– Да, – раздраженно сказал Отто.

Он не любил, когда Уна включала учительницу.

– Продукты в холодильнике. И обязательно сходи к Наставнику. Не затягивай с этим.

– Я и не собирался затягивать. Очень интересно взглянуть на этого человека.

– Ты будешь удивлен, – загадочно сказала Уна.

– Что ты имеешь в виду?

– Только то, что ты удивишься. Да, и продли выписку о нетрудоспособности. Сегодня, в крайнем случае – завтра. Нельзя, чтобы между датой выписки и датой продления был промежуток хотя бы в один день. Ты по-прежнему прикреплен к нашей поликлинике. Помнишь, где она находится?

– Я не идиот, Уна.

– Я знаю! Но прошло три года, когда ты в последний раз там был. И твоя память еще не полностью восстановилась.

– Извини. Мне не по себе, да еще эта проклятая головная боль…

– Ляг, поспи. Постельное белье в шкафу.

– А где остальные мои вещи? Здесь только одежда.

– Всё у меня.

– Всё? – с нажимом повторил Отто.

– Да. И я должна передать тебе деньги.

– Какие деньги?

– За издание твоей последней книги. Она вышла через четыре месяца после несчастного случая.

– «Путь к вершине» все-таки издали?

– В твердом переплете и с предисловием какого-то литературного критика… Забыла фамилию.

– Берндардс?

– Погоди, я посмотрю… – в трубке зашуршало. – Да, Лоу Берндардс.

– Ничего себе.

– Мне передали из издательства несколько экземпляров. Вместе с твоим гонораром.

– Тебе следовало сказать об этом раньше, – мягко упрекнул Отто.

– Ох, знаю, знаю!

– Я зайду вечером. Ты будешь дома?

Уна молчала. Она молчала так долго, что Отто решил, будто связь оборвалась.

– Уна?

– Да.

– Я спросил, ты вечером дома?

– Видишь ли, нам лучше не…

– Доктор Порвис и тебя обработал?

– Я не за себя беспокоюсь! И Порвис тут не при чем.

– Это будет дружеский визит. Мне и в самом деле нужны мои вещи.

– Хорошо. Приходи к семи часам. Я приготовлю ужин.

Повесив трубку, Отто задумался. С одной стороны, его переполняла радость от того, что книгу все- таки издали. Той зимой ему последовательно отказали три издательства, и он морально готовился получить отказ и от четвертого, когда из-за поворота внезапно выскочила та машина.

Отто отогнал прочь гадкую мысль о том, что книгу могли издать в преддверии его смерти, зная о том, что он лежит в коме и вряд ли выкарабкается (бывали случаи, когда издание посмертного романа поднимало котировки автора на такую высоту, о которой при жизни тот и мечтать не мог). Вероятно, роман все же признали стоящим, раз уж сам Лоу Берндардс, который всегда был нарасхват, снизошел до предисловия. Отто знал, что книга получилась сильная; это убеждение не имело ничего общего с писательским тщеславием (вполне, впрочем, обоснованном в его случае, доказательством служил общий тираж его произведений, переваливший за полмиллиона экземпляров).

С другой стороны, «Путь к вершине» при любом раскладе – умри Отто или останься жив – стал последним его романом. Эта мысль была куда более неприятной, нежели предыдущая. Что толку в хвалебных отзывах и гонораре, если он больше никогда ничего не напишет? И все благодаря им, кем бы они ни были: горсткой сумасшедших, шайкой оголтелых бандитов или командой пляшущих под чужую дудку узурпаторов.

Шрам разнылся сильнее прежнего. Отто прошел на кухню, закинул в рот горсть разноцветных таблеток, запил водой из-под крана. Потом с любопытством осмотрелся.

Кухня, в отличие от комнаты, показалась ему неуютной – вероятно, потому, что не пахла вкусными домашними запахами, которыми изобиловала кухня Уны. Отто заглянул в навесной шкафчик и в холодильник. Они были забиты всякой всячиной. Уна расстаралась до того, что принесла котлетки с картофельным пюре. На навесной полке стояли кастрюли, сковородки и тарелки. Отто представил себя готовящим ужин и скептически хмыкнул.

