Поэтому — бывший салон с полом для танцев и обширным пространством, которое легко подстроить под себя. Почти без мебели. Рабочий стол, пульты для проекций карт, стулья для советников. Единственное, что здесь можно было принять за декор, — расставленные вдоль стен витрины, каждая — с военной формой или доспехами разных эпох. Но эта выставка предназначалась для гостей, которым стоило помнить, куда они попали. А все, что требовалось самой Кинриг, — чистое, незахламленное пространство.

Как раз сейчас она и ходила по залу: тихие шаги, руки сцеплены за спиной, утреннее небо расцветает, голову переполняют мысли. Она разгадывала головоломку, и собранные детальки тянулись друг к другу, еще чуть-чуть — и сойдутся. Но сколько она ни старалась, общей картины не видела. Она знала, что ей недостает чего-то важного, и головоломка без конца тревожила мысли, требуя снова и снова вращать детальки в уме. Она со вздохом сдвинулась с места, повторяя пройденный путь — как мысленно, так и физически.

Она вновь сосредоточилась на Асале и крысеныше Экрема. Кинриг не дура, а они — не дипломаты. Тогда что же — гадала она с тех пор, как покинула «Альтаир», — им понадобилось на Гипатии?

Через несколько недель ответ сам попал ей в руки — в виде донесения разведки. «Вела» пропала. Главные советники по пропаганде призывали обнародовать эти данные, чтобы пошатнуть веру системы в политику Хайяма. Но Кинриг потребовала держать языки за зубами. Ни к чему раскрывать карты перед Внутренними. Ганьдэсцы сами займутся поисками. Будут пристально следить за хайямцами, за тем, что делают изнеженные союзники, уверенные, что она ничего не знает.

И Гань-Дэ наблюдал. Но не выяснил ничего.

Разведка на Гипатии не дала результатов. Корабли, прочесывавшие самые быстрые маршруты через бездну, никого не встретили. Все шпионы молчали. Да, вполне возможно, что «Вела» потерпела катастрофу из-за технических неполадок, но отсутствие обломков и нутро Кинриг говорили об обратном. Нутру она верила не меньше любого донесения. От чутья может зависеть, выживешь ты или погибнешь. Это она видела чаще, чем могла сосчитать.

И наконец, после недель ожидания, — хоть что-то.

Доклад передали вчера вечером — обычная ежедневная сводка. Угнетающее перечисление сельскохозяйственных бед. Последняя статистика по состоянию общественного здравоохранения, собранная региональными клиниками. Какой-то сброд на Кружевных островах снова потребовал освободить политзаключенных и снова был разогнан. Обычные мелочи управления планетой. Но за одну запись глаз зацепился: попытка приземления судна из лагеря «Гала» без разрешения, статус неизвестен. Само по себе — дело житейское. Раз в несколько недель какой-нибудь отчаявшийся клановец вбивал себе в голову, что должен рискнуть и полететь на поверхность. Кинриг могла их понять. Насмотрелась на войне — как солдат ломается под давлением, как жажда боя перекрикивает самосохранение, как он бросается с оружием наперевес прямиком на верную смерть. Страх — брат безрассудства. Поэтому неопознанное судно не стало бы поводом для беспокойства, если бы не «статус неизвестен». Впервые она увидела что-то кроме «угроза нейтрализована». У каждой крепости есть свое слабое место, и, хотя она не собиралась отправлять войска в погоню за каким-то безмозглым самоубийцей, ей стало любопытно, где ее подвели границы.

Доклад сообщал, что судно развалилось и все обломки отследить не удалось. Между канцелярских строк легко читалось недоумение офицера, писавшего доклад, но там, где он видел загадку, Кинриг видела ответ.

Лететь вразброс.

Она знала этот маневр — хайямский. Ее планетные войска были лучше подкованы в наземной стратегии — благодаря многолетнему участию в гражданской войне. Молодежь в форме не помнила угрозы с небес. Зато она помнила. У нее за плечами были годы, опыт. И встает вопрос: что человек с хайямской военной подготовкой делает в лагере отребья с внешних планет и зачем он спустился сюда?

«Зачем», Кинриг не знала, но насчет «кто» нисколько не сомневалась.

