Ну, думаю, старушки взялись за дело со всей ответственностью. Звоню три раза, дверь открывает Сергей.

Боже! В каком он виде! Просто Павлик Морозов в тот момент, когда с него лепили скульптуру для весьма средней школы.

Одет в неимоверно белую рубашку, накрахмаленную так, что смотреть он может только прямо, потому что голова в стоячем воротничке лежит, как банан в бутылке из-под кефира. На темные брюки наведены такие стрелки, что мой ненаглядный напоминает сразу два «Титаника», обходящие айсберг слева и справа.

– Ого! – произношу я, не в силах совладать с чувствами.

– Это все, что ты можешь мне сказать? – горестно отвечает Сергей. – Ты лучше зайди в квартиру, зайди. Мне интересно, какие восклицания у тебя родятся при виде царящего внутри разгрома.

Я захожу в квартиру… О боже! Бабульки, как видно, безумно стосковались по труду на благо обществу.

Комнаты – просто не узнать! Все вылизано, вычищено. Столы покрыты какими-то бесконечным салфеточками и полотончиками с рюшечками. Пол у него в квартире, как выяснилось, паркетный.

Уж не знаю, чем бабульки его натерли, но я сразу себя почувствовала Наташей Ростовой на балу. На кухню зайти – просто страшно.

Кастрюли и сковородки блестят, раковина отмыта так, что даже можно понять, какого цвета было ее дно в момент выхода с конвейера.

– Видала? – простонал Сергей умирающим голосом. – Ты на компьютер посмотри, на компьютер!

Я поглядела… С ума сойти! Монитор накрыт кружевной салфеточкой, а на нем стоят семь слоников…

– Слоники! – заорал Сергей, не выдержав.

– Гейтс их задери! У меня на мониторе стоят слоники!

– Ну и слоники, – подтвердила одна из бабулек, которые в изобилии роились по квартире, непрерывно что-то убирая и натирая. – Чем тебе не нравятся слоники? Они счастье приносят.

– Ир, – мрачно сказал Сергей. – Делай, что хочешь, но чтобы этот дурной сон немедленно прекратился. А то мне придется эту квартиру спалить вместе с собой и бабульками. Другого выхода я пока не вижу.

– Постой, – говорю я. – Чего ты так разнервничался? Посмотри – какой порядок кругом. Неужели тебе самому не приятно? А слоников мы на принтер переставим…

– Какой, нафик, порядок? – заорал Сергей.

– Ты посмотри, что они наделали? – с этими словами он выдвинул ящик стола.

Я аккуратно туда заглянула, но ничего особенного не увидела. Куча платок памяти, аккуратно перехваченные резинкой.

– И чего? – осторожно спросила я. – Резинка платы душит и не дает спокойно дышать?

– Очень смешно, – нервно сказал Сергей.

– Ты помнишь, как они у меня лежали?

– Конечно помню, – отвечаю я. – Кучками на кресле. Я же на них неоднократно садилась.

– Вот именно, – опять заорал Сергей. – Кучками! Отсортированные по размеру! Три кучки – по 16, 32 и 64 мегабайта. А бабульки их все свалили в одну! Как я теперь разберусь – где какой размер? На них же не написано!

– Сереж, – осторожно говорю я. – Но можно же проверить.

– Конечно можно, – со злостью отвечает он. – Вот я сейчас все брошу и буду весь день память проверять. У меня других дел нету, как память проверять. Боже мой, – тут он поднял глаза к небу, – у меня раньше же все было продумано! Садишься на кресло, память впивается в джинсы, встаешь, 16-меговую память снимаешь с правой ягодицы, 32-меговую – с левой, а 64 мега висит в аккурат на копчике. Даже задумываться не надо! – тут он чуть не заплакал.

– Да ладно тебе, Сереж, – успокаиваю его я. – Хочешь, я снова все по квартире раскидаю, как было?

– Ага, раскидаешь, – с какой-то детской обидой в голосе отвечает он. – Ты еще главного не видела.

Пойдем на кухню.

На стене кухни висит здоровенной колбасой чулок, набитый чем-то непонятным.

– Это что такое? – спрашиваю. – Лук, что ли? У меня бабушка так лук и чеснок хранит.