В прихожей на тумбочке лежал блокнот с вписанной рукой Уны полезной информацией: адресами, телефонами и часами работы различных заведений (приемной Наставника, поликлиники, ателье, службы такси и проч.). Наставник обретался за два квартала и сегодня принимал с двенадцати до шести. Часы показывали половину десятого утра.

Заняться в пустой квартире было абсолютно нечем. Оставалось лечь поспать (но спать Отто не хотел) или включить телевизор, что он и сделал. Антенна отчаянно саботировала процесс передачи изображения; более-менее сносную картинку показывали лишь несколько каналов. Остальные выдавали помехи. Отто щелкал пультом, переключаясь с канала на канал в попытке найти что-нибудь интересное.

Он не сразу понял, в чем дело. А когда понял, изумленно выпрямился.

По всем каналам показывали город. В режиме реального времени, с «живой» трансляцией происходящего в разных районах. Когда начались новости, они оказались посвящены исключительно городу и ближайшим пригородам. Складывалось впечатление, что о стране в целом напрочь забыли. И уж тем более об остальных странах мира.

В новостях, хрониках и репортажах говорили о Правилах. Их хвалили, ими восхищались, задаваясь риторическим вопросом, как могли раньше без них обходиться. О прошлой жизни вспоминали чуть ли не с содроганием, как о наполненном ужасами Средневековье.

Прилизанные дети стройными рядами шли на просветительские занятия – обязательные после школьных уроков. Счастливые молодожены, демонстрируя телеоператору паспорта с датами рождения, рассказывали о том, что, если бы не нашивки со Знаками на одежде, они никогда бы не познакомились. Машинист электровоза с упоением рассказывал, что только сейчас познал настоящее счастье, которого был лишен, будучи обыкновенным космонавтом. Что он мог видеть там, в кромешной темноте безграничной Вселенной? То ли дело – пригородные железнодорожные перевозки. В пятницу везешь людей на дачу, в воскресенье вечером – с дачи. Они счастливы, и ты счастлив. А если бы не Правила…

На пятнадцатой минуте Отто не выдержал и выключил телевизор. Ему жутко хотелось курить. И еще – выпить. Доктор Порвис предупредил о воздержании от алкоголя как минимум на полгода, однако сейчас Отто был близок к тому, чтобы нарушить этот запрет незамедлительно.

Он оделся и вышел из квартиры, намереваясь прогуляться по району, привести мысли в порядок и явиться к Наставнику не взвинченным истериком, а миролюбиво настроенным гражданином, относящимся к Правилам со всем возможным уважением.

На лестничной площадке второго этажа Отто столкнулся с благообразной старушкой в шляпке, с хозяйственной сумкой в одной руке и зонтиком в другой. Старушка улыбнулась и приветливо кивнула, но внезапно переменилась в лице и поспешно отступила назад.

– Извините, – машинально сказал Отто, не понимая, чем мог напугать почтенную даму.

– Вы не можете так выйти, молодой человек.

Старушка смотрела на него с явным осуждением.

– Прошу прощения?..

– Вы не можете выйти на улицу в таком виде.

– А что со мной не так?

Отто быстро осмотрел себя, но не нашел изъянов. Ширинка застегнута, ботинки вычищены, куртка и джинсы в порядке. Внезапно его осенило.

– Я без нашивки, да?

– Не понимаю, как можно быть таким беспечным! Неужели вы собрались разгуливать в таком виде по городу? Кто вы такой? Приходили к кому-то из жильцов? К кому конкретно? Я с ними поговорю. Пусть они сделают вам внушение. Вы подвергаете риску не только себя, но и их!

– Я ваш новый сосед с третьего этажа. Вселился пару часов назад. Старушка возмущенно фыркнула:

– А разве там, где вы жили прежде, нашивок не носят? Предупреждаю: еще раз увижу без нашивки – сообщу куда следует.

Отто поспешно ретировался, понимая, что оправдываться бесполезно. Выйдя из дома, он пересек двор и уселся на парковой скамейке, наблюдая за подъездом. Но соседка так и не появилась – видимо, передумала идти в магазин. Или переволновалась и, почувствовав недомогание, вернулась домой.