Лес баюкал тишиной. От костра шёл дымок. На поляну сквозь решето витражно-пёстрых крон падали лучи солнца, рисуя на земле причудливую мозаику тени и света. Эсфирь раздобыла заостренную палку, насадила на нее грибы и села жарить над огнём. Как вдруг сквозь дым увидела дверь. Точнее, часть двери.

«К Вершителю» — гласила деревянная табличка на гвозде.

Струйка дыма отклонилась под дуновением ветра. Дверь с табличкой пропала.

Глава 36. Психоделические грибочки

Эсфирь покосилась на палку, где жарились грибы. Испарения у них, что ли, ядовитые? Съесть еще не успела, а галлюцинации уже ловит. И что это за место вообще? Почему Юлиана сидит рядом с медведем и лисом и в ус не дует, словно они какие-нибудь плюшевые игрушки? Куда, в конце концов, делась зима?

Аналитические способности Эсфири оставляли желать лучшего. На все эти вопросы она не находила ответа. Грибы на шпажке чернели. Дым змеился над костром, выхватывая из воздуха фрагменты то одной, то другой двери. «К Вершителю» — значилось на первой. «К себе» — извещала соседняя.

— Слушай, — сказала вдруг донельзя уютная, разомлевшая Юлиана. — Раз ты теперь на ремонте мгновений специализируешься, может, починишь моё?

— Ты уверена, что хочешь этого? — спросила Эсфирь, бросив окончательно сгоревшие грибы вместе с палкой в костёр. — Хоть ты и моя подруга, за услугу полагается плата. Созидательной энергии в тебе сейчас маловато, так что придется выложить мечту.

— Мечту, — повторила Юлиана в задумчивости. — А если у меня нет мечты? Ни одной?

— Тогда проблема.

Обе слаженно вздохнули и уставились на огонь, гипнотически пляшущий на ветках.

— А знаешь что, — проронила Эсфирь в повисшей тишине, — кажется, у нас есть другое решение. Пересядь-ка сюда, взгляни.

Юлиана с очевидной неохотой покинула лисье-медвежью компанию и по скатерти подползла к подруге. В зыбком мареве, в плавящемся над костром воздухе теперь отчетливо проступали две двери.

— Видишь? — спросила Эсфирь.

— Вижу, — шепотом отозвалась Юлиана.

— «К Вершителю» — это, наверное, в избушку. А «К себе»… Не знаю, что будет, если открыть вторую дверь.

— Я могу попробовать.

По правде говоря, Юлиана сильно опасалась, что, поверни она ручку, по ту сторону разверзнется каверна в небытие. Космическая бездна. Вакуум, приправленный тревогой и жаждой тепла, в которой она никому не хотела признаваться. Для некоторых прокладывать маршрут к себе — довольно болезненная процедура. Может, именно поэтому не все выбирают этот целительный путь.

— Я попробую, — прошептала она. На пороге ее души замерли сомнения: надо ли стучаться? Стоит ли входить?

Словно в тумане, Юлиана подобрала пальто, влезла в валенки и под бдительным надзором Кекса с Пирогом двинулась к прогалине между березами, где должна была располагаться дверь.

Эсфирь неподвижно сидела на покрывале и, словно заколдованная, глядела ей вслед. Юлиана бесстрашная. Юлиана отчаянная. То, как она сама себя называла, оказалось истинной правдой.

***

Ли Тэ Ри еще не догадывался, что один злокозненный полтергейст вовлёк его фею в сомнительное мероприятие. Теперь эта фея таилась и скрытничала, причем так искусно, что не раскусишь.

Утром она исправно посещала занятия по Самообороне, постигала искусство Невидимости (вместо призрака дисциплину вёл какой-то нелюдь из плоти и крови). В обед, как ни в чем не бывало, уплетала стряпню повара из шатра. Добросовестно штудировала Основы Чудесного Языка. Являлась на практику по ювелирному делу прямо-таки с ювелирной точностью, вплоть до минуты.

И ни словом, ни жестом не выдавала своего отступничества.

Только день ото дня демонстрировала всё более поразительное мастерство.

Половиной времени, предназначенного для сна, она героически жертвовала во имя науки. И проводила его не в постели, как куратор мог бы предположить, а в подвале ледяного дворца.

