Юноша с рыком бешеного пса вскочил с земли, и устремился прямо в центр схватки, ощущая возвращение знакомого чувства. Но на этот раз что-то все же было по-другому.

На какое-то время все потеряло значение. Месть, смерь родных, неудачи, обиды, терзания, даже Ливитар с Вариэтрой. Все растворилось во всепоглощающем водовороте битвы, который засосал юношу без остатка. И снова тело охватила привычная уже легкость, оно двигалось само по себе, не чувствуя ни усталости, ни боли. Однако что-то на сей раз мешало погрузиться в беспросветные омуты боевого бешенства, удерживая рассудок на самом краю.

Наверное, в таком состоянии он мог бы драться до тех пор, пока его тело, иссеченное и изорванное вражеским оружием, не рухнуло бы на залитою кровью землю, и был бы счастлив. Но, увы, легионеры кончились раньше. И снова Элаикс прозевал миг, когда внутри что-то щелкнуло, и сознание, а также контроль над собственным телом, вернулись к нему. Вслед за этим пришла и боль — страшная, ноющая и непрерывная, не отступающая ни на миг.

Он с трудом сдержал стон и силой воли заставил себя остаться на ногах. Вся одежда и броня покрывала кровь, кажется, чужая. Болели — это он уже знал точно — не раны, а мышцы. Кажется, в этом сражении удалось избежать серьезных травм.

Юный воин огляделся — ни одного живого фарийца в пределах досягаемости он не заметил. Стало быть — победа. Он поискал взглядом товарищей и тотчас же заметил Грантара, занятого своим любимым делом — обиранием покойников. Крыса, как и всегда, был спокоен, даже насвистывал веселую мелодию, на его одежде не было и капли крови.

— Что, опять за спинами прятался? — усмехнувшись, подошел к нему Элаикс. При этом он демонстративно уселся на труп поверженного фарийца, делая вид, что поступает так исключительно для беседы с товарищем.

— Ну не всем же лезть, точно помешанному в драку, — не отрываясь от своего дела отозвался юноша. — О, гляди.

Его ловкие пальцы извлекли кошель, который покойный носил на груди. Внутри оказался небольшой медальон с рубином в центре. Крыса присвистнул.

— Держи, Старшой.

Элаикс автоматически поймал украшение и задумчиво повертел его в руках.

— Зачем он мне?

— Подаришь Эльре. Ты задолжал ей.

В его словах был резон, однако хитрый прищур юноши не давал Элаиксу покоя.

— А если отдам его Вариэтре?

Грантар скривился и сплюнул на землю, после чего очень грязно выругался.

— Будешь идиотом, — добавил он, закончив ругательство. — Ведьма — не пара нормальному мужчине.

— Ливитар — ненормальный?

Грантар ничего не ответил. Он попросту повернулся к командиру спиной и отправился на поиски нового богато одетого трупа.

Элаикс хотел было рвануться следом и заставить Крысу ответить за свои слова, но заметил подходивших к нему Ливитара с Вариэтрой и остался на месте. Юноша, не отдавая отчета своим действиям, спрятал медальон в поясной кошель и поднялся.

— Славная была сеча, — Ливитар выглядел довольным и радостным, хотя в его глазах стояла стужа. — Не думал, что увижу когда-нибудь священную ярость в деле. Ты удивил меня, Южанин.

— Полагаю, теперь ты понимаешь, почему я стал командиром? — Элаикс ответил на взгляд своего товарища — или соперника? — этого он не знал, и пристально воззрился на него.

Повисла непродолжительная напряженная пауза, ни один мужчина не желал отводить взгляд. Казалось, сам воздух плавится между ними. И снова Вариэтра пришла на помощь. Она как бы невзначай встала между воинами, перегораживая им обзор и, одновременно с этим, совершенно случайно демонстрируя Элаиксу фигуру.

— Товарищам после битвы полагается праздновать, как вы считаете? — проворковала она.

— Да, — Элаикс отвел взгляд в сторону, чтобы не выдавать волнения. — Нужно взять все ценное и уходить. — Ведь ни один легионер не сбежал?

— Нет, не сбежал, — Ливитар отодвинул свою женщину, но смотрел он уже мягче. — Наши люди управятся быстро, а после можно будет отметить. Вариэтра дело говорит.

