Они шли не меньше часа, прежде чем Гермиона остановилась.

— Нужно посмотреть, далеко ли мы от барьера. Прикрывай.

Она снова опустилась на колени. На этот раз, чтобы не тратить время, она наложила вокруг себя небольшой щит, порезала палец и капнула кровью на землю.

— Что ты делаешь? — ужаснулся Лич.

Гермиона посмотрела на него и удивлённо приподняла брови.

— Определяю, далеко ли нам до барьера.

— Это же тёмная магия, — он кивнул на её порезанный палец.

— О, ради Мерлина, Нобби! В первый раз я тоже пользовалась ею.

Он покачал головой, но ничего не сказал.

— Ещё около шести миль, — проговорила Гермиона.

Она сняла защитный купол, и они продолжили путь. Внезапно послышался треск деревьев. Со всех сторон. Одновременно.

Грейнджер увидела, что Нобби взял палочку в боевой захват и сама перехватила свою.

— Не убивай, достаточно бомбарды, — коротко бросила она.

Они продолжали пробираться вперёд, сквозь голые колючие кусты, проваливаясь в грязь, постоянно падая и поднимаясь.

Со всех сторон трещали ветки деревьев, слышались лай и завывания. Хуже стало, когда Гермиона услышала чужое тяжелое дыхание. От самого затылка до пят пробежали мурашки. Девушка резко развернулась:

— Бомбарда!

Дерево разлетелось в щепки, отбрасывая массивную тушу оборотня в сторону. Он был буквально в десяти футах от них.

— Бомбарда!— закричал Лич, заставляя Гермиону снова повернуться и продолжать бежать вперёд.

Они периодически оглядывались, бросая заклинания в разные стороны. Внезапно волк выскочил прямо в пяти футах перед ними.

— Бомбарда максима!

Они остановились, отбиваясь от окружающей их стаи. Лич, слава Мерлину, не паниковал. Он методично посылал заклятия в оборотней, пока ещё не переходя на аваду. Впрочем, Гермиона уже не была уверена, что он способен на Непростительное.

Тварей становилось всё больше и больше. Своими криками и шумом они притягивали новых особей, как пение диснеевских принцесс — птиц. В какой-то момент Гермиона поняла, что начинает паниковать.

— Прикрой меня, Нобби!

— Что?! — ужаснулся он.

Впрочем, с прикрытием он вполне справился. Он всё чаще выпускал заклинания, не позволяя животным подойти ближе.

Гермиона сделала порез на руке и опустила ладонь на землю, читая заклинания. Как только она закончила, тяжёлая магическая волна распространилась от ведьмы, как от источника, сбивая с ног не только оборотней, но и Нобби.

— Бегом, — скомандовала она, протягивая мужчине руку.

Он поднялся рывком, и они побежали. Снова.

Каждую минуту перед ними появлялись один-два оборотня, но с таким количеством тварей можно было справиться одной простой бомбардой. Они бежали, не останавливаясь ни на секунду, бежали со всех ног, не обращая внимания на тяжелую грязь, облепившую их обувь.

Они бежали так самозабвенно, что не заметили растений, плотной стеной раскинувшихся вдоль невидимого барьера.

— Господи, что это, — пробормотал Нобби, стараясь вырваться из живых лиан.

— Наша смерть, если мы сейчас же не выпутаемся. Секо!

Гермиона выдрала руку из цепкой хватки, оглянулась через плечо и бросила бомбарду в оборотня.

Сейчас она и Нобби были как мухи, попавшие в ловушку.

— Секо! Секо! — повторяла Гермиона, не обращая внимания, что вместе с лианами растений режет и саму себя.

Справа от неё тоже самое делал Нобби, периодически отправляя заклинания за спину, сбивая оборотней.

— Это дьявольские силки, — прохрипела Гермиона, понимая, что задыхается от догадки.

Нет. Не может быть.

— Инсендио! — закричал Лич, бросая огонь в стену лиан.

Они с шипением и криком заскользили от огня.

— Прыгай, Гермиона!

Грейнджер влетела в отверстие, вслед за ней выпал и Нобби. Лианы мгновенно затянулись, снова собираясь в единую стену.

— Идём, — проговорила ведьма, хватая мужчину за руку.

В том же бешеном темпе они продолжили бежать, периодически оглядываясь. Но на этот раз погони не было.

— Я не знаю, где мы, — в отчаянии проговорила девушка, почувствовав, что барьер схлынул, и внутренний компас подсказал ей, что они явно в другой стране, — если мы далеко от Англии, есть риск расщепиться при трансгрессии. А Черри не сможет переместиться через воду.

