Дебрис стоял в первом ряду. На его лице пылала неприкрытая ненависть. Рядом, опираясь на его плечо, покачивалась изнеможенная Инга Аровская. Одна ее рука в разорванной куртке была воспаленной, багрово-красной.
Я молчала, беспомощно наблюдая, как Галада плетет свою паутину и затягивает в нее слушателей.
— Вся твоя жизнь, Ада Бартеньева, – пример того, какими жестокими бывают сильные мира сего, так называемые аристократы старой крови. Сначала тебя выбросили на обочину, как ненужную вещь, затем использовали в своих целях.
Я раскрыла рот, чтобы уточнить, кто именно, помимо отца, решил использовать меня в своих целях, но заметила гримасу Леони. Заметив, что я на нее гляжу, дочь колдовки выразительно повела глазами. Я проследила за ее взглядом и тут же почувствовала порыв холодного ветра. Это взмахнула крыльями гарпия на крыше галереи. Ее всадник держал в руках ледяной шар, он целился не в меня – в носилки с ранеными. Я проглотила стремящиеся наружу слова.
— Тебя пытались разлучить с любимым, а ты всего лишь хотела счастья! Тебя забрали из Академии, оторвали от фамильяра! — с пафосом продолжала Галада. — Тебе не верили! Твой голос ничего не стоил!
Вот же… стерва! Я снова посмотрела на гарпию и ее всадника. Донник многозначительно ухмыльнулся.
— А мой голос что-то решает? — прозвучало из задних рядов.
Это был Серениус. Он появился из знакомого всем нам межпространственного тумана. Рядом с ним гордо вышагивал Малыш. Из дымки рядом выступило несколько визардов, преподавателей и студентов.
— Магистр, — Галада улыбнулась змеиной улыбкой. — Рада вас видеть. Я вижу, вы привели друзей. Право, не стоило.
Глава 16. Что может быть проще времени?
— Пожалейте детей, магистр, — пафосно проговорила Галада после небольшой паузы, во время которой студенты и преподаватели подвигались все ближе к Серениусу и Кревию.
Через некоторое время мы сгрудились вокруг магистров, и только небольшая группка визардов топталась на дорожке, растерянно переводя взгляд с защитников Академии на Верховную ведьму.
— Дети ни в чем не виноваты. Позвольте им сделать выбор, — продолжала вещать Галада.
— Сдается мне, они его уже сделали, — мягко проговорил ректор. — Юности свойственно быть сильной. Уж мы с тобой это знаем, Кэйтлин.
Судя по тому, каким бледным, одновременно несчастным и злым сделалось лицо Верховной ведьмы, магистр назвал ее именем из давнего, болезненного прошлого.
— О да, — прошипела леди О’Мэйли. — Я знаю. Лорд Максимиан, — похоже, Галаде тоже было известно имя ректора из его прошлой жизни, — вы ведь осведомлены, что в детстве у меня было видение. Как и то, что у меня дар пифии и сомневаться в моих пророчествах, редких, но сильных, нет причины.
Магистр Серениус благодушно кивнул. У него были опалены его длинные волосы, а у магистра Кревия сожгло полбороды. Магистры смотрелись рядом весьма уморительно.
— Мы все заплатили слишком дорогую цену за ваши видения, моя леди, — сказал Серениус, в глазах его на этот раз блеснул нехороший огонек. — Я, со своей стороны, делаю вам встречное предложение: отступитесь. Сдайтесь правосудию. Ты совершенно права, Кейтлин, когда говоришь о несправедливости и о том, что мир изменился. Старокровки вымирают, их магия не наследуется потомками. Младокровки слишком слабы, их прельщают возможности Глубины. Дальнейшее игнорирование этих фактов приведет к хаосу, я сам часто об этом говорил, однако меня не слушали. Но магию нельзя спасти путем кровопролития. Бурая Топь слишком любит человеческие жертвы. Возможно, инфинумов будет становиться все больше, но пока лишь светлые маги способны смягчить темных магов, помогали тем обуздать свое желание доминировать и разрушать.
— Я видела инфинума! — выкрикнула Кейтлин О’Мэйли. — Девушку! Она погрузилась на самое дно и поднялась на поверхность! Она спасла человека, очистив его ауру от разрушительного переохлаждения! Я все это видела! Я не смогла рассмотреть лица, но клянусь жизнью, она коснулась дна!
