«Ну да, разумеется! И для полноты картины сюда еще надо приплести сходство темпераментов или общность родительских установок!» — Трофим все время посмеивается над Женькой за ее вечное стремление анализировать все и вся.

Но с другой стороны, а куда ей от этого деваться? Профессия всегда накладывает отпечаток на человека… К тому же умение наблюдать и анализировать — далеко не самая плохая черта. Правда, иногда хочется спрятаться от самой себя и ни о чем не думать.

— Ты учишься или работаешь? — Венера с хрустом откусила подсохшую сушку и слегка поморщилась. Женьке стало немного неловко оттого, что она не догадалась ничего купить к чаю. Впрочем, она еще исправит свою ошибку, до послезавтра у нее есть время.

— Я как раз пишу диплом… Пятый курс, факультет психологии, совсем немного осталось. Честно говоря, я для того комнату и сняла, чтобы в тишине и спокойствии доделать свой монументальный труд… вроде только собрать все в одну кучу надо, hq почему-то работа продвигается с трудом. Но две ночи, и диплом будет готов!

— А о чем ты пишешь? — Венера слегка наклонила голову на бок, чуть прищурив темные глаза, и Женька вдруг поняла, что отчего-то ей совсем не трудно говорить с этой девушкой о своем дипломе. Хотя обычно она старается не злоупотреблять вниманием окружающих… в самом деле, то, что интересно тебе самой, может показаться скучным другим. Это нормально. Но Венера спрашивает, и заметно, что это не просто вежливый вопрос.

— Ну, мой диплом называется «Тендерная актуализация личности в рисунках на заданную тему („Мужчина и женщина“, „Человек и дерево“, „Несуществующий зверь“)»… Это ужасно интересно, если начать заниматься этим вплотную! Люди раскрывают себя в рисунках, и сами того не знают, а ты посмотришь, проанализируешь, и можешь узнать о них много такого, чего они сами о себе не ведают… Особенно здорово наблюдать за детьми, я даже проводила кое-какие эксперименты, но это так, пока только мои наблюдения, их еще нужно обосновать.

Женька смущенно повела плечами и улыбнулась Венере, не отводящей от нее задумчивого взгляда. Стоп, только не увлекаться, она всегда начинает слишком много говорить, когда речь заходит о ее дипломной работе, и все эти рисунки, наброски, тесты буквально фонтанируют из нее. Это не всем нравится, даже Трофим частенько останавливает ее, когда она начинает сыпать терминами. Тендерная идентичность, аттитюды, интерпретационные схемы…

Кивнув, Венера посмотрела на часы, быстро собрала со стола пустые чашки и розетку из-под варенья и встала.

— А потом куда?

— Не знаю еще. Я бы хотела работать детским психологом, но сама понимаешь, это уж как получится… Но я бы очень хотела, конечно, как-то мне это ближе всего, — Женька поднялась из-за стола вслед за Венерой и нерешительно застыла возле холодильника. Черт, в этих новых квартирах всегда так — никогда не знаешь, что делать и чем себя занять, и только глупо стоишь посреди комнаты и всем мешаешь.

Венера включила свет в ванной комнате и, оставив дверь открытой, быстро сполоснула чашки в раковине. Ее высокая фигура во всем черном казалась особенно стройной на фоне ослепительно-белого кафеля.

Эта стерильная, какая-то больничная, белизна ванной почему-то показалась Женьке неестественной. Наверное, потому, что не вязалась со старой основательностью квартиры. Трофим, скорее всего, тоже был бы разочарован — вот уж кто любит все старое, купеческое, так это он! Все эти здания, построенные в прошлых веках, вызывают у него почти священный трепет!.. Но с другой стороны, это же просто замечательно, что у Женьки не будет никаких проблем с мытьем, а то уж она, грешным делом, боялась обнаружить в этом доме старую, проржавевшую колонку и протекающее чугунное корыто вместо ванны.

— Только воды горячей нет, — Венера как будто подслушала ее мысли. — Но ведь лето на дворе, так что это не так страшно. К тому же у бабки полно ведер, в коридоре стоят, видела? Если понадобится, можешь нагреть!