Ли Тэ Ри выделил ей у себя в покоях отдельную комнату, которая запиралась на ключ. И Пелагея этой функцией пользовалась неукоснительно. Ключ проворачивался в замке, и шеф думал, что уж теперь-то его ученица в безопасности. Шёл себе преспокойно в спальню, а Пелагея тем временем тихонько обращалась горлицей и вылетала в окно. К шкатулке, которая вместе с Сильверином ждала ее в заброшенной мастерской.

Куратор не мог не отметить, что на практических занятиях по ювелирному делу его ученица стала куда более аккуратной, внимательной и, вообще, собранной, что ли.

— Ты быстро учишься, — как-то раз похвалил ее Ли Тэ Ри.

— Всё потому, что у меня прекрасный учитель, — без малейшего смущения ответила Пелагея. И он принял комплимент на свой счет, хотя она говорила о Сильверине.

Куратор просто был не в курсе, что у нее завёлся секрет. Что по инструкциям призрака, в подвале, пока все спят, она втихомолку доводит до совершенства один хитроумный проект.

***

Приблизительно в то же время в организации появилась новая стажерка. Она оказалась целеустремленной, начитанной, ловкой и подавала большие надежды. Ли Тэ Ри сам ее не видел, только слышал восторженные отзывы преподавателей из контрольной комиссии.

Новенькая сдала все вступительные экзамены экстерном, проявила недюжинное мастерство в изготовлении украшений, пересекла финишную черту — и только после этого предстала перед шефом в его кабинете.

И когда это произошло, с эльфом чуть не приключился инфаркт.

Манерно отставив ногу, напротив него давила улыбку Джета Га.

— Ну привет, господин Негодяй, — сощурилась она. — Давно не виделись.

На ней было длинное облегающее платье насыщенного фиолетового цвета с полупрозрачными кружевами в области выреза и затерявшимся в этих кружевах серебряным кулоном в форме перечеркнутого круга.

— Я, знаешь ли, всегда хотела посмотреть, как тебе работается. А тут такая возможность, — проворковала Джета, бесцеремонно проведя рукой по его щеке. — Мою базу ликвидировали твои приятели, да и ты не такой уж белый и пушистый. У меня нет крыши над головой, мои разработки уничтожены, команда развалилась. Чем не резон начать новую жизнь, а?

Ли Тэ Ри стиснул зубы. Нельзя проявлять малодушие, нельзя давать ей повод для дополнительного триумфа. Но небо, как же нестерпимо кипел в нем гнев! Взять бы эту мерзавку за горло да придушить.

— Злишься? — насмешливо промурлыкала Джета. — Зли-и-ишься. Но стараешься не показывать, да? Вон, глазки прикрыл, красивый ты мой. Сдерживаешься.

— Заткнись, — процедил эльф, адресовав ей убийственный взгляд исподлобья. — Я запрещаю тебе разговаривать со мной в таком тоне.

— А то что? — искушающе улыбнулась та.

— Скажи честно, зачем ты пришла?

— Я же говорю: на людей посмотреть, себя показать. Начать с чистого листа.

— Ложь, — прорычал Ли Тэ Ри.

— Ай, какие мы злые! — хрустально рассмеялась Джета. Она потрепала его по волосам, отчего он взбесился еще больше. Прибил бы ее, наверное, прямо там, у себя в кабинете, и спрятал бы тело среди березовых пеньков — если бы ему не помешала Пелагея.

— Господин куратор, я закончила! — возвестила она, выбегая из кабины лифта.

В одной руке она сжимала ожерелье собственного изготовления (можно сказать, с пылу с жару), а другой придерживала подол платья — простенького, безвкусного, зато сшитого своими силами. Когда выдавались свободные часы, Пелагея шила себе одежду, чтобы у горлицы не было проблем с перевоплощением в человека.

— Господин куратор, я… — Она споткнулась о березовый пенёк и чуть не расквасила себе нос. Балансируя, преодолела еще некоторое расстояние — и застыла, как изваяние.

Куратор как раз убирал руку какой-то дамочки со своей головы. И проделывал он это с такой отборной яростью, что закрадывались опасения, как бы дамочке потом в медпункт не угодить с вывихом или и того хуже — с переломом.