За невероятное обаяние Петька и получил ласковое прозвище «Рыжик», а не Рыжий, как назвали бы на его месте другого.

Несмотря на противоположные характеры и увлечения, Вадим и Петя были лучшими друзьями. Они жили в одном подъезде, хоть и на разных этажах. Встречались каждый день. Чуть что –Рыжик бежал к другу либо за советом, либо с какой-нибудь идеей. А тот делился с ним сердечными проблемами, особенно после очередной ссоры с Олей.

Друг отрывал дверь, на стареньком помятом диване молча выслушивал Вадима и весело говорил:

– Да ладно тебе, Бро, забей! Зачем сопли на кулак наматывать? Все равно ведь помиритесь. Пошли лучше пивка по кружечке вдарим. Не зря древние египтяне говорили: «Уста совершенно счастливого человека наполнены пивом».

Петька любил иногда для красного словца упомянуть вскользь какое-нибудь крылатое выражение, или анекдот, или присказку. Знал он их великое множество, потому что память у него была, крепкая, как говорят, долговременная. Если понравилось что-то услышанное, увиденное или прочитанное, запоминал на всю жизнь.

Вадим другу верил, и если сначала злился, то после первой бутылки пива расслаблялся, отходил и на второй день мирился с Олей. Иногда пива было недостаточно, и они искали приключения. Подвыпивший Вадим цеплялся к прохожим, нарываясь на драку, а Рыжик, наоборот, сглаживал конфликты. Так и дружили, не соперничая, а дополняя друг друга. Встречались с компанией, ссорились и мирились, ходили в школу, где каждый лидерствовал по-своему.

Петр любил атмосферу лицея: сутолоку на переменках, горячие золотистые пирожки в буфете, которые веселая тетя Юля продавала с такой скоростью, что очереди никогда не было. Ему нравилось наблюдать за красивыми девчонками в коротеньких юбках и на таких высоких каблуках, что большинство мальчишек рядом с ними стоять боялись: не хотели показаться недоростками. Петька же всегда задирал одноклассниц, «подкалывал» по любому поводу. Девушки старались держаться от него подальше.

Еще Рыжик обожал посиделки в холле на диване, песни под гитару в кругу и на коммунарском сборе, который он нежно любил… Поэтому всегда и всеми силами старался попасть в отряд. Самое удивительное, что на выездном сборе, который проходил вне стен родного лицея, Рыжик преображался. Из легкомысленного и беззаботного парня он превращался в серьезного молодого человека, свято чтившего законы сбора и не позволявшего никому нарушать их.  За такую преданность Петра часто выбирали комиссаром отряда.

Но стоило ему вернуться к прежней, будничной жизни, как перед одноклассниками представал все тот же Рыжик. В школу он чаще ходил не на занятия, а для развлечений. На уроках сидел с полусонным выражением лица или забавлялся, уничтожая очередного электронного монстра на экране телефона. Жажда знаний, работа мысли –все это было не для него! Зачем напрягать силы, если выше тройки не получишь? Когда надоедало играть и на уроке становилось смертельно скучно, он лениво и совершенно беззлобно начинал перепалку с учителями.

– Степанов, убери телефон! – начинала воспитание Татьяна Григорьевна, преподаватель истории.

– Он вам что, мешает? – вопрошал Рыжик, не прекращая хулиганского занятия. Класс бросал учебные дела, чтобы понаблюдать за начинающимся представлением. Петька был школьным героем, а с точки зрения учителей – лентяем и злодеем, поскольку никто не мог так профессионально и артистично отвлекать педагогов на занятиях – и даже срывать уроки.

– Мне – нет, а классу – да! Ты подаешь плохой пример, – продолжала историчка, постепенно раздражаясь. – А если все захотят вместо работы на уроке развлекаться телефонными игрушками?

– Так пусть они сами за себя и отвечают, – вслух говорил тот и тихо добавлял. – Если бы вы уроки вели интереснее, может быть, я сейчас слушал, а постоянно конспектировать статьи учебника или переписывать слайды с презентацией и дома могу.

– Степанов, что ты там бубнишь себе под нос? Хочешь сказать – говори для всех. Повторять не буду: убери телефон, или я его конфискую и матери отдам.

