Он ждёт уже довольно долго, а приготовлениям нет конца.

Листая бумаги и делая пометки, о чём-то договаривался с приглашёнными Галахов, популярный ведущий; ток-шоу – его конёк, тут ему нет равных. Да, здесь он бог, царь и господин. И чем скандальнее история, вытаскиваемая Галаховым на свет божий, чем больше успех, тем сильнее рукоплещет зал, внимая его комментариям и вопросам, адресованным героям. Как фокусник, достающий из шляпы бесконечные ленты, он находит и приводит в студию людей, связанных с очередной историей, где б они ни жили. В Америке или Великобритании, Перу или Греции, никто и нигде не говорит ему «нет».

Сколько можно ждать? Евгений встал, подошёл к ближайшему человеку с бэджем. Сегодня он в мятежном настроении, хочется требовать справедливости, спорить, ругаться. И никому не давать себя в обиду. Как выяснилось, главная героиня в последний момент отказалась от участия в съёмке. Передумала. Ей можно, она звезда.

Сценарий шоу правился на ходу, теперь передачу должен «вытянуть» муж Яны Сергей Ряжских. Долгожданная запись, наконец, началась.

– Сергей, вас обвиняют в преступлении, что скажете? – Галахов начал с главного.

– Скажу, что моя жена, которая, к счастью, скоро станет бывшей, великая сказочница. Придумала историю, где я – главный злодей.

Ряжских, обаятельный и харизматичный мужчина из категории плохих парней, которых обожает женский пол, держался уверенно, такого трудно сбить с толку.

– Значит, вы отрицаете предъявленные обвинения?

– Безусловно. Презумпцию невиновности никто не отменял. Доказательств у неё – ноль целых, ноль десятых, – непринуждённо откинувшись в кресле, он обвел глазами зал, ища поддержки.

– А у вас есть версии, кто мог бы это сделать? – продолжал бомбить гостя вопросами Галахов. Этот вцепится, не отпустит.

– Да у Яны врагов – пол-Москвы. Несносный характер, знаете ли.

Запись шла более двух часов, приходили и уходили люди, высказывались разные версии и предположения. Долго и нудно говорил следователь, ведущий дело. Уже в самом конце Евгению удалось сказать несколько слов в защиту Яны, он говорил торопливо, путано, за что потом грыз себя нещадно. Не хватило спокойствия и выдержки, впредь будет умнее.

Вызвав такси, молодой человек без сил рухнул на заднее сиденье. Свет софитов как будто навсегда застыл в его воспалённых глазах. «Только б не вырезали горе-режиссёры мою маленькую яростную речь. Только б оставили хоть чуть-чуть», – думал он. Если есть справедливость на свете, Евгений должен увидеть себя большом экране одного из ведущих телеканалов страны.

* * *

Скоро зима, морозы и снежные вьюги. Ночные заморозки, начавшиеся в этом году удивительно рано, уже никого не удивляли, по утрам покрытые тонким льдом лужицы радовали только детишек, с весёлым треском разбивающих эти стеклянные, сверкающие в неярких лучах солнца, зеркала. Москвичи достали перчатки, укутались шарфами и, спеша по утрам на работу, быстро исчезали в теплых офисах с холодных, неприветливых улиц, чтобы провести там длинные восемь часов.

В жизни Надежды не изменилось ровным счётом ничего. Она по-прежнему работала курьером, приходила на работу в стареньком пальто, обмотанная толстым Настиным шарфом. Гад Антонов так и не отдал Надежде свидетельство, спрятал у себя в сейфе прямо у неё на глазах. «Через три дня, вы сами сказали, через три дня», – бормотал он, провожая девушку к двери. Но прошли три дня, потом ещё три, но так не нашлась волшебная палочка, с помощью которой она раздобыла бы дурацкие деньги для нотариуса Антонова.

В жизни Надежды ничего не изменилось, кроме того, что приехал Лёшка. Свалился, как снег на голову, прошлогодний, ненужный снег. Надежде сейчас не до него, хоть глупое сердце по-прежнему бьётся сильнее при воспоминании о Лёшкиных ледяных глазах.

Парень остановился у своего знакомого в Южном Бутово. У чёрта на куличках, Надежда с трудом добралась туда после работы. Серая панельная пятиэтажка, обшарпанная входная дверь квартиры двадцать два, от кнопки звонка остались только торчащие проводки.

