Бальдульф кивнул. И раньше не разговорчивый, в бою он не считал нужным тратить время на пререкания и расспросы. Да и сколько осталось того боя?..

- Олеандр! – крикнул он, - Замки!

Олеандр Бесконечный возник из водоворота беззвучно, точно дух смерти. Единственный из рутьеров, не считающий нужным защищать голову броней, он сражался без шлема и Гримберт отчетливо видел, что лицо его спокойно и, вместе с тем, пусто, точно сосредоточенный лик святого из туринского собора. Он лишь едва заметно кивнул Бальдульфу и поднял люцернский молот, свое страшное оружие.

Удар последовал столь быстро, что сенсоры «Убийцы» даже не распознали его. Зато хорошо распознали лязг падающего замка, сбитого с пулеметного кожуха. И второй, последовавший тотчас вслед за первым. Две пиктограммы в его визоре беззвучно изменили цвет с алого на изумрудно-зеленый. Это значило…

Гримберт знал, что это значило.

Следующий Ангел, вынырнувший из ревущего водоворота, выглядел столь жутко, будто провел в аду целую вечность, мучимый дьявольскими силами и заживо освежеванный демонами. Чей-то удар наполовину содрал белоснежную кожу с его лика, обнажив слюдяные, сложного устройства, кости, между которыми виднелись непривычно бледные и тонкие мышечные волокна. Но первый же рутьер, попытавшийся встать у него на пути, откатился в сторону, потеряв свой палаш и изумленно взирая на пробоину в кирасе, в глубине которой за слоями развороченного металла виднелись судорожно дрожащие внутренности.

Орлеанская Блудница мгновенно обрушила на голову Ангела свой кракемарт, но тот невероятно легко встретил лезвие на середине траектории взметнувшейся рукой. Несколько пальцев шлепнулись в снег, однако силы оставшихся было достаточно, чтоб рутьерка, вскрикнув от боли в вывихнутой руке, выпустила оружие. Бальдульф вскинул годендаг, чтобы всадить шип ему в горло, но куда ему, воину из плоти и крови, было тягаться с совершенными рефлексами рыцаря…

Ангел небрежным хлестким ударом отбил его выпад и сам потянулся следом, чтобы заключить Бальдульфа в свои смертоносные объятья, обладающие силой гидравлического пресса. Потянулся и…

Пулеметная очередь ударила Ангела в упор, заставив отшатнуться и задергаться в ворохе бесцветных искр, которые пули вышибали из его лопающихся костей. Грудная клетка с хрустом вмялась вовнутрь, растопырив в стороны рубленные обломки ребер. С негромким треском лопнул позвоночник, отчего голова Ангела вдруг бессильно повисла на лоскутах кожи.

Ангел был уже повержен и не представлял опасности, но Гримберт не смог сдержаться. Коротким движением сместил маркер на несколько дюймов и вновь вжал гашетку, размолотив висящую голову короткой очередью и превратив в россыпь склеенных розовой слизью слюдяных осколков. Напрасная трата патронов, подумал он, Магнебод был бы очень недоволен.

Но он ничего не мог с собой поделать.

Бальдульф с трудом поднял оброненный годендаг. Получив всего один удар, он ощутимо пошатывался и выглядел как человек, контуженный близким разрывом восьмидюймового снаряда. Ему потребуется по меньшей мере полминуты, чтобы прийти в себя, восстановив контроль над телом. Куда больше, чем нужно было Гримберту, чтобы еще раз нажать на гашетку.

Поймав короткий мысленный приказ, послушный «Убийца» мгновенно заключил фигуру Бальдульфа в пламенеющий нимб – ареол прицельного маркера. Еще одна команда – и Бальдульф перестанет существовать, превратившись в звенящие под ногами осколки брони и алый снег.

Это было просто, чертовски просто. Куда проще, чем семь дней медленно умирать в яме, поддерживающее слабеющее тело крохами ненависти, которые он сжигал, вновь и вновь вспоминая единственный в своей жизни бой, звон пулеметов в ночи и страшный грохот, с которым пал «Страж». Просто нажать на гашетку – «Убийца» сам сделает все необходимое. Как любой рыцарь, он исполнителен и предан.