– Не имеете права. Это личная вещь, а закон охраняет частную собственность, – дерзко парировал Петька.

– Ну и что ты, мальчишка, сделаешь, если мобильник заберу?

– О, много чего. Могу анонимно позвонить в прокуратуру, например. Вот веселуха будет! Сразу такая комиссия нагрянет, что администрация вам спасибо не скажет.

– Та-а-а-к, – уже грозно тянула Татьяна Григорьевна и на всякий случай клала указку, которая была у нее в руке, на учительский стол. Она так делала, если нервничала, и ребята догадывались, почему: она боится выйти из себя и стукнуть этой указкой по голове нерадивого ученика, нарушающего дисциплину.

– Ты, кажется, со мной поспорить хочешь?

– Не хочу, – капитулировал Рыжик и хитро улыбался ямочками: пока шла перепалка, была потеряна треть урока. Но телефон на всякий случай откладывал в сторону. Петька обычно чувствовал тонкую грань, которую переходить не следовало.

Татьяна Григорьевна быстро оттаивала и совершенно беззлобно еще минут пять воспитывала класс, который никак не влиял на хулигана Петьку. По ее мнению, сложившемуся еще в советские времена, воздействие коллектива – это мощная сила.

И Рыжик в этом вопросе поддерживал педагога. Если бы одноклассники хоть однажды сказали, что его выкрутасы мешают им учиться, он непременно бы подумал, прежде чем вступать в полемику с учителем. Но классу нравилось, что из-за его проказ урок из скучного превращался в веселый, и время занятий пролетало быстро.

Потом Татьяна Григорьевна успокаивалась и читала лекцию о новом историческом периоде, а Петр опять открывал телефон и продолжал заниматься своими делами. Ну, разве мог мальчишка убедить преподавателя, что игра совершенно не мешает слушать, что интересный материал он никогда не пропустит мимо ушей, запомнит навсегда! А скучная тема на то и скучная, чтобы не затронуть ни чувства, ни слух ученика.

Память у мальчика была просто феноменальная, но избирательная: что-то усваивал хорошо, а чего-то не знал, и знать не хотел.

В конце концов, учителя, устав от постоянной борьбы с ним, бесконечных визитов мамы в школу, разбирательств на педсоветах отступились и перестали делать ему замечания. Условие было только одно: не мешай!

Отца Рыжик не знал. Еще в нежной юности, мать, деревенская красавица Аннушка, забеременела от юного солдатика, рота которого стояла в поселке. Она решила родить ребенка в надежде, что любимый на ней женится. Не женился. Сбежал. А след оставил… Аборт делать было поздно: все сроки вышли – и на свет появился крикливый мальчишка с рыжей головой.

Помыкалась юная мать-одиночка с маленьким ребенком достаточно, хлебнула горюшка! Но как-то потихоньку встала на ноги: во времена коммерческого бума Анна за небольшие деньги арендовала точку на вещевом рынке и стала торговать всем подряд.

Она постоянно была в разъездах: то за товаром отправится в Турцию, или Финляндию, или Польшу, то по соседним деревушкам непроданные остатки развозит. Подросший Петька был у нее на подхвате: сначала как носильщик, а потом и как водитель. Некогда ей было воспитывать сына: работала, чтобы смог он жить по-человечески. Петя рос, как дикое растение, которое невозможно ни выполоть, ни облагородить, крепким, живучим, колючим,

Ушла из жизни мать так же стремительно, как жила. Петька тогда еще только школу закончил. Яркая, энергичная, полная жизни, она внезапно слегла и больше не встала. Выяснилось, что у нее рак желудка, да еще и в скоротечной форме: сказалась судьба, полная стрессов и потерь. Петьке пришлось забыть про поступление в университет и устроиться на работу: нужны были дорогие лекарства, чтобы помочь матери справиться с болезнью.

Не помог. Рак стремительно прогрессировал, и Аннушка через три месяца умерла. Петька остался один в двухкомнатной пустой квартире. От места на рынке и непроданных заграничных тряпок он избавился еще во время болезни матери, деньги потратил сначала на лечение, а остатки – на похороны. Родственников у него больше не было, и только друзья поддерживали юношу, не дали скатиться в болото.