В гостевую тихо и быстро вошла девушка в светлой кофточке и серых брюках. Лицо ее было сплошь в веснушках, словно их обладательница жила на юге под жарким солнцем, а не в карельской прохладе. Она улыбнулась и наклонила в знак приветствия голову.

– Племянница моя двоюродная, Катя, – сказала Марина Лене. – В основном родственников и знакомых берем на работу. Чужих набирать – пока их разглядишь. Своих-то уже знаешь, – доверительно пояснила она.

Генка к этому времени немного пришел в себя и с пришибленным видом разглядывал обстановку. Увидев Катю, он выпрямился и провел рукой по волосам.

– Отведи молодого человека в его апартаменты, – распорядилась Марина.

– Прошу вас, – сказала Катя, сдерживая улыбку. Генка поплелся за ней.

Комнаты для гостей походили на президентские номера в отелях. Но здесь было особенно уютно: дом, сложенный из цельных бревен, напоминал Березиной сказочную избушку в современном варианте. Правда, Бабы-Яги не хватало, но она непременно должна водиться в этих лесах, как и леший с русалками. Инга решила обязательно погулять по здешним местам.

Она открыла в спальне шкаф и разложила на полочки вещи из рюкзака, повесила курточку, нежно-голубой плотный свитер и шелковый халат японских расцветок, положила на трюмо сумочку. Хотела отнести в спальню и рюкзак Глеба, но передумала. Пройдя в гостиную, она опустилась в кресло и посмотрела на Клюева-младшего. Тот сидел с закрытыми глазами, погруженный в себя.

– Глеб, у тебя ничего не случилось? – Инга решилась спросить напрямую. В конце концов, она имеет право беспокоиться за него.

Глеб поднялся и торжественно посмотрел на Ингу. Присел возле нее на подлокотник. Обнял.

– Случилось, дорогая моя, – поцеловал он ее в губы. – Я закончил учебу и теперь абсолютно свободен. Впереди такие перспективы!

Инга прижалась к нему.

– Я тоже нервничала после института. Это пройдет. Говорят: школьные и студенческие годы вспоминаются как самые лучшие в жизни. Наверное, это мнение тех, кто от хорошего шел к плохому. Но ведь должно быть наоборот, правда?

– Все будет так, как ты даже представить не можешь, обещаю, – сказал, вставая Глеб. Он прошел в середину комнаты и упер руки в бока, победоносно глядя на Ингу. – Тебе даже не придется потом играть в кино, будешь наслаждаться ничегонеделаньем. Дай только немного времени.

Глеб снова сильно ранил ее. Березина вскочила с кресла и схватила со стула маленькую подушку, давая себе время скрыть боль. Повернулась к жениху.

– Конечно, Глебушка, – весело сказала она, сильно сжав подушку.

– Мадемуазель не желает искупаться вместе? – спросил Глеб, расстегивая рубашку.

– Мерси, в следующий раз обязательно, – ответила Инга.

– Тогда ванная девочек вот с этой стороны, а ванная для мальчиков – вот здесь, – объяснил Глеб и направился в спальню разбирать рюкзак. Инга пошла за ним, взяла сумочку, достала из шкафа халат и скрылась за дверью.

Она сперва хотела полежать в джакузи, но передумала, решив ограничиться теплым душем. В голову лезли мысли о Глебе. Сколько они здесь пробудут? Пару-тройку дней. В конце концов все должно выясниться. Она не могла сказать, откуда у нее такая уверенность, но интуиция почти никогда не подводила ее.

Когда Инга ушла в ванную, Глеб вытащил из рюкзака спутниковый телефон, сел на кровать и набрал номер отца. Александр Иванович взял трубку быстро.

– Пап, мы в теремке. Только что прилетели, – сказал Глеб. – Да. Все в порядке. Я помню. Сейчас позвоню. Буду держать тебя в курсе. Конечно. Отбой.

Он снова набрал номер. На этот раз ждать пришлось долго. Когда на том конце ответили, Глеб понизил голос:

– Никита, здравствуйте. Это Глеб Клюев. Я здесь. Когда мы можем встретиться?

Поговорив, он откинулся на подушку и задумался. На его лице снова появилось то особенное выражение, которое давало Клюеву-старшему основание полагать, что сын полностью пошел в него.

