Я попал на прекрасное судно «Паланга» Северного морского пароходства, недавно построенное, года три или четыре ему было всего, и ещё на штатную должность пекаря. Я, конечно, сам ничего не пёк, но повару помогал это делать, и мыл котлы и противни, убирал камбуз. Правда, к сожалению, это продлилось недолго, в следующем советском порту прислали штатного пекаря, и я перешёл в практиканты. Но сильно не расстроился. Появилось больше свободного времени и возможность поучиться. Были и такие, которые не возвращались с практики после её окончания, так им нравилось работать в штате. Зачем дальше учиться, когда и так всё хорошо? Отчисляли из училища их конечно, но они по молодости не расстраивались. Может потом, повзрослев и обзаведясь семьями жалели, когда видели своих однокашников на штурманских должностях. Я таких встречал в своей жизни, правда не из нашего выпуска. Сначала бравировали, что мол зачем им эти карты, касса, ответственность. Ведь деньги у матроса и третьего помощника почти те же, а иногда и больше, если с доп. Работами. Но потом, по прошествии времени, когда эти третьи помощники уже становились старпомами и капитанами, думаю жалели, что поленились доучиться или вовремя перейти из матросов в штурмана. Первый иностранный свой порт помню, как сейчас. Это был Антверпен. Правда сойти на берег мне так и не удалось, но ребята матросы привезли мне с берега жвачки, которая была в те времена дефицит, запонки со стразами и нейлоновую рубашку c гюпюром – это был вообще писк. Потом были и Англия, и Куба с её прекрасными пляжами и длинными стоянками, и Канары, и Анзоры, и ещё чёрта в ступе и бог знает что, и везде уже ходил на берег, смотрел, купался в тёплом Карибском море, загорал на сказочных пляжах. После этой практики, в ноябре 1973 года, на дне рождения Вити Мохина, состоялось моё знакомство с Любой, которая была одной из его одноклассниц, приглашённых на это торжество. Знакомство оказалось судьбоносным, хотя всё развивалось не просто и довольно продолжительно. Свадьба состоялась только в октябре 1976 года, но зато до сих пор мы пока вместе. Если встречаемся с Мохиным за дружеским столом теперь, то я в шутку кидаю ему «предъяву», что это он во всём виноват.
Как бы хорошо ни было на практике, надо было возвращаться в училище. За время этой практики, а она была самая длинная, пришла уверенность, что выбор сделан правильно, что плавать трудно, но интересно, и главное – нравится. Потом, после 4-го курса, была ещё одна практика, где опять побывал и пекарем, и матросом, побороздил северные моря, побывал в Арктических портах: Игарка, Дудинка, Певек, Тикси и окончательно убедился, что что это всё мне по душе, интересно и долго не надоест.
После этой практики нас свозили ёще на Северный флот, в Полярный, на полтора месяца на стажировку. Ведь у нас была военная кафедра, и вместе с дипломом мы получали военный билет офицера запаса ВМФ. Рассадили нас по кораблям. Кое-кому, и мне в том числе, выпала удача даже выплыть за пределы Кольского залива и даже стрельнуть по летящим мишеням. Эта служба мне не понравилась, честно говоря, хотя тамошние командиры всячески расхваливали её преимущества. На одном корабле, рейдовом тральщике, оказались с Саней Дмитриевым, с которым ползали по острову Кильдин, фоткались там. Он впоследствии работал в Мурманском пароходстве, дорос до капитана и даже стал потом капитаном Мурманского порта. Кто бы мог подумать, что мы через 50 лет будем рыбачить в этих местах на его катере. Были, конечно, слабые попытки тамошних «дедов» заставить нас что-то мыть или убирать, но после того, как они узнавали, что мы далеко не новички в морском деле, и много чего повидали, и много, где побывали, потихоньку успокаивались, и дальше уже никто к нам не приставал. Ну, полтора месяца пролетели быстро, и где-то к концу сентября 1974 года мы прибыли обратно в АМУ и продолжили учёбу на 5 курсе, а в конце декабря уже сдавали гос. Экзамены. Окончили АМУ и получили дипломы 25 декабря 1974 года. После получения дипломов было распределение. Предлагались такие места роботы как: Северное морское пароходство, Мурманское морское пароходство, какая-то рыбацкая контора, и пароходство на Дальнем Востоке, какая-то полувоенная организация в Мурманске и Северное речное пароходство.