Четыре года назад они встретились в этом же зале, когда чета Сен Клер приехала погостить к ним. Сама Мабель была уже на сносях, и быстро устала, но мужчины в первый же вечер напились, по выражению Доминики, “до крылатых ёжиков”.

Было ли то состояние молодой женщины, или же жуткие воспоминания прошлого, но они с бывшей послушницей проговорили весь следующий день, иногда утирая слезы.

Доминика, ни на минуту не отпускавшая от себя малыша Амори, во всем похожего на отца, рассказала Мабель, что именно случилось три года назад в обители святого Кондратия.

Оказалось, что через неделю после того, как все семеро, включая Булку, покинули замок, предварительно обшарив сокровищницы и кладовые барона, послушница и тамплиер достигли-таки обители.

С остальными они расстались ещё раньше, как только купили лошадей в соседней деревне, приоделись и наняли необходимых им слуг. К тому моменту слухи о проклятом замке уже пошли гулять по округе, приобретая совсем уж дикие подробности. Конечно, все спасшиеся предпочли помалкивать о случившемся, как из осторожности так и из приличия. Барон Жеро был законным владельцем этих земель, наследников у него не было и очень скоро за обладание замком и прилегающими к нему землями и деревушками должна была разгореться нешуточная война. Впрочем, как метко пошутил сэр Лондерик, ещё неизвестно, за что бы претенденты бились – за обладание замком, или наоборот, за то, чтоб никогда его не видеть. Уж очень страшно смотрелся Паэнгард даже при свете дня, а ночью о том, чтоб пробраться туда, не хотелось и думать.

Останки чудовищ, кои нашлись в башнях и коридорах, они похоронили, но многочисленные лужи крови не желали подсыхать, а трупы обглоданных животных, которых ещё не успели сожрать упыри, разлагались, испуская жуткую вонь и миазмы.

В обители святого Кондратия их встретили с недоумением. Доминика была послушницей в женской обители святой Ирменгильды, откуда ее отпустили без лишних церемоний. Слухи о том, что в замке барона не Макона случилось ужасное убийство, исчезновение отца Варфоломея и необходимость назначить нового настоятеля занимали все свободное время жителей обители, а ведь его и так не было особо много.

Храмовника без возражений допустили в библиотеку, где он не нашел ничего особенного о амулете.

“Возможно, что отец Варфоломей все же добрался сюда?” спрашивал он себя, направляясь к женскому монастырю .

- Господин, глядите! – позвал его Джослин. Он был уже совсем здоров и ехал на крепкой дорожной лошади позади Сен Клера.

- Что там, Джослин? – тамплиер упорно высматривал Доминику впереди.

Дикий лай прервал его занятие. Булка рванулся вперёд, злобно рыча на какого-то человека в потрёпанной сутане. Человечек отбивался от пса палкой, в пылу драки капюшон свалился с его головы и глазам присутствующих предстал священник, собственной похудевший и грязной персоной.

- Отец Варфоломей? Я же сказал вам, чтоб вы даже не приближались к стенам обители! – храмовник прямо-таки восхитился наглостью священника.

- А вам-то какая печаль, сын мой? – окрысился тот – Вы ведь и сами духовное лицо, должны понимать, что без святых текстов никакой уважающий себя священник жить не может.

- Не те тексты вы почитаете святыми, отец мой. – задумчиво ответил ему Сен Клер, спешиваясь. – К тому же, я очень щепетильно отношусь к своей репутации. Я вам при свидетелях сказал, отец Варфоломей, что повешу вас на самой удобной для этого ёлке. Выбирайте же, не задерживайтесь!

Кто знает, чем окончилась бы эта беседа, если бы в этот самый момент на дорожке не появилась бы Доминика. Конечно, она ехала верхом в сопровождении служанки и нового слуги Сен Клера, Гуго. Конечно же, ей было строго-настрого наказано быть внимательной.

Конечно же, при виде тамплиера бывшая послушница соскользнула со спокойной кобылки Ромашки и побежала к тамплиеру, не видя никого и ничего.

Священник в этот раз оказался проворнее песика. Он невозможным прыжком оказался позади ничего не понимающей девушки и схватил ее за горло левой рукой, правой приставив лезвие короткого, но острого ножа к ее виску.

