– Вы будете играть в новом фильме Альберта?

– Да. – Он вновь улыбнулся и, как ей показалось, издевательски. – И быть, может, ты тоже. Ну что начнем?

Он не спеша, подошел к ней и, встав рядом, взял в руки распечатанный текст.

Ей не понравился его насмешливый тон, он словно насмехался над ней, а еще этот взгляд, этот смех в глазах…Это что получается, если он известный актер ему можно так себя вести? Да какое он имеет право?! И она просто уверена – он скажет Альберту, что она никуда не годится и что эта роль не для нее! И словно в подтверждении ее мыслей, он вдруг кивнул съемочной группе:

– А эта маленькая девочка точно подходит на эту роль? – в зале раздался смешок. – По сценарию героиня еще та еще штучка – роковая бесстыдница красотка! А девушка такая скромная и тихая. Разве живет внутри нее та самая чертовщинка?

Анжелика почувствовала, как земля уходит из-под ног – зачем он так?!

По залу вновь пронесся легкий смех. Баринов обескураживающе улыбался.

Глаза защипало от обиды. Она посмотрела на режиссера, ища поддержки, тот улыбнулся, кивнул головой.

– Думаю, есть, Кирилл. Ты же знаешь, в тихом омуте… Да и потом, мы сейчас это все и проверим. Внимание – реквизит!

За ее спиной щелкнул прожектор и она обернулась. В дальнем углу зала стояла огромная двуспальная кровать, с расставленными по кругу софитами вокруг нее и с подвешенной камерой сверху, аккурат напротив перины.

– Постельная сцена главных героев! – Объявил Альберт. – Лика, прошу переодеться в белье. Кирилл, ты знаешь что делать.

– Что? – Лика округлила глаза. – В белье?

– В нижнее, – шепнул ей на ухо Баринов и с усмешкой направился к костюмеру.

– Вот, Лика, приступаем. В кадре с Кириллом. Пробный, пожалуйста.

Не понятно, как она осмелилась на это. Но когда на тебя смотрят с дюжину пар глаз, спасовать просто не профессионально.

– Если готова, – сказал Альберт, – тогда переоденься в нижнее белье в костюмерной. И выходи в кадр.

Лика на мгновение замерла, почувствовав, как холодеют и становятся влажными ладони. Режиссер и его ассистенты смотрели выжидающе и с интересом, а за дверью ждали своей очереди куда более опытные и прожженные актрисы, чем она. Если она сейчас сбежит, то потом всю оставшуюся жизнь будет корить себя за то, что не рискнула.

Была – не была!

– Готова, – сказала чуть хрипло и прокашлялась.

Альберт удовлетворенно кивнул.

Лика улыбнулась и вслед за костюмершей прошла в специальную каморку. Девушка костюмер окинула её оценивающим взглядом и протянула комплект белоснежного белья. Новое. В упаковке, что, несомненно, радовало.

Лика взяла из ее рук «реквизит» и та вышла из комнаты.

Дрожащими руками стянула с себя топ и джинсовые шорты. Поверх своих бежевых трусиков натянула белые кружевные шортики. За спиной хлопнула дверь. Она обернулась и заловила ртом воздух. Снова он.

Баринов стоял в нескольких метрах от нее и прожигал черным, как ночь, взглядом.

– Входим в пробный кадр. Поторапливайся.

Господи, ну почему с ним?!

А он симпатичный.

Молодой – ему еще нет и тридцати. С блеском интереса в глазах. С фантастической энергетикой – даже так, на расстоянии нескольких метров, она явственно ощущала его мощь, кожей чувствовала исходящие от него волны мужской силы.

Бросила на молодого человека восхищенный взгляд.

Выскользнула из топа, прикрыла свою небольшую круглую грудь руками. Торчащие соски впились в ладони.

Кирилл смотрит на нее нагло, сокрушая взглядом, и она горит пожарищем. От стеснения. От непонятного страха. От…удовольствия?

Что это такое клокочет внутри? Как называется это чувство? Симпатия? К сожалению, что уж тут скрывать, он ей определенно нравится.