– Лук… – застонал Сергей. – Это видео и сетевые карты! Вот удружили бабульки, вот удружили! Как я их теперь оттуда достану? – и он стал раскачиваться из стороны в сторону, как системный администратор во время установки WindowsNT (Сергей мне показывал эту картину, выполненную неизвестным художником двадцатого века).

Тут я поняла, что ситуацию надо срочно брать под свой контроль, иначе мой ненаглядный с горя совершит какое-нибудь насилие над собой или бабульками…

Я быстренько собрала бабулек на построение, объявила благодарность от имени командования, поблагодарила за службу и сказала, что теперь завоеванная территория переходит под юрисдикцию постоянного контингента – т. е. меня. Бабульки довольно заулыбались, начали наперебой тараторить, хвастаясь своими подвигами мебели на ниве приведения медвежьей берлоги в божеский вид. Самая шустрая заявила, что они теперь будут приходить три раза в неделю. При этом со стороны кухни, где оставался Сергей, послышались горькие рыдания.

В общем, еле-еле мне удалось уговорить бабулек оставить поле боя и не появляться здесь, пока я их не позову. Наконец, последняя бабка вышла из квартиры и захлопнула за собой дверь.

– Сереж, – сказала я осторожно. – Ну мало ли, какие проблемы в жизни бывают. Выдержим. Вдвоем – выдержим. Даже такую уборку. Ты не расстраивайся.

Он действительно начал потихоньку успокаиваться, а когда я сорвала салфетку с монитора, переставила слоников на принтер и включила компьютер, даже слабо улыбнулся.

– А знаешь, – доверчиво сказал он, – если отбросить в сторону массу всяких неудобств, в такой чистой квартире даже как-то легче дышится. Сразу хочется работать, работать, работать… – и с этими словами мой благоверный запустил на компьютере игру «Half Life».

После сеанса экзорсизма (изгоняния из квартиры бабулек) я с Сергеем некоторое время не виделась. Он довольно тяжело переживал внезапно возникшую чистоту в своей квартире, поэтому с большим усердием день за днем заново покрывал всю полезную площадь своими платами, винтиками, кабелечками и книжными справочниками, а я… У меня тоже произошли кое-какие события. Но обо всем по порядку.

Сижу как-то вечером дома, читаю. Внезапно раздается стук в дверь и одновременно со стуком в комнату влетает папашка.

– Нельзя, – говорю я по инерции. – Я не одета.

– Доча, – строго говорит папулька и садится ко мне на диван. – Тебе разве в институте не объясняли, что родителям врать не хорошо? Ты действительно бываешь не одета, когда отправляешься на дискотеку. А сейчас ты вовсе даже одета в джинсы и свитер. Или ты отныне решила носить паранджу, чтобы мужчина до замужества не увидел твоего лица? Это ты напрасно, потому что лицо у тебя – вполне даже ничего. Родители постарались. Хотя, – тут он подпустил шпильку, – ты его скоро испортишь курением.

– Во-первых, – говорю я, – стук в дверь обычно делается для того, чтобы там же, в смысле – за дверью, выслушать ответ – можно ли войти или нельзя.

– А что такого, – возмущается папулька, – в том, что родитель решил зайти выяснить – чем дышит его кровиночка.

– Его кровиночка по-прежнему дышит вонючим московским воздухом, – язвительно говорю я. – Кроме того, вы еще не дослушали что там во-вторых…

– А что во-вторых? – интересуется папулька.

– Во-вторых, – невозмутимо продолжаю я, – может быть мой дорогой папулька сразу перейдет к цели своего визита? А то у меня Анастасия Каменская вот-вот схватит главного преступника за эти… как их…

– Да понял я, понял, – торопливо говорит папулька.

– А я не хочу пропустить этот волнующий момент, – заканчиваю я.

– Так ты что, – спрашивает папулька, и в его глазах появляется неподдельный ужас, – читаешь Маринину?

Я на него внимательно посмотрела, но ничего не сказала. Все-таки иногда я чувствую, что головой больше пошла в мамульку. Папулька у меня хоть и умный, но иногда такое брякнет… Остается только радоваться, что как правило это происходит в тот момент, когда рядом никого нет.

– Да, – говорю я очень спокойно. – Я читаю Маринину. Более того! Я даже иногда читаю Стаута и Гарднера. И даже, – произношу я совсем зловеще, – по выходным читаю МОСКОВСКИЙ КОМСОМОЛЕЦ!