Убрав телефон в рюкзак, Глеб разделся, прошел в свою ванную и тоже залез под душ.

Генка быстро прекратил попытки произвести впечатление на Катю. Сейчас он был не в том состоянии, чтобы заигрывать с девчонками. Закрыв за ней дверь, он бухнулся в кресло. Голова еще болела, и тошнота нет-нет да и подступала к горлу, а в желудке словно камней навалили. Не нужно было ему пить в самолете напоследок эту сладкую гадость.

– Тоже мне, олигархи! – пробормотал он. – Травят людей всякой дрянью.

Он нашел силы подняться и вывалил из сумки на постель вещи, затем опустился на кровать, исподлобья разглядывая обстановку. Апартаменты, конечно, шикарные: все в деревенском стиле, на стене огромный телевизор, дорогая мебель, зеркало в бронзе, толстые мягкие ковры на полу, на креслах пушистые шкуры. Но чего-то не хватало. Он подумал и пришел к выводу, что в каждом гостиничном номере должен быть мини-бар. Наверняка он и здесь имелся. Генка внимательно обследовал комнаты. Возле резного столика картина с летним пейзажем легко откинулась в сторону, оказавшись дверцей. За ней в подсвеченной прохладной нише стояло несколько бутылок. Он выбрал виски, налил в бокал на два пальца. Довольно улыбнулся: это приведет его в порядок лучше всякого аспирина.

Выпив, Головешкин действительно почувствовал себя лучше. Он налил еще, взял бокал и отправился мыться. Открыв дверь, он с удивлением присвистнул. Такие вещи он видел только в кино про жизнь богатых людей: огромная, необычной формы ванна, в ней горели изогнутые синие светильники, а из воды поднимались пузырьки. Он попытался вспомнить название этой штуки, однако в голове лишь настойчиво крутилось слово «биде», но, кажется, это было не то.

– Да какая разница, – сказал себе Генка и сунул руку в воду: теплая! а как пахнет! Головешкин поспешно разделся и окунулся с головой.

Отфыркавшись, он облокотился на мягкий валик у края и задумался.

Почему Глебу Клюеву по жизни в руки сыплется все, а Геннадию Головешкину – шиш с маслом? Конечно, Глеб образованнее, чем он, но кем бы стал Клюев-младший, если бы не его отец? Работал бы в лучшем случае менеджером среднего звена. А вот если бы у Генки был такой крутой предок, он бы уже стал президентом электрокомпании, а не сидел бы с плоскогубцами и мультиметром в подвале банка папаши Клюева.

Глеб несколько лет назад устроил его в банк на должность младшего сотрудника технической службы обеспечения электрических коммуникаций, а по-простому – электромонтером.

Мама Генки, Антонина Головешкина, дружила с Галиной Клюевой, в девичестве Гусевой, еще со школы. Обе из обыкновенных семей, мечтали они о хорошей жизни и простом счастье. Только Клюева поступила в институт, а мама провалилась на экзаменах, и ей пришлось идти работать. Интересы их со временем разошлись, и подруги стали видеться реже, а потом и вовсе на много лет потеряли друг друга из виду.

После развала Союза швейное предприятие, где работала мама, быстро лопнуло. Антонина лишилась работы, отец бросил ее беременную Генкой, испугавшись трудностей. Потом прижало так, что пришлось обменять трехкомнатную квартиру на «двушку» с доплатой. Но и эти деньги быстро таяли.

А вот Клюевой очень подфартило. Ее муженек-бандит отхватил солидный куш и вовсю развернулся. Тогда-то бывшие подруги случайно и встретились. Галина Клюева сочла своим долгом помочь маме и дала ей немного денег, хоть та и отказывалась. Потом поспособствовала с хорошей больницей при родах. Потихоньку от мужа она подкидывала деньжат Антонине, пока та растила младенца. Эти суммы плюс отцовские алименты помогли пережить тяжелый период. В то время Галина сама забеременела двойней и часто приезжала к Антонине домой поболтать за чаем. Мама потом рассказывала подросшему Генке, что хоть Галина и вела себя так, словно они не расставались все эти годы, но все-таки Клюева играла роль наставницы и покровительницы. «Впрочем, – говорила мама, – я была не в том положении, чтобы обижаться».