Она постучала. Открыл незнакомый парень в спортивных штанах и майке, бывшей когда-то белого цвета, возможно даже ослепительно белой. Сзади маячил Лёшка, подошёл вразвалочку.

– О, моя наследница явилась! – обнял её, обдав запахом дешёвого вина. – Ну, и где наше издательство?

Лёшка засмеялся, парень тоже заржал, вторя ему. Надежда начала рассказывать о своих невесёлых делах, а они, взбудораженные алкоголем, продолжали смеяться. Прошли на кухню, где на видавшем виды столе красовались остатки трапезы.

– Выпьешь? – она отрицательно замотала головой.

– А зря! – парень, которого ей представили, как Антона Волкова, или попросту Волчка, назидательно покачал головой. – Секс с подвыпившей девушкой незабываем. – Ну, идите уже, любите друг друга! Если понадобится помощь, я готов!

Надежда попятилась к дверям, надо убираться отсюда, и побыстрей! А Лешка уже протягивал к ней свои руки, и его намерения были более чем понятны. Только не здесь, в этой убогой квартире, где за стенкой парень с грязными ухмылками!

Она уже дотянулась до своего пальто, но Алексей перехватил её руки, сжал крепко, потянул за собой. Его губы уже на её губах, и язык толчком проник в рот. Надежда не чувствовала ничего, кроме неприятного, кисловатого запаха пищи и вина, исходящего от человека, собирающегося её любить. Как противно! Ей хотелось провалиться сквозь землю, но она уже в маленькой комнате, и быстрые реки парня срывают с одежду, торопятся к её телу. Грубо, бесцеремонно! Вот он добрался до груди, мнёт её одной рукой, другая там, внизу. Надя глубоко вздохнула. Грязная стена холодила спину. Перетерпеть! Это скоро кончится, пять минут, перетерпеть!

Лёшка соединил её груди руками, покусывая, целовал поочерёдно, то одну, то другую, целовал неласково, до боли, оставлял след. Потом переключился на её распухшие, истерзанные любовью губы. Наконец ухватил сзади, приподнял, потянул на себя, издав хриплый животный звук. Нет, неудобно!

Он повалил её на раскладушку, забрался сверху, разведя руки девушки в стороны. Ну, давай уже! Глухой стук железного края старой раскладушки о стену, заставив вздрогнуть, напомнил ей метроном, равнодушно отщёлкивающий секунды её жизни. Теперь Надежда навсегда возненавидит этот стук.

Лёшка откатился в сторону, забыв свою потную руку на её плече. Отодвинув руку с чёрным крестиком-тату на запястье, Надежда встала, ища взглядом одежду. «За что мне всё это? – думала она, одеваясь. – Если такое называют любовью, я обойдусь без любви. Легко и с радостью». Девушка взглянула на лежащего с закрытыми глазами парня, она точно его любит? Странно всё это и непонятно.

Выйдя в коридор, она увидела ухмыляющегося Волчка. Он подошёл совсем близко, нагло взглянул в глаза.

– А вы неплохо смотрелись вместе!

Боже, боже мой, он что, подсматривал?! Какой стыд…

Схватив в охапку своё пальто, нашарив рукой стоящую на полу сумку, она выскочила из квартиры.

* * *

Надежда возвращалась домой, медленно поднимаясь по лестнице на третий этаж. Перенесённое унижение открытой раной жило где-то внутри. Она старалась забыть Лёшку, который принёс ей столько боли, и маленькую комнату с расшатанной раскладушкой. Забыть, забыть, забыть! Впереди два выходных, что не может не радовать, и пятничный вечер, который неугомонная Анастасия предложила провести вместе. Надежда откажется, даже если её позовут на концерт самой Мадонны, она просто не в состоянии куда-то идти. В душе такой раздрай… И сил не осталось ни в одной клеточке, и мысли тяжёлые давят…

В прихожей девушка сняла пальто, сапожки, попутно гладя крутящегося под ногами кота Семёна, выскочившего ей навстречу на звук хлопнувшей двери. Рыжий пушистый Семён нежно и трепетно относился к хозяйке и её гостье, неизменно встречая их у входа радостным «мяу».

– Надь, есть ещё порох в пороховницах? – справила выглянувшая в прихожую Анастасия. Её чёрное платье с шифоновыми вставками давало намёк на то, что вечером ожидается что-то особенное. – У тебя полчаса на всё про всё.