Все это произошло столь стремительно, что никто не успел и пошевельнуться.

Храмовник только и мог, что угрожающе поднять меч, но священник только жестоко усмехнулся, показав редкие и темные зубы. “Видимо, лесные коренья были не слишком мягкими и питательными” помимо воли подумал Сен Клер.

- Назад, сын мой, если хотите увидеть эту девчонку живой и здоровой! – прошипел он и тамплиеру ничего не оставалась, как сделать шаг назад.

Неизвестно, чего хотел отец Варфоломей потребовать от Сен Клера, и зачем ему понадобилось брать девушку в заложницы. Впрочем, это перестало быть важным в следующий миг.

Длинная, фута в три, стрела пропела в воздухе и воткнулась старику в затылок. Он моментально упал, выпустив девушку. Та едва не сомлела, увидев острие, вышедшее из головы священника и почти касающееся ее собственной.

Храмовник подхватил Доминику и кинул внимательный взгляд туда, откуда прилетела стрела. Очень скоро он увидел то, на что рассчитывал. Фигура, одетая в темно-зеленый кафтан, отсалютовала ему и исчезла в тени деревьев.

- Что ж, – пробормотал он, обнимая испуганную девушку, – Хамон не подвёл.

- О чем вы, господин? – спросил его подъехавший Джослин.

Бывший шут, а ныне сэр де Монсо пообещал мне сообщить лесным разбойникам об обстоятельствах гибели Валентайна. Поехали отсюда, любовь моя, – он помог девушке сесть на кобылу. – в этих лесах нам нечего бояться.

Из нахлынувших воспоминаний Мабель вывели лишь слова супруга, жаждавшего узнать, о чем ещё написано в письме.

Она быстро поведала ему последние новости – о невиданном урожае репы, о новом оруженосце Сен Клера (он некрасив, но весьма обходителен и не чужд поэзии) , о том, что к осеннему равноденствию ожидается пополнение, (и хорошо бы, чтоб хоть это была девочка). Передала вести о сэре Лондерике, который вернулся-таки в Палестину, правда, уже после смерти Ричарда Плантагенета.

Джослин оставался при господине ещё пару лет, а потом он неожиданно решил уйти в тот самый монастырь святого Кондратия. Приняв постриг, он углубился в изучение святого писания, а после и древних манускриптов, коих в обители хранилось великое множество. Видимо, бывшему оруженосцу страстно хотелось докопаться до тайны амулета, а заодно и удостовериться в том, что его собственная жизнь не окончится из-за чего-то колдовства. Но покамест вроде бы все шло хорошо.

- В общем и целом, они живы и здоровы, кланяются нам и просят простить их, что так давно не навещали нас и неизвестно, когда теперь навестят. – подытожила женщина.

Она усмехнулась, глядя на мирно похрапывающего в кресле у камина супруга. “Видимо, слишком много новостей утомили его”, решила Мабель. Она погладила свой живот, все норовящий брыкнуть владелицу побольнее, и тихонько запела колыбельную, которой научила ее бывшая послушница.

– Солнце моё ясное, ну-ка ложись на бочое. Закрывай глазки да, ой, не грусти ни о чём… (с) “Колыбельная Яги”, Ежовые рукавицы.

Скоро наступит лето. У нее родится мальчик, а у Доминики – долгожданная девочка. Они встретятся, обнимутся и будут сплетничать о мужьях, собаках и детях.

Пройдут годы. История амулета так нигде и не всплывёт. Замок Паэнгард много лет будет стоять заброшенным, пока не разрушится окончательно.

Мабель одряхлеет, станет почтенной матроной, матерью многочисленного семейства. Похоронит мужа, и всю оставшуюся жизнь будет чтить память о нем. Свое “бумагомарание” она допишет и спрячет подальше. Выросшие дети найдут хрупкий пергамент и будут переписывать, передавая из поколения в поколение, пока много столетий спустя не напечатают и даже издадут под названием “Кровавый амулет” – роман ужасов в мягкой обложке.

Джослин станет настоятелем обители святого Кондратия, и несмотря на свой сан, будет настоящим учёным, весьма сведущим в старинных текстах.

У Лондерика родится сын Юлиан, который вырастет известным поэтом. Большая часть его стихов будет утрачена, но те, которые сохранятся, изменят представление современников о поэзии вообще.