– Ну…скоро отдам – Лука осторожно сел, и наверное уже пожалел, что пришёл.
– Раз процесс пошёл, то скоро и отдашь и не только это. Ты с фанерой знаком? – высказал, давно вынашиваю мысль. Фанеры мне не хватает.
– Это ту, что с Курляндской губернии везут? – осторожно Лука. Привык к моим неожиданным поворотам в разговорах, а ещё и сразу созданием ему бедному проблем.
Примечательно, что практически все изобретатели первых станков для получения шпона – основного сырья для производства фанеры – так или иначе, были связаны с Россией. Первую модель лущильного станка в конце XVII создал инженер-механик Сэмюэль Бентам, ранее служивший Екатерине II по приглашению князя Потемкина. Другое дело, что это не носило массовый характер, и была она по-прежнему дорогая.
– Она самая. Вот и подумай, как бы нам тут такое сделать. Поспрашивай. Второе, весной и летом начнётся большое строительство в Туле, так что начинай «подгребать» под себя лучших и толковых мастеров…И, каменщиков, тоже – опять «нагружаю» заботами мастера.
Сильно озадаченный глава моей плотницкой артели пошёл домой. Пора и мне подумать как с дельцами из «Тульского Света» рассчитаться, а не только им меня накалывать.
В новом выпуске газеты увидел статью на критику Герцена. Стоп, это же его «Колокол» постоянно гадил России. Правда надо признать были и правдивые и интересные статьи. А у самого тут осталось именье где-то под Москвой, с которого он не стеснялся требовать и получать доходы. По-моему, даже кого-то и из западных банкиров к этому подключил или они воспользовались ситуацией? Конечно, во многом он был прав. Но почему он, во многом критиковал только царя и самодержавие и почти не трогал дворян?
После церкви снял с Семёна швы, но настоял, чтобы он не сильно двигался от радости, а больше лежал. Я же не профессиональный хирург, так пришлось пару раз. Рана зажила хорошо, в этом случае можно сказать, что Семён отделался лёгким испугом и большим шрамом.
В понедельник, во второй половине дня еду в Москву на встречу с Мальцевым. Теперь поездка более приятная, мороз немного спал. Градусов десять, не больше. С собой взял Ремеза, пусть парни по очереди ездят. Да и Савву в пути поменяет. Расстояние чуть меньше двухсот километров преодолели, за восемнадцать часов. Я успел, и вздремнуть в пути.
– Дмитрий, что ты делаешь? Почему на тебя донос дошёл до самого государя? – это были первые слова, которыми встретил меня Иван Акимович в своём кабинете с горящим камином и самоваром на столе. – Наливай сам себе – машет рукой.
– Вам два подарка – передаю куклу и меховые сапоги. – Ого…и что там доносят? – оказывается я уже знаменит. Вот только никакой славы мне в Санкт-Петербурге не надо. Ни хорошей, ни плохой.
– Ты всем трубишь про надвигающуюся большую и долгую войну, причём с европейцами. Уймись, это приказ. Война…это и проверки, а там…такого могут обнаружить – строго Мальцев. Помолчал. – Что ни тебя, ни меня могут и не пожалеть. Понятно.
Вот об этом, если честно, я и не подумал. Ровно было на бумаге, да забыли про овраги.
– А вот за подарки спасибо. Сделай ещё только очень хорошую куклу, я государю подарю – рассмотрев подарки, выносит вердикт Мальцев.
– Вы что, тоже мне не верите? – насупился я, и скрестил ноги под венским стулом. Пью горячий чай со стакана с подстаканником. Хотя я уже и понимаю, что Мальцев прав.
– Я может и верю, но царь нет… Да и он на Турцию целиться, а не на европейцев. И другие почти все, что на нашем Олимпе, ему это твердят. Потом ты, сквернословишь и употребляешь непонятные слова. Смуту вносишь. Метр свой суёшь, когда уже есть утверждённые меры. В общем, всё написали. Хорошо, что я с императором в хороших отношениях и сумел его убедить в твоих… инженерных талантах…а он, это любит. И твоей молодости. А то… не миновать тебе Сибири – вздыхает Иван Акимович.
– М…да? – только и остаётся вымолвить мне.
