?

– Лучше беленькую, хотя?

– А бери обеих. Гони три патрона.

– Уже три? Наглеешь Карлуха?

– Дык это. – Низкорослый захлопал глазищами, а они у него большие. – Ты что, глухой? Гости у Шваньки, свободных девиц нет. Думай быстрей.

– Сначала в контору.

– Верное решение. Ступай. Только гляди, не засиживайся. Шванькины девки нынче нарасхват. Очередь за ними. – Не теряя надежды заработать патроны предупредил Коротун. – Ладно, беги к Носатому. Ружьишко там оставь. Да и ножичек, тоже выложи. На всякий случай.

– Держи. – Я полез в карман. Два пистолетных патрона легли Коротуну в маленькую, но широкую ладошку. Посмотрел он на патроны и сразу повеселел.

– Уже бегу. Мягкая кровать, чистая постель, пышногрудая девица. Всё устрою, ты меня знаешь.

– Да ты не торопись. Мне бы к Якову. Винтовку нужно подладить, что-то с затвором. Патроны возьми за так, подарок.

– Не возьму. – Карлуха протянул руку. – Забирай, не нужно мне такое.

– Не шипи. – Попросил и похлопал мелкого по плечу. – Патроны старые, отрыл на развалинах. Выбрасывать жалко, а проверять не с руки. Сам знаешь, не под моё ружьишко.

– Ясно. – Карлуха скривил кислую рожицу. – Втюхаю Гашеку-Пружине. Он жадный и подслеповатый. Думаю, полкувшина кислой нальёт.

– Вот и хорошо, беги к Гашеку. А я, заскочу к Якову и сразу в контору.

– Не спеши. – Карлуха спрятал подарок в карман штанов. Почесал нос и зарылся пятернёй в шевелюру, поскрёб и как-то грустно вымолвил. – Нет здесь Якова. Ушёл с Пуздро, да так и не вернулся.

– С Пуздро?

– Ага. Петька Пузатый, со скотного двора. С ним и ушёл Яков.

– Какого рожна, Яков с ним выперся? А главное куда?

– Косматый велел загоны подлатать. – Пояснил Коротун. – Вот и послал Пуздро за жердями. Тут неподалёку. Не знаю, по какой нужде Яков за ним увязался, но ушли они вместе. Я их за ворота провожал. Тыщу раз за жердями ходили и ничего. А тут. – Карлуха развёл руками.

– Не вовремя Яков ушёл. Хотел у него ружьишко подладить. Ну да ладно, в другой раз наведаюсь.

– А будет ли он, другой раз-то? – Карлуха опустил голову и тяжело вздохнул. – Может уже и не свидимся с Яковом.

– Шутишь? – Спросил и склонился пониже. Не вышел ростом Карлуха, от того и нужно нагибаться. – Что, кислой перебрал? Несёшь околесицу. С чего это вдруг не свидимся?

– Ага. Перебрал. – Карлуха осмотрелся и заговорил шепотом. – Пуздро, второго дня отыскался в овраге. А вот Яков, как сквозь землю провалился.

– И что Пуздро говорит? Где Яков?

– Не говорит Пуздро. Нечем ему говорить. Башку отрезали и брюхо вспороли. – Коротун поскрёб затылок. – И вот что самое странное, зверьё его не тронуло. Совсем не тронуло. Как лежал с выпущенными кишками, таким и нашли. Голова в кустах, глаза выковыряли, в рот травы напхали. Жуть.

– Карлуха мать-перемать твою!!! – Прогорланили в дыру в потолке. – Ты куда подевался, пукан кривоногий?!!!

– Здесь я!!! – Отозвался Карлуха. – Чего глотку рвёшь?! Приятеля встретил, поболтаю и вернусь!!!

– Приятеля он встретил. Тащи кислую!!!

– Не положено! – Рявкнул Коротун и тут же добавил. – Заткнитесь уроды, занят я!!!

– Кто наверху?

– Пришлые. Я тебе о них говорил. – Выдохнул Карлуха. – Вояки-то от нас свинтили. Дней десять как ушли.

– С какого перепугу? Почему ушли?

– Барахло собрали, только мы их и видели. Наскоро собирались, казаны да миски позабыли. Я их в коморку Носатого отнёс.

– А эти откуда взялись?

– Не знаю. Что не спроси лыбятся, глазами хлопают. Славка Метла, меня приставил за ними приглядывать. Помочь если нужно. Мужики крепкие, но с мозгами набекрень. Тупые как носки моих ботинок. – Карлуха улыбнулся и поглядел на обувь. Ботинки у него сплошная беда. Замш протёрся до дыр, тупые носки глядят вверх. Коротун поскрёб шею и поведал. – Вроде как из Широкого яра, говорок у них тамошний. Сказывают охотники они. А вот я не верю. Одежонка у этих. – Карлуха задрал голову посмотрел в потолок. – Военная, оружие совсем новое. У охотников ружья, у этих автоматы. Какие же они охотники? Про нашу жизнь ничегошеньки не знают. Бородарь от болота забрёл, увидали с крыши и давай в него палить. Патронов не жалеют. Стреляли как оглашенные, свалился бородарь замертво, а они всё палят и палят.

– Зачем убили? По какой нужде? Может, у кольев рылся?

– Нигде он не рылся. Я же тебе сказал, вышел от болота. Гулял он.

– Запутал ты меня Карлуха. Если бородарь у кольев не рылся, почему стреляли?

– Так ты у них и спроси. Я не знаю. Как прибили, сильно радовались, а потом за свежиной меня посылали. Сам знаешь, какая у бородаря свежина? Его мясом хорошо крысомордов морить, любая зверюга подохнет. Не охотники они. Брешут.

– А чего Метла сам за ними не приглядывает? Кислую хлещет?

– Вроде того. В услужение к пришлым подался. – Карлуха опустил голову, почесал затылок. – Ты-то как? Давно я тебя не видал. В Тихом промышлял или ещё куда захаживал?

– Крысомордых в низине стрелял, житья от них нет. Совсем обнаглели к забору подбираются, поселковые на огороды выходить боятся.

– Всех пострелял? – С издёвкой спросил Коротун.

– Самок выбил, самцы разбежались.

– Верное решение. Едой платили или патронами?

– Спасибо сказали. Хорошо хоть не выгнали.

– Не густо. – Карлуха криво улыбнулся. – Попрут из посёлка, перебирайся в Бочку. Я тебе комнатушку найду. Есть у меня одна на примете.

– Ага, переберусь. – Я кивнул. – А если и у Вас ворота не откроют?

– Откроют, куда они денутся? – Коротун глянул в потолок. Караульные горланят песни. В дыру выпал окурок, разбился о земляной пол и разбросал искры.