Она встала к окну и зажмурилась, позволяя свету встающего солнца залить разум красным свечением. «Думай», — говорила она себе. Что она упускает?

Пропавший корабль. Надвигающаяся на Экрема политическая катастрофа. Два хайямских оперативника. Задание, из-за которого они отправились на Гипатию, в лагерь «Гала», а потом… сюда.

Почему сюда? Что здесь есть такого?

Кинриг раздосадованно фыркнула и отвернулась от ослепляющего рассвета. Она пытается играть в четырехсторонние шахматы только с половиной фигур. Ей нужно больше.

Она подошла к столу и включила интерком.

— Да, генерал? — раздался голос ее помощника.

— Пришлите все отчеты по «Гале», — сказала Кинриг. — И свяжитесь со всеми, кто собирает сведения в самом лагере. Я хочу знать, что там происходило в последние дни.

— Так точно, генерал. Вы ищете что-то конкретное?

— Нет. Дайте общую картину. Все, что нам известно, даже мелочи.

Разум искрился, рвался из порочного круга, от игры с недостающими фигурами, на новый путь. Что бы ни привело Асалу на Гань-Дэ, она нашла это в лагере «Гала». А если это смогла найти Асала, то сможет и Кинриг.

***

Даже если бы Асала не проводила все время после Хайяма в обществе ребенка Экрема, она бы все равно заметила, что с ними что-то не так. С тех пор как они выбрались из пещер, Нико притихли, и, хотя Асала могла бы списать это на гнев из-за того, как она напирала на Узочи, казалось, что дело в чем-то другом. Они выглядели взбудораженными, дергаными. Как зверь в западне.

Сейчас у Асалы не хватало на Нико ни времени, ни места в голове. Голова была забита проблемами поважнее. Например, как убраться с планеты, когда твой шаттл разлетелся вдребезги. Это выглядело основным приоритетом.

Машина сломалась, и после целого часа ковыряния в двигателе и несдержанных проклятий не оставалось ничего другого, кроме как продолжать путь на своих двоих. Учитывая, как они сбежали от Узочи, Асале казалось неблагоразумным возвращаться тем же путем. Со всех сторон возникало все больше недоказанных версий, слишком многие вопросы требовали ответов. Чем меньше посторонних они привлекут для побега с планеты, тем лучше.

Асала сошла с горной тропы на бездорожье, похрустела по подлеску в поисках места, откуда можно свободно оглядеться. Растения под сапогами не были мертвыми, но и здоровыми их было не назвать. Листья выглядели бледными и хрупкими, она заметила спирали побегов, зачахших раньше, чем успели развернуться. Растерянность природы, которая почувствовала заморозки раньше, чем говорили биологические часы. Придет время, и холод приберет и Гань-Дэ, несмотря на всю помпезность и дорогие технологии, — точно так же, как прибрал Эратос. Точно так же, как прибрал Гипатию.

«Кто тогда возьмет к себе их? — задалась она вопросом. — Кто вообще останется?»

Она вышла на утес и сориентировалась. Равнина вокруг гор была такой же лесистой, как и холмы. Тут и там встречались геометрически правильные впадины — фермы, но ничто не сулило спасения. Она искала дальше, за проредившимися кровавыми соснами — там, где дороги множились, как корни.

— Вон, — сказала она. Рядом встали Нико.

— Что? — заговорили они наконец.

Асала показала на нечеткие очертания зданий — кляксу металлических оттенков, капнувшую на пейзаж. Она чувствовала, как укрепляется ее решимость, когда от земли оторвалась крошечная точка, поднялась по идеальной параболе и исчезла за облаками.

— Это наша дорога назад.

— Что это? — спросили Нико.

— Может быть что угодно, — сказала Асала. — Но там, где есть один корабль, обычно бывают и другие.

Нико нахмурились.

— Туда идти целую вечность.

Асала, прищурившись, оглядела ландшафт.

— Скорее дня полтора.

Нико нервно покачали головой.

— У нас нет столько времени.

— Неужто, — ответила Асала. — Но мы не то чтобы избалованы выбором.

Нико бросили взгляд туда, откуда они пришли, задумчиво сжали челюсть.