— Вообще не догоняю тебя, — пожал плечами пожилой легионер.

— Генетика! — вспомнил адъютант Кренц. — Вот! Генетика у Его Величества очень хорошая! Рана зажила очень быстро!

— А как человек вообще, Его Величество какой? — поинтересовался молодой легионер, сидящий на бочке.

— Жёсткий, но справедливый, — без раздумий ответил ему Карл Кренц. — Вы бы видели, как он ганноверцев раком поставил! Эх…

— Так получается, что Ганновер теперь наш? — недоуменно спросил молодой легионер.

Какой-то этот молодой был тощий. Скулы отчётливо видны, нет, физическая форма нормальная, то есть мышцы на костях крепкие, но всё равно слишком тощий для строевой службы. Неудивительно, что он попал в гарнизонные войска.

— Ага, точно наш, — ответил Кренц. — Все крепости сдались, стольный город сдался, армия сложила оружие и доставлена в Шлезвиг, в фильтрационные лагеря.

— А чего не разогнали? — не понял молодой.

— Так зачем столько рекрутов по домам разгонять? — усмехнулся Кренц. — Их постепенно проверят, а затем в тренировочный лагерь в Россию, где из них сделают нормальных легионеров.

— И много там этих? — спросил старый.

— Тысяч пятнадцать наскребли, — ответил Кренц. — Полноценный легион, считай.

— Да уж… — вздохнул молодой. — Блин, надо как-то проверку пройти… Надоело уже на этих бастионах торчать…

— А что за проблема? — не понял его Кренц.

— Да недовес у меня, — вздохнул молодой печально. — Комиссионные доктора говорят, что глистов нет и здоров физически. Но всё равно с таким недовесом в строевой легион нельзя. Позавчера вышел приказ коменданта, ставят меня на двойной паёк. Думаю, за пару месяцев раздобрею и убуду в Америку.

— И чего ты в Америке не видел? — усмехнулся пожилой. — Дикари, англичане и испанцы кругом, жратвы нормальной нет, враждебные индейцы норовят пристрелить из-за угла, дружественные индейцы тоже не подарок — не служба, а сплошное наказание. Или ты за длинным рейхсталером повадился?

Жалование в экспедиционном корпусе — это притча во языцах. Комиссованные по здоровью и травмам легионеры оттуда возвращались обеспеченными людьми. Настолько обеспеченными, что почётная пенсия эвоката была лишь приятным бонусом к отличному состоянию.

— А сам бы ты отказался, старик? — недовольно поморщился молодой.

— Староват я для таких путешествий, — вздохнул старый легионер. — Меня и тут хорошо кормят.

— Ладно, что-то засиделся я у вас, — поднялся на ноги Кренц. — Поеду в Александриненсбург, надо успеть пропить боевые за время отпуска.

— Повезло тебе, — снова тяжко вздохнул молодой. — Ладно, удачи тебе.

— И вам удачи, ребята, — кивнул им Кренц.

//Вольный город Ахен, дворец бургомистра, 31 декабря 1743 года//

— Ваше Величество, — тихо шепнула Таргусу Зозим. — Евгений, принц Савойский, скончался трое суток назад.

Таргус, до этого слушавший заседателей, обсуждавших условия будущего мира, помрачнел.

— На похороны я уже не успел, — тихо ответил своей заместительнице Таргус. — Передай мои соболезнования его родным. И обеспечь наследование его имущества в соответствии с завещанием.

— Будет сделано, Ваше Величество, — кивнула Зозим и убыла из зала заседаний.

Бургомистр, Якоб Колумбус, чувствовал себя не в своей тарелке. В его дворце собрались представители мировых держав, причём просто поставив его в известность о том, что мирные переговоры состоятся именно у него во дворце.

Таргус ему не сочувствовал, так как видел, что дворец чрезвычайно дорогой и явно построен не за счёт одной только заработной платы бургомистра. В Шлезвиге такое попросту невозможно…

—… Верхняя и Нижняя Силезии, таким образом, остаются за Прусским королевством, — продолжал арбитр.

Речь шла о личном провале Марии Терезии, которая выбрала не того кандидата в мужья своей сестре. Будь выбран Таргус, всё уже несколько лет как было бы кончено, и Нижняя Силезия осталась владением германских кайзеров.