— Успокойся, — проговорил Нобби, взяв девушку за плечи и развернув к себе. — Я руководитель Отдела международного магического сотрудничества. Я зачарую портключ. На работе проблем не будет.

Гермиона рвано выдохнула.

Нобби снял с себя какой-то медальон. Он водил над ним палочкой около десяти минут, прежде чем взять Гермиону за руку и сказать:

— Портус.

Невидимый крюк схватил их за живот, и спустя мгновение они выпали в каком-то помещении.

— Где мы? — прошептала Гермиона.

— У меня дома, — ответил Нобби, помогая девушке встать на ноги.

Грейнджер всхлипнула. Её била крупная дрожь. Лич притянул её к себе и обнял, мягко поглаживая по спине. Тепло его тела и крепкие руки успокаивали. Гермиона поднялась на носочки и поцеловала мужчину. Он углубил поцелуй. Поцелуй мягкий и невинный в конце концов превратился в настойчивый и жадный. Гермиона сама не заметила, как они оба остались без одежды, добравшись до ванной комнаты. Лич что-то бормотал про то, что у него есть кровать, но ведьма чувствовала, что она им сейчас не понадобится. Эйфория от тёмной магии накрыла, трансформируясь в возбуждение.

Нобби схватил её за плечи и прижал к холодной кафельной стене. Вода накрыла их, но никто не разрывал поцелуй. Контраст между холодным кафелем и горячим телом Лича, ещё сильнее заводил. Нобби раздвинул её бедра коленом и скользнул пальцами по мокрому влагалищу.

— Ты готова, — протянул он глубоким голосом и прикусил её нижнюю губу.

Он толкнулся бёдрами, чтобы доказать, что он тоже готов. Гермиона смотрела в его обычно голубые глаза, которые сейчас стали почти чёрными из-за расширившихся зрачков.

— Пожалуйста, — прохныкала Гермиона, насаживаясь на его пальцы.

— Чего ты хочешь, Гермиона? — спросил он, слегка отстраняясь, упираясь лбом в её лоб.

— Тебя. Войди в меня, пожалуйста, Нобби.

Он развернул Грейнджер к себе спиной и надавил пальцами на поясницу, заставляя девушку прогнуться.

Гермиона издала громкий стон, когда он вошел в неё.

— Боже, — задыхаясь, протянула она.

Он ритмично двигался в ней, крепко удерживая одной рукой девушку за бёдра и намотав волосы на кулак второй рукой. Он склонился к ней, целуя и прикусывая шею. Гермиона опустила ладонь на клитор.

— О да, — простонал Нобби, — моя девочка.

Боже, это заводило ещё больше. Гермиона кончила, когда он в очередной раз назвал её своей.

Его движения резко стали рваными, а толчки более сильными, пока он не достал член, чтобы не кончать в неё.

Нобби обнял её со спины, прижимаясь всем телом к девушке.

— Я надеюсь ты не устала, потому что я намерен продолжить, — шепнул он и подхватил её на руки.

Не обращая внимания на льющуюся с них воду, он опустил девушку в кровать и снова стал целовать её так, как давно никто не целовал. Так самозабвенно. Этой ночью они так и не уснули.

Уже утром, когда у Нобби прозвонил будильник, буквально вырывая их из неги, оба опомнились и переглянулись. На лицах одинаково отражались шок и испуг, и ещё что-то трудно интерпретируемое. Гермиона села на кровати, неестественно выпрямившись.

— Кто знал, что ты встречаешься со мной? — ровно поинтересовалась ведьма, словно это не она десять минут назад извивалась и стонала под ним.

— Н-никто, — неуверенно протянул Нобби и задумался. — Даже мои родители не в курсе… Единственный, с кем я обсуждал наше «общение» — Дамблдор.

Гермиона почувствовала, как тугой горький ком собрался в груди. Она увидела, как на секунду расфокусировался взгляд мужчины, а затем стал резким и острым, как кусок разломанного льда. Вообще-то она не была экспертом по части человеческих чувств. Как истинная гриффиндорка она видела только то, что ей показывают. Замечала только большие эмоции: гнев, страх, грусть, радость, любовь… Она не замечала тысячи сменяемых более тонких эмоций, малейших изменений мимики, тайных жестов. Она не могла определить, более тонкие чувства, такие как горечь, тоску, скорбь — для неё всё это являлось синонимами одного и того же слова — грусть. Так же как ярость, злость и ненависть — это гнев. Но в данный момент всё было очевидно. И если она на манипуляции Дамблдора (пока она решила, что это его рук дело) реагировала типично для себя — испытывала гнев, то Нобби явно не был зол… Это было что-то более тонкое, что чрезмерно раздражало Гермиону. Удивление, раздражение, смирение — что-то в этом роде она увидела в его глазах.