Бальдульф вдруг повернулся к нему лицом. Покачивающийся, с трудом держащий в руках оружие, он с удивительной легкостью поймал взгляд Гримберта, хоть и не мог видеть его за всеми слоями бронированной стали. Пальцы его дрожали, потому он не сразу смог поднять забрало.

Лицо у него было темным, запекшимся, сосуды в глазах полопались, кожа выпачкана пеплом и чужой кровью. Но усмешка осталась прежней – насмешливая волчья усмешка, которая служила ему гербом.

- Давай, - буркнул он, не делая даже попытки поднять годендаг для удара, - Закончи и все тут. Чего время терять?

- Не лезьте под прицел, - бросил Гримберт в микрофон, - Только мешаете.

Бальдульф кивнул и отступил в сторону. Если он и испытал в этот миг облегчение, то ни малейшим движением или жестом его не выдал.

- Тогда занимайся делом, - буркнул он, закрывая забрало, - И лучше бы тебе не отлынивать, мессир.

Сбросивший оковы «Убийца» погубил больше Ангелов, чем все посулы и искушения Люцифера. Освещенные епископом Туринским пулеметы, переведенные в режим коротких очередей, на малой дистанции били сокрушительно и точно, в их голодном рыке Гримберту чудился демонический лай.

Следующей его мишенью стал Ангел, поваливший рутьера в снег и сосредоточенно рвавший его извивающееся тело когтями, отрывая куски плоти вперемешку с кольчужными звеньями. Услышав непривычный гул пулеметов, он отвлекся на мгновенье от своей работы, но вернуться к ней уже не успел – пулеметная очередь вскрыла его грудную клетку, рассыпав далеко в стороны осколки полупрозрачных костей. Еще двое погибли сразу вслед за ним, когда пулеметы «Убийцы» хлестнули по ним, сбив в единое целое и превратив в груду влажного тряпья.

Ангелы умирали молча, как и сражались. Даже те из них, кому удавалось удержаться на ногах после прямого попадания, не выглядели ни потрясенными, ни страдающими от боли. Их нечеловечески прекрасные лица оставались такими же равнодушными и задумчивыми, как прежде. Что не мешало им оставаться такими же совершенными механизмами для несения смерти, как раньше. Быстро распознав в кромсающем их «Убийце» угрозу, они почти мгновенно перестроились, бросив терзать окровавленных Гиен и обрушившись на него со всех сторон. Это решение могло бы принести им победу – если бы было принято минутой раньше.

Гримберт стрелял короткими очередями. Скупо, как на учебном полигоне, слушая ругань Магнебода. Каждый патрон, не попавший в цель, это крошечный грех, висящий на совести рыцаря до Страшного Суда. Однако сейчас, щедро полосуя дымными трассами извивающиеся ангельские тела, он не ощущал из-за этих промахов привычных мук. Грехи, которые висели на его совести, весили тысячу квинталов, куда больше, чем подобная мелочь…

Следующий Ангел словно вознесся обратно на небо, в свои райские кущи. Пулеметы «Убийцы» встретили его в середине отчаянного прыжка, обратив в подобие облака из оседающих перьев, только перья эти не воспарили к холодному небу, а осели вокруг, перепачканные в сером и алом. Его товарищ, бесшумно подобравшийся с левого фланга, имел более значительные шансы на удачу, но выдал себя и распростился с жизнью сам, осев, выпотрошенный, точно мешок, из которого вытряхнули содержимое. Подскочившие со всех сторон рутьеры, вымещая ярость за своих погибших товарищей, разрубили его своими топорами и саблями в мелкие куски.

Один из Ангелов оказался чертовски проворен. Скользнув беззвучным призраком между пулеметными сполохами, он смог достичь «Убийцы» и впился безоружными руками в его правую ногу. Несмотря на то, что величины, заключенные в нем и в рыцарском доспехе, были несопоставимы, Гримберт мгновенно ощутил тревожный писк датчиков – ангельская сила, пусть и не без труда, сминала броневую сталь.

Его спасли Гиены. Быстро сориентировавшись в происходящем, они больше не пытались биться с Ангелами по привычным им правилам, зато легко переняли ту роль, которую обыкновенно выполняли в бою императорские пехотинцы – прикрывали уязвимые суставы и ходовую часть. Не успел Ангел повредить обшивку, как оказался пригвожден к ней сразу полудюжиной копий и гизарм, обратившись жутким изуверским подобием святого распятия.