Но история не знает сослагательного наклонения, поэтому король Фридрих II — это единственный из противников Таргуса, кто сумел выйти сухим из воды и получить при этом существенную прибыль в территориях.

Мария Терезия сейчас сидела недовольной, помахивая китайским шёлковым веером.

Таргус вновь посмотрел на её наряд: прогрессивное по нынешним временам платье состояло из белого мундира в стиле «милитари», а также очень короткого платья, под которым находились белые штаны в том же стиле и длинные чёрные сапоги.

Штаны на женщине — это моветон. Нравы в нынешней Европе весьма пуританские, не считая России, конечно же, где тётушка Таргуса время от времени устраивает карнавальные балы с переодеванием мужчин в женское, а женщин в мужское. Но это лишь шалости, а вот за постоянное ношение штанов любую женщину могли предать суду. Но не императрицу «Священной Римской империи», разумеется.

Таргус таких предрассудков насчёт выбора женщинами одежды был лишён, поэтому в Шлезвиге и Швеции были отменены всякие запретительные законы, касающиеся того, кто и во что должен одеваться.

Некоторые работы на производствах просто не допускали ношения длиннополых и целомудренных платьев, а короткие платья — это вообще швах, поэтому очевидным решением для женщин-рабочих было носить штаны. Кто-то для виду возмущался, особенно лютеранская церковь, но жизнь и так изменилась слишком сильно, а про тяжёлый нрав

Таргуса в Шлезвиге знала даже самая последняя шлезвигская собака.

Но выбор наряда Марии Терезии вызвал тихий фурор: первые полчаса слушания перешёптывания своей тематикой касались её и только её.

— Это не касается текущего заседания, — вмешался в длинный монолог арбитра Таргус. — Бреславльский сепаратный мир был подписан обеими сторонами, и мы не можем ставить его итоги под сомнение. Цель нынешнего заседания — итоги Прагматической войны.

Эту войну уже успели прозвать «Войной за австрийское наследство», но Таргус всегда был сторонником точности и «Прагматическая война» лучше всего соответствовала реальному положению вещей. Карл VI, вместо того чтобы чаще и обстоятельнее трахать свою жену, решил сжульничать с Прагматической санкцией, которая буквально напрашивалась на нарушение «сильными мира сего». Всем было изначально понятно, что женщина на престоле, насколько угодно сильная, при таком количестве кандидатов, будет обречена защищаться в оборонительной войне. И помочь ей в этом деле должен был сильный мужчина. Потому что это мужской мир.

Таргус был лично знаком с Джеймсом Брауном, исполнителем хита «It’s a Man’s Man’s Man’s World». Более того, Таргус проспонсировал его международные гастроли в рамках рекламной кампании фастфуда. Газетные обозреватели назвали эту рекламную кампанию самой успешной в истории, так как после этого «Римская кухня» появилась в десятках стран мира.

На самом деле те восемь миллионов долларов, которые Таргус вложил в Джеймса Брауна, окупились не сразу, пробив небольшую дыру в бюджете, но зато в следующие годы…

Почему-то было сразу понятно, что эта рекламная кампания в будущем окупится стократно.

Вот и в случае с Прагматической войной Таргус будто бы изначально знал, что добьётся успеха и получит ошеломительные дивиденды.

— Для протокола мы должны подтвердить действенность Бреславльского мира, — произнёс арбитр. — Что ж, полагаю, теперь стоит перейти к важнейшим пунктам мирного соглашения…

Арбитра выбирали долго. Нужен был кто-то непричастный и не аффилированный со странами-участниками.

Лучше всех подошёл представитель Папы Римского, посланный легат Аркадиус Семовенте. Это презренный и немытый лангобард, незаслуженно обитающий в Вечном Риме, как на взгляд Таргуса, но, тем не менее, он был нейтральным в вопросах прошедшей войны и вполне годился на роль арбитра.

— Курфюршество Бавария по итогам переговоров передаётся во владение роду Габсбург-Лотарингского дома, первым курфюрстом Баварии отныне становится курфюрст Иосиф I, — продолжил арбитр Аркадиус Семовенте. — Далее…