Их бойцы, действительно, профессионально обшаривали трупы и грабили беззащитные повозки, а потому спустя непродолжительное время изрядно нагруженный отряд растворился в лесу. Телеги они оставили — те бы лишь замедлили отряд — и уже к вечеру лесной лагерь гудел, точно осиное гнездо, под которым развели костер. Каждый старался напиться — и откуда только доставали брагу? — как можно сильнее и не отстать от товарищей. Каждый хотел похвастаться своими подвигами и воздать должное великим воинам — Бочке и Южанину, которые в одиночку прикончили, наверное, половину отряда фарийцев. И каждый хотел — в этом Элаикс не сомневался — хоть на миг забыть о позорном разгроме, учиненном легионерами ганнорскому войску.

Да, Бочка отличился, об этом Элаиксу поведал Бартих, не принимавший участие в побоище, но внимательно его запоминавший. Он сказал, что Ливитар сражался почти столь же проворно, как и сам Элаикс, и в голову к юноше пробралась нехорошая мысль: а не встречался ли толстяк с одним крылатым ужасом?

Так или иначе, среди шума и веселья не было ему покоя. Подошел молчаливый Инатор, подсел рядом и шепнул товарищу на ухо:

— Мне она не нравится.

Ни пояснять мысль, ни спорить он не собирался. Просто сказал все, что думал, встал, и ушел прочь. Элаикс в очередной раз поборол вспышку гнева и не последовал за своим офицером, вместо этого он продолжил наслаждаться жареным мясом и пивом, стараясь не задумываться о столь единодушной и резкой реакции своих подчиненных.

Северяне не просто так говорили ему то, что говорили. А не могли ли они сговориться?

Эта мысль, раньше не посещавшая голову Элаикса, внезапно оказалась столь очевидной и уместной, что юноша не понял — как это он раньше не дошел до нее.

«А ведь все сразу сходится. Им не понравилась Вариэтра, вот и договорились допечь меня. А Бартих? Он что?»

Ощутив неодолимое желание, Элаикс вскочил в места и сорвался на поиски своего ручного палача. Долго искать того не пришлось — Бартих каким-то непостижимым способом умудрился прихватить одного из раненых легионеров с собой, и теперь развлекался, метая ножи в привязанного к дереву человека. Около него собралась небольшая группа северян, комментирующих каждый удачный бросок.

— Бартих, нужно поговорить, отойдем, — с ходу приказал юный воин.

Лысый атериадец со вздохом опустил уже занесенную для броска руку, повернулся и, не глядя, через плечо, метнул нож, который попал точно в глаз агонизирующего фарийца, оборвав муки несчастного.

— Как пожелаешь, командир, веди.

Шли они довольно долго, Элаикс хотел убедиться, что никто за ними не следит. Наконец, удостоверившись, что они остались в лесной глуши одни, он спросил:

— Скажи, ты знаешь, отчего мои командиры наперебой советуют мне остерегаться Вариэтры?

Луна с большим трудом пробивалась сквозь ночную мглу, и обычный человек не заметил бы, как губы философа растянулись в мерзкой ухмылке, однако Элаикс уже не был обычным человеком. Однако он сдержался и не стал выдавать Бартиху то, что видит его ужимки.

А тот, совершенно спокойным и даже рассудительным тоном проговорил:

— Они опасаются того, что не понимают. Госпожа Вариэтра, несомненно, обладает некоторыми выдающимися…талантами.

— Я не понимаю. Да, говорят, что она колдунья, но и что с того? У фарийцев тоже есть маги, и у моего народа они были.

Очередная обезьянья ухмылка.

— Очень скоро поймешь, командир. Мне кажется, что ты боишься заговора, и правильно делаешь, кстати говоря. Когда война складывается неудачно, многие мечтают спасти вою шкуру, сдав охотникам чужую.

— Мы еще не разбиты, — процедил Элаикс.

— Конечно же. Ты это знаешь, я знаю. А что насчет остальных?

На этот вопрос ответа у юноши неожиданно не оказалось, потому что, в общем-то, Философ был прав. А потому он промолчал, и это молчание говорило лучше тысячи слов. Бартих истолковал его правильно.

— Не волнуйся, измены нет. А если она появится, то мы изведем ее на корню. Ты ведь понимаешь меня, командир?