– Я привёз тебе чертежи станков Нартова, чертёж Ползунова и привилегию Загряжского. Вот тут описание механизмов Вильяма Хэнкона, Стирлинга и Пепена – и подаёт их мне в кожаной папке. – Посмотришь и через две недели приедешь и сообщишь свои мысли, поэтому поводу. Может, что хорошее подскажешь. Ко мне приедет мой друг Павел Петрович Мельников, целый генерал-майор. Смотри у меня…думай что говоришь – стучит пальцами по столу. – Вот с ним и обсудишь. Он человек разносторонних взглядов, был в Америке. Что сможешь предложить про паровоз и дорогу? – чуть усмехнулся.
Что-то я начинаю чувствовать себя не очень. Как-то меня все тут вдумчиво и цинично используют, не особо заботясь, хочу я этого или нет. Денег им всё мало с… А с другой стороны, у меня, что есть выход? Сам я тут… много не навоюю.
– Ты знаешь, что было две попытки проникновения в камеру для стекла? – отпив чая, и чуть прищурился Мальцев.
– Неужели? И что? – я ошарашен такими вещами.
– Вовремя успели, да и ванна закрыта. Подкупили рабочих. Дознание идёт…Пришлось увеличить охрану, поэтому на отряд не рассчитывай. Разве что Воробьёва, а то он хватку терять начал. Вот пусть и проветрится. Хватит сердиться. Я вон тебе, тоже, разных подарков приготовил. Поедешь домой заберешь – и хитро так улыбается, посматривая на меня.
– Хорошо – вот как можно на него сердиться? Вот чего-чего, а на это Мальцев для меня денег не жалеет. – Но, а бельгийские прядильные машины для шерсти или французские для льна и швейные английские, Вы закупить мне можете?
– Что, для своей купчихи стараешься? – стучит пальцами по столу.
Обговариваем ситуацию и что мне ещё нужно. Передаю чертёж чернильной ручки, перо из тампака (медь и 10 % цинка), на которое я затратил не мало времени. Чертёж чернильницы-непроливайки.
– Ты знаешь, Дмитрий, а вот эту часть будет очень сложно сделать в массовом количестве – показывает на цилиндр с поршнем. – А ты ещё написал, со стекла. А это… что за канавки?
– Тут постепенно поступают чернила из резервуара. А из стекла, иначе ничего видно не будет. Да и подделать в другом случае будет очень легко – улыбаюсь я. Пусть старается. Безработных мастеров в столицах не так уж и мало, а товар будет дорогой.
– Да… ну ничего. Поспрашиваем мастеров и ювелиров, пусть думают. Но дорогое получиться удовольствие, слишком много тонкой работы – недовольно Мальцев.
– Надо машины использовать и штамповать детали – опять подвожу к модернизации производств.
– Это как раз понятно. Для чего же ещё я тебе чертежи передал. Не надо считать, что только один ты, это понимаешь. Что ещё у тебя? – ставит меня на место магнат.
– А можно узнать, что это? – и показываю свой тёмный камешек, найденный у покойника.
– М… тоже не знаю, он же не обработанный. Завтра, съездим к ювелирам и узнаем – рассматривая камешек со всех сторон Мальцев.
– А цинских (китайских) торговцев у Вас знакомых нет? А то я хочу у них собак заказать – ставлю в тупик таким вопросом Мальцева.
– У цинцев (китайцев)? Собак? – изумился Мальцев. – И что, хорошие собаки?
Рассказываю про мастиффов, ну как я их видел по телевизору. Мальцев тоже заинтересован. Тут хорошие собаки ценятся дорого, а тем более редкие. Да я ещё расписал их во всей красе.
– Хорошо, придумаем… что-нибудь до твоего следующего приезда – несколько сбитый с толку Иван Акимович.
Дальше уже разговор был ни о чём. Я больше слушал, попивая чай, а Мальцев рассказывал про жизнь в столице. Остальные вопросы отложил на завтра.
Не смотря на две жаровницы и подсыпание ночью углей, толстую перину, я замёрз. Дальнейшее желание ночевать в этом доме у меня пропало, окончательно и бесповоротно. Савве с Ремезом в комнате среди слуг, было наверно теплее. А может и среди служанок.
Позавтракав заехали на Тверскую, к ювелиру Ивану Губкину. Знакомому Мальцева. На Тверской улице, народу…как в Москве. Кареты, повозки и возки. Все куда-то спешат, что-то тащат. Деловая суета, тут у народа просто зашкаливает. Я как-то и отвык, от такого количества населения разом снующим туда-сюда. Да ещё и на меня пялятся, шапка с курткой им покоя не дают.