Она вытерла руки маленьким полотенцем и засобиралась уходить, попутно снабжая Женьку ценными указаниями и советами. Жизнь в этом доме была не такой уж сложной, если запомнить простые правила и строго им следовать. Например, нельзя оставлять свои вещи в этой самой кухне-прихожей, где они с Венерой только что пили чай, — «Бабка как та медведица из сказки про Машу… всегда орет, кто, дескать, сидел на моем стуле и передвинул мой поднос на два сантиметра в сторону?!» В холодильнике каждому отведена своя полка для продуктов, и боже упаси него нарушить заведенный порядок! Ровно в девять утра двери комнат нужно открывать, и никого в этом доме не волнует, что ты, может быть, хочешь поспать…

— Я вон из-за этого, собственно, и ухожу на другую квартиру. Представь себе, вот я сейчас иду на дежурство, вернусь где-то в восемь утра, и мне даже выспаться, толком не удастся! Ладно бы просто дверь открытая. Так ведь бабка целыми днями то на балкон ходит, то с балкона, хлопает дверями, орет на Оксанку. И Трюшка у нее — мерзкое существо… Уж на что люблю собак, но этого гавкушу просто не выношу!

Женька передернула плечами — в самом деле, странная у нее хозяйка. Ведь знает же, что у Венерки такая работа, и никакого сочувствия! За столом, когда они пили чай, макая печенье в клубничное варенье, она во все глаза смотрела на эту спокойную, красивую девушку, которая — никогда не подумаешь! — работает в детском реанимационном отделении… Каждый день выхаживает младенцев, но многие ведь умирают, и наблюдать смерть практически каждое дежурство — очень тяжело!

— Ну, я не могу сказать, что привыкла, разве к этому привыкнешь! — Венера пожала плечами в ответ на изумленное Женькино «но как ты можешь!» и грустно улыбнулась. — Просто через какое-то время начинаешь воспринимать жизнь немного иначе. По крайней мере, у меня это так… Как будто абстрагируешься от боли других людей. Сочувствуешь, сопереживаешь, но — скорее умом, чем сердцем. Иначе можно просто с ума сойти, понимаешь?

Женька поняла. И может быть, венеркино ободрение — «Думаю, из тебя получится очень хороший детский психолог!» — именно потому ее так обрадовало, что ей оказался удивительно созвучен строй мыслей ее новой подруги. Она бы хотела быть похожей на Венеру. Не внешне, конечно, да это в принципе невозможно при Женькиных 160 сантиметрах роста, очень белой коже, серо-зеленых глазах и светло-коричневых волосах. Стать высокой смуглой брюнеткой с раскосыми темными глазами у нее никак не выйдет. Но все-таки — как бы она хотела быть такой же уверенной в себе, сильной и целеустремленной, как Венера! А ведь между ними — Женька успела это выяснить — не такая уж большая разница, всего-то два года! Жене двадцать четыре, Венере — двадцать шесть… Но кто знает, что может случиться за два года, иногда даже два месяца способны в корне поменять жизнь человека! Хотя с Женькой ничего подобного никогда не происходило, и слава богу.

И стоя сейчас в этом старом чужом доме, могла ли она хотя бы вообразить себе, что меньше чем через месяц наступит конец ее простой, такой понятной жизни, и ей придется — а как же иначе? — меняться, становиться другой, решать новые проблемы?.. Ей, которая вовсе не хочет никаких перемен!..

Венера сосредоточенно оглядела себя в маленькое зеркало, косо повешенное на дверь Женькиной комнаты. Женька улыбнулась — а вот ей, чтобы посмотреть на свое отражение, придется, как минимум встать на цыпочки или подпрыгнуть.

Вряд ли кто-нибудь разрешит ей перевесить зеркало, хоть это и ее комната… Да уж, надо привыкать — целый месяц это пеналообразное помещение будет ее жилищем! Начиная с сегодняшнего вечера, Женька полноправная владелица этого кусочка жилплощади, потому что Трофим уже обо всем договорился с хозяйкой и отдал деньги. Значит, и ей придется, как Венере, уходя из дома, бросать неизменный взгляд на себя в зеркале и довольно улыбаться. Или хмуриться.

— Когда ты дома одна, закрывайся на щеколду, но на ночь лучше запирай дверь на ключ, потому что утром может придти бабка, а она обязательно начнет верещать, если дверь будет заперта изнутри, — Венера ловко спустилась по крутой лестнице, цокая каблучками. Женька куда медленнее последовала за ней, аккуратно ставя ноги на гладкие крашеные ступени и придерживаясь рукой за стенку.