По авантюрности характера и склонности ко всякой романтике, хотелось поехать на Дальний Восток поначалу, но я и ещё 4 человека выбрали Северное речное пароходство, на суда смешанного плавания «река-море», так как там брали сразу штурманами, а в другие организации брали пока матросами, а там как получится, так как кадров в то время хватало с лихвой, училищ было много и народ сидел в резервах по нескольку месяцев, прежде чем попасть на судно. Ещё сыграл свою роль Саня Смолин, который уже работал там, расхваливал нам эту контору и агитировал за неё. Пошли туда я, Хакимзянов, Коля Хазов, Юра Шапкин и Ларин. У всех судьба сложилась по-разному. Мы с Хакимзяновым после отработки 3-х лет не без трудностей вернулись в СМП. Коля Хазов через несколько лет заболел и умер. Ларин пристроился кем-то в речном пароходстве в конторе, а потом, как и Юра Шапкин, куда-то пропал. Январь 1975 года у нас был отпуск, в котором я сьездил, поддавшись на уговоры Валеры Куликова и Лёхи Косцова, в гости к одному однокашнику, Коле Панову, в деревню в одном из южных районов Архангельской области. Там хорошо провели время, изрядно выпивали и отсыпались за всё училище. Повидались с бывшим нашим однокашником, Сергеем Выморковым, который почему-то отчислился курса со второго, то ли по здоровью, то ли еще почему, не помню. Не знаю, приятно ли было ему нас лицезреть, счастливых и пьяных, но вида вроде не показывал. Был тих, улыбчив, как и прежде.
С 01 февраля 1975 года вышли на работу в Исакогорский Затон СРП. Это где суда река-море зимуют. Распределили нас по судам, кого-то послали сразу третьими помощниками капитана, кого-то дублёрами пока. Судов на всех не хватило. Распределяли видимо по оценкам в дипломах. Я попал третьим помощником капитана на флагмане СРП «Советский Север», типа «Сормовский». Остальные суда были или поменьше, или классом Регистра пониже. Началась наша служба с подготовки судов к навигации. Помогали красить корпуса со льда, готовили карты, сторожили эти пароходы по ночам. Жили в общежитии Затона по 4 человека в комнате с печками. Ездили в город по вечерам и в выходные. Дожили до весны, до навигации. Пароходы вышли из Затона, встали на мор. Вокзал. Там была окончательная подготовка к выходу в море, и вот где-то в середине мая 1975 года я вышел в первый рейс штурманом с Архангельска в Мурманск. Потом было ещё много рейсов до глубокой осени в Нарьян-Мар, в основном со строительными материалами. Насмотрелся Печёры, нагулялся по Нарьян-Мару. Наелся и наловился всякой рыбы. Где-то в конце октября пошли на ремонт в Калининград. Это был мой первый и единственный рейс по Беломоро-Балтийскому каналу. Было очень интересно: множество узких шлюзов, в некоторые из которых пришлось заходить самому, без капитана. Там в этом смешанном река-море флоте такая практика хорошая есть. Капитан выходит с тобой на заход в один шлюз, а затем уже не показывается, если ты его не зовёшь, и опыт управления судном быстро приобретается. Этот опыт я приобретал ещё летом, когда меня одного оставили на Краснофлотском рейде, а надо было срочно вставать к причалу на Жаровихе. Пришлось при изрядном ветре, сделав пару заходов, швартоваться без всяких лоцманов и буксиров к причалу. Правда, капитан сумел запрыгнуть на борт и прибежать на мостик во время подхода. Или в районе Карел есть плохо оборудованный причал, на который мы выгружали гипсовый камень с помощью плавкрана. Судно было привязано к береговым палам, один из которых оторвался, и нас начало разворачивать на течении. Пришлось срочно запускаться и освобождаться от конца, отходить от причала и снова подходить. Было переживаний у меня, конечно. На судне кроме меня были только механик и матрос. Так что с практикой управления судном было всё в порядке, и как мне было непривычно, когда я вернулся на транспортные суда СМП, где штурману взяться за ручку телеграфа было чем-то из ряда вон выходящим.