— Вы путаете, леди, — сквозь зубы процедила Инга Аровская, — это был бес. Или демон. Только они могут погружаться так глубоко, что опускаются на дно.
— О, я вижу, кое-кто научился разбираться в темных материях, — фыркнула Галада. — И вернул нормальный облик. Выучила урок, сирена? Больше не будешь переходить дорогу ведьмам? Понравилось быть неотразимой куколкой, игрушкой надменных самцов? А ведь я всю жизнь так живу. Но нет, больше никаких глупых мужчин, считающих женщину приложением к своему эго… Это был не бес! — колдовка вновь обратила свой полубезумный взгляд на магистра Серениуса. Теперь стало хорошо видно, что она с трудом себя контролирует. — И не демон! Вы не понимаете! Это Дар! Это могущество! Это избавление от главного препятствия на пути к власти над Глубиной! Больше не нужно будет заключать сделки с тварями и пачкать руки, убивая несведов! Кровь инфинумов, смешанная с кровью младокровок, даст новое поколение всесильных магов! Я сейчас уйду отсюда. Но не одна. Вы отдадите мне Аду и Минни Даркроуз! Иначе…
— Моя дочь не станет инкубатором для утопических целей новой власти!
Я не сразу узнала этот грозный хриплый голос – отец никогда так при мне не разговаривал. Александр Громов стоял в дверях галереи, за его спиной маячили испуганные медсестры. Донник на крыше поднял руку с ледяным шаром, но Галада покачала головой.
Отцу позволили выйти вперед. Он шел, подволакивая одну ногу. Вокруг ногтя на его левой руке клубился бирюзовый туман.
— Моя воспитанница Минни находится под защитой… — грозно начал Авар Дебрис.
— … всех нас, — закончила за него Аровская. — Как и Ада. Мы приказываем вам сдаться и принять наказание.
— И это будет очень глупо! — прорычал отец, стремительно, несмотря на хромоту, приближаясь к кучке визардов. — Потому что она просто прикажет вас уничтожить. Не играйте в благородство с этой женщиной, она не понимает, что это такое. Вы отдадите ей детей, она прикажет всех вас перебить. Сюда идет армия короля, он смог со мной связаться. Мы будем сражаться, но пока жива эта женщина, донники находятся под ее чарами.
— Мой славный, проницательный, ручной и очень громкий песик, — губы Галады растянулись в улыбке. — Что же ты раньше не рассмотрел мою суть? Много же времени тебе понадобилось. Ты такой же трус, как и прежде, Алекс. Только болтаешь. Мог бы кинуть в меня заклинание из окна, но ты…
— … подбирался поближе, чтобы наверняка, — сказал отец и запустил в голову бывшей любовницы мгновенно раздувшийся ледяной шар.
… Никто не ожидал, что Галада пропустит удар. Она успела лишь слегка отшатнуться, и выставить руку. Шар рассыпался, не долетев, и когда вихрь от ледяных игл улегся, Верховная ведьма стояла на том же месте.
Я посмотрела на отца. Он улыбался и глядел в глаза Галаде. Он знал, что удар достиг цели, хотя внешне догадаться об этом было трудно. Но он знал, что удар достиг цели. В его улыбке были сожаление и решимость.
Галада тоже глядела на него. Через несколько томительных секунд она улыбнулась и начала оседать на землю.
Я видела Леони, бегущую к матери, и то, как всадник гарпии отправляет свой шар в самую толпу визардов. Серениус прикрыл нас куполом, чтобы защитить, а я почувствовала, что попала в ловушку. И хотя мне было совершенно не жаль Галаду, я с ужасом наблюдала за тем, как она падает.
Происходило что-то плохое, непоправимое. Я что-то упускала и теряла шанс… какой шанс? Почему?
— Малыш! Малыш! — я кричала и звала фамильяра, мысленно и вслух.
— Хозяйка Ада! Я здесь!
— Сделай что-нибудь! Она должна выжить!
— Хозяйка Ада, будет сложно, но я попробую! — отозвался кот, поняв меня с полуслова.
Сначала Малыш вывел меня из-под купола. Перенес через границы, чуть помурчав и встопорщив усы.
Миг – и я уже стою у тела Галады. Рядом с ней бьется в истерике Леони, а в разбитые ворота вливается армия донников. На их лицах – решимость. Смерть предводительницы – отличный повод, чтобы устроить настоящую бойню. Теперь никто не скажет, что колдуны и колдовки не пытались договориться.