Восторг? Да, ей нравится этот прожигающий взгляд, заставляющий дрожать и дышать часто-часто…

Она снова вспыхнула, краснея, непроизвольно скользнула взглядом по его подтянутому спортивному телу. Дыхание сбилось, точно у школьницы, мысли заметались в голове пьяным вихрем. Муж – обрюзгший, с жирком, с животом, а этот…

– Идем. – Он протянул ей руку, когда она облачилась в кружевной и ужасно просвечивающий лиф, и повел в кадр.

Ноги дрожали и подкашивались, как у девственницы из массовки, дыхание совсем сбилось. Хватала ртом воздух, как рыба до тех пор, пока он одним ловким движением не усадил ее на кровать.

Лика облизнула пересохшие от волнения губы, попыталась вспомнить слова из текста, но ничего не вышло. Альберт сел за экран монитора и уже отдавал распоряжения на счет камеры. Баринов же замер у кровати, аккурат у её ног и жадно, совсем не стесняясь, рассматривал. Несколько минут как в тумане и вот она уже лежит навзничь и ощущает обнаженной спиной прохладу простыни.

Лика, конечно, слышала что Альберт извращенный режиссер, но чтобы настолько?! Уму непостижимо – устроить ТАКОЙ кастинг. Но все соглашаются, как марионетки. Оно и понятно, он самый успешный режиссёр страны и его фильмы – все – хиты прокатов и победители престижных кинопремий. А за такое, любая актриса сражаться будет, а уж ей не совсем известной актрисульке и подавно радоваться надо. Такой шанс выпадает не каждой!

– Камера мотор! – прозвучал голос режиссера, и Лика попыталась сбросить с себя лезущие в голову мысли.

Баринов улыбнулся белоснежной улыбкой и, встав коленями на край кровати, навис над ней. Лика от неожиданности сдвинулась чуть в бок и буквально вжалась в мягкую воздушную перину. Камера сверху рыкнула и чуть сдвинулась, беря нужный ракурс.

А ей уже было все равно как она выглядит на экране монитора.

Вся она медленно плавилась, таяла сейчас под ним, этим молодым и спортивным парнем. И её мысли, воля, сопротивление – все рассыпалось в пыль.

Она словно пушинка невесомо растворялась под тяжестью его тела.

Мышцы. Накачанные руки. Стальной пресс. Упругие ягодицы, по которым единожды скользнули её ладони, когда режиссер нетерпеливо крикнул: работаем!

И сейчас, под светом софитов, под фокусом камеры и взором дюжины любопытных пар глаз, она ощущала животом его упругую тяжесть. Он навалился на нее своим телом, прижимая к постели и чуть заметно усмехнулся. На все эти движения ушло от силы несколько секунд, а ей кажется, что она лежит уже так целую вечность!

– О, Боже отодвинься от меня, – прошептала отчаянно.

Низ живота реагировал странно, обдавая теплом и болью, и это неимоверно повергало в шок. Но еще больший шок она испытала, когда почувствовала, что он тоже не спокоен – слишком твердо и вдруг сильно он упирался в ее бедра.

– Кирилл, слезь с меня! – пришлось уткнуться ему в грудь, чтобы сказать это, потому как камера двигалась и брала крупный план.

– Тише, малышка, – шикнул он. – Сам не ожидал, что так отреагирую на тебя. Выдохни и скажи уже, наконец, свой текст.

– Но…

Он на мгновение приподнялся над ней, но тут же опустился вновь, устраиваясь «поудобней». Лика обессиленно замерла. Голова закружилась. Язык онемел.

До этого вот момента её промежность ощущала твёрдость лишь её мужа, а тут…

– Говори, что молчишь?! – тихий шепот.

– Лика, начали! – Прозвучал голос Альберта.

Лика напрягла память. Строчки текста – их было то всего несколько штук! – заплясали перед глазами в пьяном танце. Господи, какой Баринов горячий и тяжелый. И как головокружительно от него пахнет.

– Я не думаю, что мы увидимся вновь, но эта ночь станет особенной, – прошептал он, и она вспыхнула, не сразу осознавая, что это всего лишь слова из её текста.

– Спасибо, – прошептала она и, откинувшись расслабленно на подушку, попыталась сыграть эту роль.

Одной рукой обвила его шею, пальцами второй прошлась по его чуть раскрытым губам, притянула игриво к себе и громко сказала, глядя прямо в глаза: