Литмир - Электронная Библиотека

Из еды у них осталось немного сухарей и солонины, из питья – примерно полфляги воды, чуть подкрашенной вином.

Хамон подтащил всю мебель, какую смог найти, ко входу, соорудив своеобразную баррикаду. Иногда снаружи слышался стук, а один раз шуту даже показалось, что снаружи раздался крик. Из окна были видны передвигающиеся по внутреннему двору твари. Они были изломанные, полуголые и чем дальше, тем меньше напоминали людей, ещё неделю назад живших в замке. При этом они явно чувствовали себя достаточно хорошо, чтоб то и дело затевать драки. Иной раз две твари дрались за кусок сырого мяса, или вообще за третью тварь.

Зрелище было совершенно омерзительное.

Тамплиеру, меж тем, становилось все хуже. После лихорадки, продолжавшейся до полудня, его вдруг затрясло, начался озноб, от которого несчастный едва не падал с кровати. Не раз и не два шут чувствовал, что храбрость изменяет ему, но он бывал на Востоке и хорошо знал, что такое малярия. Он видел, как она истязала крестоносцев, покусанных комарами в болотах на севере Палестины.

Белки глаз тамплиера пожелтели, как и скулы, лоб и подбородок. Он изредка открывал глаза, но нес такой бред, что сразу становилось понятно, что он сейчас не соображает.

В наши времена малярию успешно лечат препаратами на основе хинина, но тогда Новый Свет ещё не был открыт, посему для лечения жёлтой лихорадки, как она называлась, нужна была полынь одноцветная. Растение это, кстати говоря, служит сейчас базой для необходимого препарата.

Нужна была так же вода, еда и какое-никакое тепло.

Из всего этого Хамон располагал только некоторым количеством мебели, которую можно было сжечь, обрывками одеял барона, плащом шута (плащ Сен Клера пришлось сушить) и кремнем.

Он, как мог, успокаивал больного колыбельными (связно говорить он с ними все равно не смог бы), и кутал его во что было. Так прошла ночь и наступил новый день.

Хамон не спал уже очень давно. Упыри изредка стучались в их дверь, но в гости пока не просились.

К утру тамплиеру слегка полегчало, он открыл глаза, вспомнил все, что произошло, даже попил немного воды.

- Хамон! – позвал он. Шут с трудом разлепил смыкающиеся глаза. Ночью он дремал урывками, но глядя на него становилось ясно, что ещё одну ночь он просто не продержится.

- Хамон, послушай меня, – Сен Клер осторожно сел на постели.

Его голова кружилась, постель была совершенно мокрая от пота, волосы слиплись в сосульки. Мутило, но хоть не так сильно, как раньше.

- Это временное облегчение, – покачал он головой в ответ на безмолвный вопрос шута. – Через несколько часов я опять буду в состоянии вареного червя. Или дохлого ёжика, как говорил мой собрат по Ордену, сэр Александр Хаскиль. У нас не так уж много вариантов. Я думаю, стоит попробовать добраться до убежища, беда в том, что мы совершенно не знаем дороги.

Хамон согласно кивнул.

- Какой всё-таки мерзавец этот твой хозяин, ты уж извини, парень, но дрянь он редкостная.

- Но он противник, лучше не бывает. Ты упадешь, а он не добивает. (“Не бойся, я с тобой”) – тихо спел шут.

- Это да. Хоть не добил. Подозреваю, правда, просто потому, что об тебя руки марать не хотелось. Ладно, помоги мне встать. Только вот… если мне опять станет совсем плохо, если тебе придется меня бросить тварям, прошу тебя, убей меня. Отруби мне голову моим мечом. Не хочу и в посмертии тут шататься, да и ждут меня там. Кто ждёт? – Храмовник слабо улыбнулся, как бы вспоминая дорогие черты,- Кому я нужен, тот и ждёт. Все, пойдем.

Хамон помог больному одеться и вооружиться – к счастью, Осберт не забрал меч тамплиера.

- Эх, жаль что арбалет и болты у Андрэ остались, нам бы не помешало. – размечтался Сен Клер, с большим трудом вставая.

Он тяжело навалился на шута, держа в правой руке меч. Кроме воды во флягеи, у них ничего больше не осталось. Спуск по ступенькам прошел спокойно, хотя ноги у обоих подгибались. Одинокая тварь, вспугнутая ими, ощерилась и зашипела, шут метнул в нее кинжал и она исчезла. “Минутная передышка. И кинжала жалко”, – подумалось храмовнику. – “По крайней мере, они нас все ещё побаиваются”. Но удача изменила им в ту же минуту, когда они вышли во двор.

На них напали сразу три упыря. Сен Клер машинально отметил, что и вправду, их облик перетерпел большие изменения. Кожа стала совсем белой, мраморной, с грязноватым разводами сосудов, отвратительной сеткой опутывающей их тело. Одеждой они себя более не стесняли, да и оружие за ними не волочилась, как вначале. Зубы заострились, а глаза, наоборот, словно ушли в глубь. Возможно, что упырям зрение было не особенно важно. Плоть их стала гораздо более упругая, да и крови было не видно. Они смахивали на статуи, которые сумасшедший скульптор изваял из глины, да так и оставил без обжига.

Шут и тамплиер встали спина к спине, понимая, что шансов на спасение почти не осталось, но не желая сдаваться.

Первую атаку они отбили почти одновременно. Потом на них напали сразу две твари, одна нацелилась в голову Сен Клера, другая едва не укусила Хамона за ногу. Тот пнул ее, почти теряя равновесие и тут же выпрямляясь.

- Отлично! – тамплиер пригнулся, быстро выпрямился и перерубил хребет одному из чудищ.

Шут кивнул, улыбнулся и тут же отбежал чуть в сторону, пропуская мимо себя очередного нападающего упыря. Почти неуловимым движением он метнул кинжал, попавший прямо в голову твари и навсегда упокоивший ее.

Тамплиер пошатнулся, отпрянул от падающей туши и всё-таки не удержал равновесия. Он упал на колени, длинные и темные волосы совсем заслонили его лицо. Хамон схватил его за руку, поднял, оперев на свое плечо.

- Ты прекрасный оруженосец, Хамон. Уходи,. – шут не тронулся с места.

Уходи, дурак, кому сказал?! – ему показалось,что он рявкнул, а на деле он лишь прошептал.

Шут так мотнул головой, что слышно было, как щёлкнуло у него в шее.

- Хватит, парень, правда. Нас тут убьют обоих. Ну!!! – ноль эффекта. –

Сен Клер жутковато улыбнулся, чувствуя, как стягивает щеку слева старым шрамом. Последний аргумент.

– Я бы тебя бросил! – сказал, как выплюнул.

Ты закричишь: “Я жить хочу!” (“Не покидай”) парировал шут.

- Да на кой мне такая жизнь! – едва не взвыл храмовник, чувствуя, как становится очень жарко.

Во всех смыслах. Прямо на них бежало что-то… пот заливал ему глаза, он уже не мог оценить, сколько им осталось. Кольчуга весила тонну. Хотелось рухнуть на пол и спать, спать, спать.

“Это будет очень долгий сон”, – промелькнуло у него в голове.

Хамон упрямо не отходил.

Лай, громкий, злобный. “Собака? Откуда, всех собак с псарни барона поели упыри?”.

Нет, не всех.

Арбалетный болт воткнулся в голову бегущей на них твари, сметя ее с дороги, шут проследил глазами, откуда прилетел болт и обомлел – навстречу к ним бежал Джослин, а перед ним несся радостный пёсик.

Собака выглядела очень странно – короткие и мощные лапы, сильная грудь, хитрая лисья морда и пушистые стоячие уши. Хвост был длинным, как и тело собаки, и казалось, он тоже любит весь мир – он вилял с бешеной скоростью, словно приглашая поиграть.

Пёс лаял, но лай этот был, скорее, радостный, как будто собака выполнила важный приказ хозяина и теперь дожидается похвалы.

- Это же свежекупленная собака барона, – рядом с ним потрясённо ахнул тамплиер. Он сидел на полу, точнее, стоял на коленях, опираясь руками в землю. Неудивительно, что собака, подбежав, первым делом радостно лизнула его в лицо,. – Я думал, его первым сожрали. Как там его зовут, погодите, ах, да Булка. Ко мне!

- Господин! Господин! Боже мой, господин, мой, что с вами?! – Джослин упал рядом с тамплиеров на колени, и Булка воспринял это как приглашение, радостно облизав и оруженосца.

- Все хорошо, Джослин. Откуда вы тут взялись? И почему собака… – храмовник говорил бессвязно, для того чтоб мало-мальски следить за речью, нужны были силы, но он чувствовал, как заливает его страшная усталость.

33
{"b":"747469","o":1}